— Ты узнал, кем был тот мужчина? — странно, но мне не хотелось злиться на Йена. Хотя нет, не так. У меня не получалось злиться на Йена, будто я знала, что он все сделал верно. — И что за правду о себе ты забыл?

— Я не знаю, — ответил Йен после долгого молчания. — С того момента, как я оказался здесь, мои видения прекратились. Лишь иногда, открывая какую-нибудь книгу, я чувствую, будто события, описанные там, знакомы мне не только благодаря строкам этой книги. И на этом все. Не знаю, для чего я оказался здесь, но я рад, что снова могу видеть тебя и прикасаться к тебе. Кстати, ты так и не рассказала, что с тобой случилось, из-за чего я перестал видеть тебя.

Я молчала. В моей памяти то и дела всплывали события последних лет: трагедия, переезд, работа, новые знакомства, Гриша. Странно, но я ловила себя на мысли о том, что мне его не хватает. Не то, чтобы я скучала, но за последние годы он стал тем человеком, с которым я могу обсудить все: от парней до нижнего белья. Здесь же, в Эстраксе, мне не хватало такого человека. Мне в принципе не хватало друзей.

— Насколько подробно ты хочешь все знать? — я наконец нарушила тишину.

— Я хочу знать все, что ты готова мне рассказать, — Йен не давил. Он не устраивал допрос. Ему правда было важно знать, что происходило со мной все это время, но он понимал, что многое изменилось.

— Ну что ж, тогда слушай. Было около 2-х часов дня, когда в Черняховске остановился поезд «Москва-Калининград». Я вышла из вагона и направилась в общежитие. Вечером мы с тобой договорились, что я позвоню, когда разберу вещи. Зайдя в комнату, я разложила вещи и взяла в руки телефон. Через несколько гудков трубку взяла твоя мама. Она-то и сказала мне, что тебя больше нет. Следующие несколько недель я помню смутно: помню автобус до Советска, помню, как зашла домой, помню, как пришла к твоим родителям. А дальше только звонки Макса: «Юль, нужно встать, умыться, переодеться… Юль, одевайся, нужно выйти в город». И пустота. Я помню, что он звонил мне каждый день, словно управляя моей жизнью. Я помню похороны. В тот день мне, кажется, стало легче. Спустя неделю я вернулась в общагу. Еще месяц девчонки ходили на пары по очереди: они боялись оставить меня одну. Тот месяц я пила. Сильно. Много. Жестко. В какой-то момент я поняла, что больше так продолжаться не может. Нужно возвращаться к учебе. Когда я пришла в универ, меня вызвали в деканат. Оказывается, девочки, спасая меня от отчисления, рассказали все куратору, а та — декану. В итоге они не придумали ничего лучше, чем отправиться меня на работу. Спустя месяц мне позвонили из сельской школы и предложили работу. Я не стала отказываться. Ты же знаешь, я всегда хотела жить в деревне, — Йен молча кивнул. — Мне выдали служебную квартиру. Системный администратор помог с обустройством: достал где-то холодильник, плиту, стол. В общем, организовал минимальный набор мебели и техники. Через несколько недель мы начали хорошо общаться. Он жил этажом ниже и часто заходил в гости, по-соседски. Помогал с электрикой. Мы сдружились. Он начал заходить без повода, просто чтобы поговорить. Гриша забирал меня в работы, чтобы я не засиживалась допоздна, иногда мы смотрели фильмы и пили коньяк. Так прошло несколько лет. В тот день, когда я попала в аварию, я оставила ему ключи от квартиры, чтобы он отремонтировал розетку. Но у него были другие планы: в тот вечер он планировал сказать мне, что я ему небезразлична.

— А что на это планировала ответить ты? — голос Йена был взбудораженным. Он старался казаться спокойным, но я знала, что мой рассказ заденет его. Однако молчать я тоже не могла.

— Я планировала ответить ему взаимностью…

В саду повисла звенящая тишина. Бокал в руках Йена нагрелся так, что, казалось, вино готово закипеть. Он молчал. Только сейчас я поняла, что несмотря на то, что я любила его больше всего на свете, я готова была отпустить его и начать жизнь заново. Я готова была впустить в свою жизнь другого человека. Но признаться в этом самой себе оказалось невероятно сложно.

— Я оставила ему ключи от квартиры и села в машину, — прервала я затянувшуюся паузу, — я ехала к родителям. Это была годовщина твоей смерти. Я собиралась прийти на кладбище и все тебе рассказать. Хотела, чтобы ты отпустил меня. Тогда мне казалось, что я и сама готова отпустить тебя. Но нет, оказавшись здесь и увидев тебя, настоящего, живого, я хотела кричать. Кричать от радости, от счастья и в тот же момент — от ненависти. Я поняла, что все еще не представляю свою жизнь без тебя, — мои руки коснулись ладоней Йена. Он вздрогнул.

— Прости меня, — произнес наконец он, поднося мои руки к губам и осыпая их поцелуями. — Прости. Прости. Я даже подумать не мог, чем это обернется для тебя, — его руки легли мне на плечи. Йен прижал меня к себе, словно пытаясь растворить в себе всю пережитую мной боль.

Мы просидели так несколько минут, а может быть и несколько часов. Никто из нас не следил за временем. Но одно в ту ночь стало ясно нам обоим: мы должны во что бы то ни стало узнать, кем был тот человек и что он имел в виду, когда говорил Йену, что он «забыл всю правду о себе»…

Прошло несколько месяцев. К тому ночному разговору мы больше не возвращались. Записки на моем биле больше никто не оставлял, словно рядом с Йеном мне нечего и некого было бояться. Я ходила в Академию, Йен — на работу. Жизнь текла своим чередом. Нария говорила, что я делаю успехи. За то время, что мы занимались с ней, я научилась открывать порталы даже в те места, которых видела лишь однажды и то мельком. Но, что было еще важнее, я научилась закрывать их за собой. Несмотря на все протесты Йена и уговоры на тему «Опасно демонстрировать всем свою силу» в последнее время я практически не пользовалась билем, предпочитая порталы. Ну правда, это намного удобнее. Я выгоняла биль из гаража только тогда, когда хотела прокатиться. Как средство передвижения он больше не использовался. С Нарией мы все реже встречались в стенах Академии, предпочитая занятия на свежем воздухе. Я практически полностью выучила Историю Магии, знала, что из себя представляет Эстраксе среди других миров, освоила бытовую магию (слава Пяти, больше не нужно было мыть посуду и ежедневно протирать пыль). А значит, мне оставалось лишь освоить Магию Путешествия. После этого мое обучение в Академии будет завершено.

— Нария, можно задать тебе вопрос? — спросила я, когда мы сидели в парке Академии и практиковались с порталами.

— Конечно, Лия, спрашивай, что угодно.

— Что случилось с королем Джейсоном II на самом деле?

Нария напряглась. Было видно, что мой вопрос застал ее врасплох.

— Боюсь, точно на этот вопрос тебе никто не сможет ответить. Видишь ли, Совет Пяти отправил Джейсона в мир, лишенный магии. А когда маг попадает в немагический мир, вместе с силами он лишается еще и памяти. Чаще всего его истинные воспоминания заменяется ложными. Но различить их не способен никто. Поэтому самая правдоподобная из существующих версию состоит в том, что король Джейсон II сейчас в твоем мире носит имя какого-нибудь Ивана Петрова и живет обычной жизнью, даже не догадываясь о том, кто он на самом деле.

— А сила? Куда делась его сила? Ведь любая магия — это энергия. А энергия не способна исчезнуть, она может лишь изменить форму.

— Ты абсолютно права, — Нария улыбнулась. Скорее всего магия короля Джейсона II поместилась в другой сосуд. А так как Джейсон живет в мире, где магия не существует, то и сосуд никогда не узнает о том, что он владеет магией. И давай закроем эту тему. В Эстраксе не приветствуется обсуждение поступков Совета Пяти…

Нария еще долго что-то говорила, но мыслями я была уже далеко от нее. Иногда, конечно, долетали обрывки ее фраз. Кажется, она говорила что-то о власти Совета Пяти, о причинах такого поступка по отношению к Джеймсу, и еще о чем-то очень важном. Наверное. Перед глазами отчетливо стоял тот день, когда я попала в аварию, тот день, когда я оказалась в Эстраксе…