– Здравствуйте! Очень рад с вами познакомиться! – выговорил князь любезно. – Вы решаетесь помочь капитану в беде?

Малова молчала.

– Отвечайте же, сударыня!

– Отвечай, Настенька! Князю нужно это знать. Скажи, добровольно ли ты согласна.

– Добровольно! – через силу и еле слышно произнесла женщина.

– Вам известно, что убудет, если капитан проиграет?

– Нет-с…

– Как нет?! – воскликнул Кострицкий. – Я же тебе два часа пояснял! Но ведь это не наверно… Вот и князь скажет! По всей видимости, я выиграю. Говори, что тебе всё известно и что ты согласна.

Наступило молчание.

– Говори же, Настенька. А то я сейчас же, вот тут, исполню то, о чём я тебе сказывал. Знаешь, что тут у меня в камзоле… Говори, согласна?

– Согласна! – пролепетала Малова.

– Ну-с, в таком случае позвольте мне получше вас разглядеть! Хоть я вижу, что вы очень привлекательны, но всё-таки это дело серьёзное и зря поступать нельзя! – усмехаясь, выговорил князь серьёзным голосом, но видно было, что он сдерживает смех при виде перепуганной женщины.

Князь взял канделябр о четырёх свечах и приблизился к Маловой, которая, хотя и глядела дикими глазами, была всё-таки красива.

– Вы прелестны, сударыня! – сказал князь. – По справедливости, вы могли идти за пятьдесят тысяч… Но вот что неладно…

Князь подумал немного и выговорил, сдерживаясь от смеха:

– Вот что, любезный мой Дмитрий Михайлович. Я опасаюсь всё-таки, нет ли недоразумения. Хорошо ли вы объяснили госпоже Маловой, в чём дело заключается.

– Совершенно, князь, совершенно.

– Я должен вам заметить, что если бы сия дама была вашей законной супругой, то и речи бы не было о вашем праве играть на неё… Но ведь она вам чужая и ваша только сердечная подруга…

-Да-с. Но она согласна спасти меня, – горячо заявил Кострицкий. – Это наше обоюдное согласие…

В эту минуту в доме раздались крики десятков голосов и хлопанье в ладоши. Малова прислушалась и стояла уже совсем перепуганная.

– Успокойтесь, сударыня. В зале некая красавица восхищает моих гостей своими танцами, – объяснил князь и продолжал, обратясь к капитану: – Знает ли хорошо госпожа Малова, что именно с нею приключится в случае вашего нового проигрыша?

– Конечно-с. Конечно-с! – воскликнул Кострицкий.

Но князь подозрительно поглядел на него и обратился прямо к Настасье Григорьевне:

– Известно ли вам, сударыня, что в случае проигрыша капитана вы станете… Как бы это вам выразить поделикатнее… Его права перейдут ко мне, и ваши добровольные обязательства к нему станут обязанностями ко мне. Поняли?

– Поняла, – бессмысленно произнесла Малова.

– Боюсь, что нет, – отозвался князь.

И он прибавил вразумительно:

– Если я выиграю, то вы останетесь здесь, в моём доме, и будете моей подругой, пока я того пожелаю или пока я вас не проиграю кому другому. Понятно это вам вполне?

Настасья Григорьевна достала платок из кармана, высморкалась и начала утирать слёзы на глазах.

Князь развёл руками и, обратясь к Кострицкому, проговорил нерешительно:

– Уж я, право, не знаю, капитан…

– Так ты моей смерти хочешь! – вскрикнул этот, обращаясь к женщине. – Хорошо. Поезжай домой и реви там. А завтра приезжай ко мне служить по мне панихиду…

– Что вы! Что вы! Я же согласна. На всё согласна! – отчаянно отозвалась Малова, и, обратясь к князю, она уже выговорила громко и твёрдо: – Я всё понимаю, князь, как должно… И я согласна. Авось, Бог даст, я вам не достанусь.

– Чувствительно вас благодарю за любезные ваши слова! – ответил князь, кланяясь и добродушно смеясь. – Ну-с, обождите здесь судьбу свою. Мы пойдём с капитаном тягаться, чья возьмёт.

Между тем, пока капитан чудил, а гости ужинали, князь решил угостить всех на особый лад. Показать всем свою молдашку и заставить её протанцевать.

Теперь Земфира была уже в зале, в фантазийном костюме, и уже протанцевала два танца, приводя в восторг всех присутствующих и красотой своей, и грацией движений. Даже Сашок, глядя на танцующего врага своего, сознавался, что эта злюка красивее его Танечки.

Протанцевав второй танец, Земфира вдруг подошла к Сашку и выговорила ему тихо, почти на ухо:

– Александр Никитич, у меня к вам большая просьба. Сделайте одолжение!

– Что прикажете?

– Дело простое, но я никому из людей не могу его препоручить. И надо тайком. Сюрпризом. С ними даже ничего не выйдет. А вы можете всё сделать. А одолжение большое! Удовольствие и князю, и всем гостям. Мне хочется протанцевать ещё один гишпанский танец. Для него нужен особый такой шарф. А я третьего дня отдала его Клавдии Оттоновне, моей приятельнице. На углу вот, первый же переулок… Так вот, будьте добры, пойдите к ней сию же минуту, разбудите её, коли спит, возьмите его и принесите. Но именно бегом, так сказать, добежите. А коли будете приказывать закладывать экипаж, так когда же это будет? Да и не стоит того! Ведь тут рукой подать.

– С большим удовольствием! – отозвался Сашок. – Я сию минуту!

– Её крыльцо на углу…

– Да я знаю… Знаю. Я же видел вас ещё вчера, проезжая, как вы входили туда.

Сашок действительно знал, как и все в доме, что недавно по соседству поселилась новая приятельница Земфиры, с которой она постоянно виделась и сносилась.

Он быстро спустился вниз, взял кивер, накинул плащ и уже двинулся на подъезд.

– Разве пешком, ваше сиятельство? – сказал швейцар, удивляясь.

– Пешком! Тут близёхонько.

В ту же минуту раздался в швейцарской голос Кузьмича:

– Куда?! Что?! Ума решился никак? Куда летишь?!

– Тут за два шага, Кузьмич! Дельце есть! Оттого и пешком, что рукой подать… Да и спешное!..

– Дельце?.. Спешное?.. Одному?.. В этакую темь?.. Да что ты, с ума, что ли, сошёл?

Кузьмич подошёл вплотную к Сашку, схватил его за шинель и подозрительно приглядывался к лицу питомца.

– Говори, какое дельце?

– Нельзя сказать, Кузьмич! Просили не говорить! – улыбнулся Сашок. – Но за два шага! Сейчас назад!

– Хоть бы на вершочек от дома, не то что за два шага, не пущу! Этакая темь на дворе, ни зги не видно, а ты пойдёшь, как простой какой мужик, пехтурой один-одинёшенек. Совсем с ума сошёл!

– Полно, Кузьмич, глупить! Пусти! – уже начал обижаться Сашок, так как кругом стояли дворовые люди и были свидетелями обращения дядьки с питомцем, как с дитём. – Пусти, Кузьмич, я тебе говорю! Ну. Я пойду! Хоть что хочешь, пойду! Перестань! Вон гляди, они все смеются!..

И действительно, кое-кто из лакеев улыбался происшествию. Сашок почти вытащил из рук старика полу своего плаща и двинулся на подъезд.

Кузьмич заметался, потом выскочил вслед за ним во двор и решил, хоть был без шапки, идти следом за питомцем, чтобы узнать, какое может быть у него спешное и тайное дельце среди ночи.

Сашок, перейдя двор, был уже в воротах, и в темноте Кузьмич смутно различал его. Но в самых воротах старик налетел на какую-то фигуру.

– Что такое? – произнёс встреченный.

И по голосу Кузьмич узнал ражего молодца, кучера, любимца князя.

Мысль мелькнула в голове дядьки.

– Семён, голубчик, гляди вон… Видишь вон. Зашагал. Это мой князинька… В эту темь один пошёл куда-то. А у нас, слышал, недавно душегубы напали на прохожего дьяка… Сделай милость, пойди за ним. Куда пойдёт – и ты! Сказывает – недалеко! Опасаюсь я. Ведь ночь!

– Извольте, Иван Кузьмич, с удовольствием! – ответил кучер и, тотчас повернув, зашагал и быстро стал настигать Сашка; однако же, чтобы не быть признанным и чтобы молодой князь не обиделся, Семён держался шагах в десяти от него. Но вдруг, когда молодой князь был уже на углу переулка, Семён услышал крик, и ему почудилось, что это голос князя… Не отдавая себе отчёта, в чём дело, он со всех ног бросился вперёд, но на углу не нашёл ни души… Но далее слышалась топотня ног, и казалось, что убегают два человека. Семён, ничего не сообразив, снова бросился и пустился во всю прыть.