Обычный день обычного учителя русского языка и литературы подходил к концу. Уроки уже закончились. Большая часть детей уехала домой. Остались только те, кто не успел на первый рейс и теперь были вынуждены ждать, когда вернется школьный автобус и отвезет их по домам.

Я выглянула в окно. От полной свободы меня сейчас отделяли лишь стопка тетрадей с сочинениями и дождь, который не прекращался уже несколько дней. За окном все было серым. Единственным ярким пятном в этом унылом пейзаже был желтый школьный автобус, вернувшийся за оставшимися детьми. Я смотрела на этот автобус и по-доброму завидовала водителю: в такую погоду он был причастен к чему-то яркому и теплому.

Я вернулась к тетрадям. Сочинения сами себя не проверят. А жаль.

Последние несколько лет каждый мой день был похож на предыдущий. Раньше я жила в небольшом городке, где в любой момент могла встретиться с подругами, сходить в кино или кафе, пройтись по магазинам в поисках «тряпочки». Но 4 года назад все изменилось: я потеряла любимого человека, а вместе с ним силы и желание оставаться в том городе. Я переехала в поселок и устроилась на работу в маленькую сельскую школу. И вот уже несколько лет моя жизнь — это замкнутый круг «дом-работа-дом-…». Единственной радостью в последние полгода стала подаренная родителями машина. Старенький ситроен был всего на 5 лет моложе меня, да и двигатель объемом 1.1 не позволял почувствовать всей прелести высоких скоростей. Однако этот французский колобок все-таки стал моим другом. Мне нравилось после работы садиться за руль, включать музыку погромче и ехать куда глаза глядят. Эти моменты успокаивали и позволяли отвлечься.

Вот и сейчас, проверяя сочинения, большая часть из которых была списана с интернета, я думала только о том, как бы поскорее оказаться в машине.

— «Жилин и Костылин это люди разных возрастов социальных статусов и полов». Господи, Руденковский, ну списываешь с интернета, так хоть читай, что списываешь! Это же отрывок из сочинения о Жилине и Динке, — возмущалась я вслух, читая очередной шедевр. — Хорошо, что Лев Николаевич этого не застал. Ему бы стало плохо от таких сочинений по его «Кавказскому пленнику». Эх, Руденковский, совести тебе не хватает! А еще ума и запятых.

— На кого ты опять ворчишь? — читая очередное сочинение, я не заметила, как в мой кабинет зашел Гриша — наш системный администратор. Он был чуть ли не единственным человеком здесь, с кем я общалась в нерабочее время. То ли дело было в том, что парнем он был интересным, то ли в том, что он был единственным человеком в школе, кому еще не было 40 лет (не считая меня и учеников, конечно же). Но факт остается фактом: мы с Гришей (а официально с Григорием Валентиновичем) нашли общий язык и любили в конце рабочего дня выпить кофе, иногда повышая его крепость ложечкой коньяка.

— Да 5 класс сочинения писал по «Кавказскому пленнику» Толстого.

— Это где двух офицеров татары в плен взяли? — уточнил Гриша.

— Именно. Блин, они такой бред пишут. У одной Жилин был влюблен в Динку, и не важно, что Динка — совсем ребенок, а Жилин ей кукол делал. У другого Жилин и Костылин — это люди разных полов. Из 15 сочинений только 3 адекватные. Может я плохой учитель и не могу разобрать с детьми произведение?

— Ты нормальный учитель. У Дроздевой вон и похлеще работы бывают, а она Заслуженный, между прочим. Так что не вини во всем себя. И вообще, бросай тетради и пойдем домой. Дождь вроде прекратился.

— Ты прав. Идем.

Как бы я не пыталась врать себе, но мне нравилось, когда Гриша говорил «идем домой». В такие моменты я не чувствовала себя слишком уж одинокой. И совсем не важно, что говорил он так только потому, что мы жили в одном подъезде.

Когда я приехала устраиваться на работу, директор сразу сказал, что предоставит мне служебное жилье. Я была рада: не хотелось отдавать часть и без того маленькой зарплаты за аренду квартиры. Правда этим служебным жильем оказалась маленькая однушка, ремонт в которой делался лет 30 назад, а из мебели были только две железные кровати, больше напоминавшие больничные койки. Но зато были собственные душ и туалет, а после 3 лет жизни в общежитии, где на 500 человек всего три душевых кабинки, эта квартира казалась мне раем. Тем более, пока я собирала документы для трудоустройства, Гриша добыл где-то минимальный набор мебели и техники, старенькой, но рабочей. С первых отпускных я сделала в служебке ремонт, пусть и косметический. Без помощи Григория Валентиновича здесь, конечно, не обошлось. С этого и началась наша странная дружба. Люди, которые знали нас плохо, были уверены, что мы встречаемся. Ну а те, кто знал правду, удивлялись тому, почему мы все еще не встречаемся. А нас вполне устраивали те отношения, которые между нами сложились.

Попрощавшись в подъезде с Гришей, я поднялась на второй этаж. Моя служебная квартира располагалась прямо над квартирой системного администратора.

Зайдя домой, я поспешила переодеться. Как бы сильно мне не нравился костюм, который я купила для работы, но джинсы и футболка все же были мне роднее. Открыв ноутбук, я проверила почту и, убедившись, что никакой срочной работы не появилось, с облегчением выдохнула. К сожалению, зарплата учителя не всегда позволяет комфортно жить самой и содержать машину. Зачастую приходится искать подработки. Вот я и нашла: после работы редактирую тексты авторам, у которых есть фантазия, чтобы написать книгу, но нет знаний, чтобы сделать это без ошибок. Поэтому, не найдя на почте писем от заказчика, я обрадовалась, что могу уехать на выходные к родителям.

Я достала из шкафа сумку и стала собирать вещи: пижама, несколько футболок, джинсы, ноутбук, зарядки, шампунь, бальзам — все это я раз в две недели возила с собой в родной городок, каждый раз обещая себе купить и оставить комплект необходимых вещей в квартире родителей.

Наспех собравшись, я поспешила в машину. На первом этаже я остановилась около квартиры Гриши. Постучала и, не дожидаясь ответа, зашла внутрь. Для нас это было нормально.

— Гриш, ты где? — крикнула я, не найдя соседа на привычном месте — в комнате за компьютером.

— Я в душе. Скорой выйду. Если что-то срочное, подожди в комнате, — отозвался соседушка.

— Не торопись. Ничего срочного нет. Я на выходные к родителям. Ключи положила тебе на стол. Ты обещал глянуть розетку около дивана.

Гриша пожелал мне удачной дороги, и уже через мгновение из-за двери снова донесся шум воды.

Я вышла на улицу. Дождь прекратил затапливать поселок и лишь слегка моросил, портя настроение редким прохожим. Открыв машину, я поставила сумку с вещами на заднее сиденье, сняла кожанку и отправила ее туда же. Несмотря на то, что был октябрь, я все равно предпочитала сидеть в машине без верхней одежды.

Сев в машину, я уже на автомате проверила ручник, нейтралку и, включив зажигание и выждав несколько секунд, завела мотор. Пока машина грелась, я подключила телефон к старенькой магнитоле, и спустя мгновение машину наполнили звуки любимого русского рока — тяжелая музыка всегда была моей слабостью. Я поправила зеркала, случайно задержав взгляд на одном из них. Оттуда на меня смотрела молодая девушка двадцати пяти лет. Волосы ее раньше были покрашены в рыжий, но сейчас корни отросли, демонстрируя окружающим родной цвет волос. Голубые глаза, некогда излучавшие свет, сейчас казались серыми. Завершал эту безрадостную картину подбородок. А точнее — два. И если к первому претензий не было, то второй дикой радости не вызывал.

— Да, Юлия Михайловна, запустила же ты себя в этой глуши, — сказала я сама себе. — Надо что-то с этим делать.

Я взяла телефон и, сделав музыку тише, набрала один из самых любимых номеров. Долго ждать ответа не пришлось.

— Мамочка, — заговорила я, едва услышала в трубке родной голос, — ты можешь позвонить Танюшке и записать меня к ней на эту субботу. У меня тут на голове хаос, анархия и полное безвластие. Мимо зеркала проходить страшно — боюсь, что треснет от такой красоты… Ага… Хорошо… Да, я на выходные к вам. Нужно что-то купить? … Хорошо, через полтора часа буду… И я вас люблю… Бабушке не говори, что я еду. Пусть сюрприз будет… Ага, хорошо… Ждите.