День ото дня они изучали запутанные коридоры и комнаты. До тех пор, пока они не нашли способ открыть замок «Серой Двери».

Именно к ней нас привёл Филарет. Двери из белого дерева, посеревшего от времени. Она казалась ветхой, но была крепче любых ворот в нашей усадьбе, а скорее всего — и на всём острове.

— Спасибо, Фил, — я кивнул ему, а он поклонился.

Филарет сразу понял, зачем нам в подвал, стоило только мне намекнуть, что никому об этом знать не стоило.

Когда он ушёл, мы всё ещё стояли перед дверью. В момент открытия, людям без дара находиться здесь было нежелательно.

— Что это за дверь? — спросил Виталий.

— За ней нам никто не помещает. Но будьте готовы, что и выйти вы без меня не сможете, — я обернулся на них. — Имейте это в виду.

Косаткин стянул капюшон.

— На твоём месте я бы не рискнул показывать ни одно секретное место своего клана конкурентам. А ты делаешь это сразу для троих.

В ответ я лишь загадочно улыбнулся.

Судя по нахмуренным бровям, Косаткину это не понравилось.

— На вашем месте я бы не пошёл в особняк чужого клана, адмирал, — пробасил Виталий. — Тем более после покушения на себя.

— Злая ирония, — ответил ему Косаткин. — Я не могу доверять своим офицерам, но вынужден доверять бастардам и наёмникам.

Только Хельг хранил деликатное молчание.

А я положил руку на дверь и тихо произнёс: — Отворись, именем великого Кальмара! — а потом резко отскочил назад.

Дверь распахнулась, открывая полностью чёрный проход. Из тьмы выскочили длинные чёрные щупальца, словно сотканные из тени и потянулись к нам.

Все аристократы отскочили назад. Хельг рефлекторно защитился паутиной. А Косаткин выхватил скрытый на поясе кинжал, расписанный чёрными и белыми рунами. Виталий покрылся рыжей шерстью и выпустил когти.

— Спокойнее. Они не опасны, пусть и выглядят… пугающе, — обнадёжил я остальных.

— Что это за чудовище, Кальмаров⁈ — взъярился Виталий, разозлившийся от неожиданности.

— Это не чудовище, — я протянул к щупальцу руку.

Оно схватило меня за палец и потянуло на себя. Несильно, как ребёнок.

Зырик заворочался в кармане, желая узнать, что происходит снаружи. До этого я велел ему сидеть в скрытности.

Но сейчас в этом, пожалуй, не было смысла. Виталий и Хельг уже знали о нём, а Косаткину наверняка рассказала его дочь, которая увидела Зырика ещё при нашем знакомстве.

— Можешь выйти, — мысленно передал я ему, и Зырик вылетел сквозь карман.

Одно из теневых щупалец заприметило его и потянулось навстречу. Зырик внимательно за ним наблюдал.

— Яркое. Энергетическое. Как Зырик, — он вопросительно уставился на меня. — Друг?

— Друг, — кивнул я, просматривая тёмные щупальца Истинным Виденьем.

Хоть они и были чёрными на вид, но их энергетика была яркого серебристого цвета с вкраплениями белого. Чистая, непорочная сила. Она была лишена собственных желаний и являлась, грубо говоря, инструментом с зачатками разума.

— Летающие глаза, чёрные щупальца, — тихо-тихо бормотал про себя Косаткин. — Я всегда знал, что с вами что-то не так.

— Следуйте за мной.

Я протянул ладонь, в которой укрылся Зырик. А потом шагнул в тёмную комнату.

Щупальца стали цепляться за мои руки, уши, нос, но очень слабо: физической силы в них практически не было. Так что максимум причиняли лишь небольшой дискомфорт и пытались залезть в глаза и ноздри.

— Довольно, — чётко скомандовал я и они замерли. — Вы коснулись моей ауры и убедились, что я Кальмаров. Прекратите безобразничать.

Тогда щупальца смиренно втянулись обратно в комнату.

— Что-то я не хочу туда, Яр, — вдруг сказал Хельг.

Он был бледный и не убирал паутину, из которой на его руках было подобие щита. За его спиной был рюкзак с «инструментарием» для допроса.

— Тогда не иди. Но знай, что даже моя младшая сестра не побоялась зайти внутрь.

Тут он задумался, а потом неожиданно хмыкнул с похабной улыбкой.

— Хельг, — Виталий с осуждением посмотрел на него. — В твоих глазах горит похоть.

— Что вы, командир… я просто представил, почему девушке это может быть любопытно, — он пожал плечами.

— Мы с братом завели её, когда были детьми, — спокойно сказал я. — И она поборола свой страх.

— Не, Яр, я предпочту не соприкасаться с этими штуками. Со всем уважением к твоему предку Кальмару.

— Тогда оставайся здесь, — я протянул к нему руку. — Передай мне сумку. Сам жди и позаботься, чтобы никто не пытался пройти.

— Ты же сказал, что там нам не помешают, — возмутился Косаткин.

— Не помешают. Но если попытаются, могут сойти с ума.

Я взял рюкзак у Хельга и зашёл внутрь. Следом Виталий и, наконец, после секундной заминки, адмирал Косаткин.

После этого дверь захлопнулась за нашими спинами.

Точно как тогда — в детстве.

Ярослав с братом смогли достучаться до двери. Она открылась, когда услышала имя божественного предка.

Щупальца их испугали. Но ненадолго, любопытство всё же взяло верх и они, убедившись что эта тьма безобидна, зашли внутрь.

Правда, они не знали, что дверь закроется.

Сейчас мы стояли здесь, во тьме. Где не было ни лишних звуков, ни света, ни движения воздуха, который будто застыл. Хотя за секунду до этого мощным потоком рвался наружу.

Несмотря на тьму, каждый из нас был виден. Из человеческой кожи будто исходило лёгкое свечение.

— Ну и что ты задумал? — в голосе Косаткина звучало беспокойство.

— Отсюда Елисей не уйдёт и не сможет сопротивляться, — я протянул правую руку и выпустил Елисея из Пространственной Тюрьмы.

Он появился на полу точно таким же, каким был пойман: раненым, ослабленным и полным страха.

Но всё ещё очень опасным.

Однако вместо того, чтобы нападать, он замер, тяжело дыша.

Уставился на нас, словно на привидений.

А потом откинулся назад и… заплакал.

— Простите, Учитель! Я не исполнил клятву, данную на вашей могиле! — Елисей взвыл. — Я не отомстил вашему убийце! — он ударил кулаком по полу. — Смерть настигла меня раньше! Я провалился, — он отчаявшимся взглядом посмотрел на нас. — И оказался на посмертном суде, у трёх великих судей.

Тишина.

Он что, думает, что уже умер?

Хотя… учитывая обстановку и эмоциональное состояние, его было сложно в этом винить.

Вот и Виталий с Косаткиным замерли в оцепенении. Но вот адмирал приоткрыл рот, чтобы что-то сказать, как я его перебил.

— Грешник Елисей! — я торжественно распростёр руки. — Что ты видишь перед собой⁈

— Я… — он шмыгнул носом и вытер слёзы. Потом глубоко вздохнул и ответил: — Вижу своего убийцу.

— Ещё кого ты видишь, грешник Елисей⁈

— Того, кого должен был убить сам, — он скосил взгляд на Косаткина, который поджал губы.

— Ещё кого, грешник⁈

— Эм… того, кто… заставил меня сбежать… — он неопределённо посмотрел на Виталия, который старался вообще не шевелиться. — Не знаю, он просто был сильным врагом.

Я поводил под собой руками, нагнетая загадочности и заодно просмотрел Елисея Истинным Виденьем. Его аура была истощена, а источник проклятья в центре груди едва пульсировал.

— Время для покаяния. Встань на колени, грешник!

Он с трудом исполнил приказ.

Мне даже стало совестно, что я заставлял раненого исполнять такие трюки, пусть и ради благого дела. Даже к врагам стоило быть милосердными и не мучить лишний раз.

Но потом я вспомнил четверых офицеров императорского флота, убитых им. И тот подлый удар, которым он чуть не отправил меня в могилу.

— При жизни ты посвятил себя большому злу.

— Да, судья, — он опустил голову.

— Каешься ли ты? — я навис сверху.

— Да, судья.

— В чём⁈

— В том, что посвятил свою жизнь убийству человека.

— Не только в этом твои грехи!

Он дрогнул.

— А ещё я… служил плохому человеку… точнее… я не уверен, что он был человеком.

Косаткин и Виталий замерли, навострив уши.

— Как ты служил ему?