Заходим в зал: все, кроме военных, в черных фраках, на фоне их Альфред стал похож на коммивояжера, которому зачем-то через плечо нацепили зеленую муаровую ленту. За длинным столом против итальянской делегации два пустых стула – это наши места. Благодаря опозданию мы сразу стали похожи на побежденных, которым победители диктуют условия. Слева от меня сидел Симонов в парадном мундире с орденами, справа – Меншиков. Ильг расположился несколько отдельно и сразу потребовал верительных грамот итальянской делегации. Принимающая сторона, британский губернатор, сделал вид, что ничего не услышал, и стал представлять высокие договаривающиеся стороны.
Первыми были представлены итальянцы и их гаранты, среди которых я увидел полковника, нет, постой, уже генерала Шлоссера. Мы обменялись взглядами и едва заметно кивнули друг другу. Потом очередь дошла до нашей стороны, причем с нашей стороны стола сидело лишь четыре человека, а с итальянской – полтора десятка. Русских англичанин назвал, а потом вышла заминка в связи с тем, что верительные документы нужно было заранее представить ему. Потом все утрясли, однако распорядитель сказал, что ему непонятно, что это означает «вуст-асаж», «кеньязмач» и «рас», Ильг объяснил звание как «командующий правым флангом», себя он назвал премьер-министром и министром иностранных дел.
Переговоры начались с жесткой атаки Франческо Криспи, пожилого дедушки с пышными седыми усами, похожего на лысого моржа, который обвинил Эфиопию в денонсировании Уччиальского договора по вымышленному и несущественному поводу и развязывании войны. Он много говорил о помощи отсталой Эфиопии со стороны просвещенного итальянского народа, о тех поставках и финансовой помощи негусу, о теплом приеме, который был оказан Менелику в Италии. И вот – черная неблагодарность, вместо вечной дружбы с добрыми итальянцами – кровавая война, тысячи убитых, десятки тысяч раненых и пленных, томящихся в ужасных условиях, умирающих от ран и инфекционных болезней без квалифицированной медицинской помощи. В общем, все мы кругом виноваты и должны каяться и просить прощения у всей просвещенной Европы (на минуту мне представилось, что я попал обратно в XXI век). Криспи говорил долго, даже покраснел, и я стал опасаться, что сейчас его хватит инсульт, в котором тоже будет виновата Эфиопия и лично я, который напугал дедушку своим дикарским видом. Все это время в стороне, отведенной журналистам, слышались возгласы одобрения и периодически вспыхивали магниевые вспышки.
Потом слово взял генерал Антонио Балдисерра, который стал говорить о коварстве и варварстве ведения войны эфиопами, о том, что они скрытно, в том числе ночью, нападали на ничего не подозревающих итальянцев, перерезая им глотки. О том, что варвары-эфиопы даже не подозревают о законах ведения войны цивилизованными способами, принятыми в европейских государствах, и должны быть за это наказаны. Он вспомнил ужасную смерть отряда генерала Дабормида, вырезанного ночью конными дикарями, причем пленных эти дикари не брали. Генерал в мундире с орденами был весьма фотогеничен и тоже удостоился фотографий.
Выступил какой-то финансист, озвучивший, сколько денег получила Эфиопия от итальянского правительства, тут же Балдиссерра встрял и напомнил о тридцати тысячах винтовок Веттерли и сорока орудиях, переданных Менелику для борьбы с кочевыми племенами, и, вместо этого, направленными против его итальянских друзей (подразумевалось – благодетелей), которым эфиопы должны быть по гроб жизни благодарными и непрерывно кланяться, а их делегация даже не поклонилась, войдя в зал, какой ужас!
После этого еще что-то говорил представитель Ватикана о язычниках-эфиопах, убивающих христиан-итальянцев, и призвал все цивилизованные страны христианского мира ополчиться против богопротивного Менелика в новом крестовом походе. Видимо, почувствовав, что надо переходить от констатации грехов эфиопов к угрозам, опять начал говорить генерал Балдисерра. Он вещал, а корреспонденты записывали, что в Генуе под погрузкой стоят пароходы и через неделю на побережье будет высажен 30-тысячный экспедиционный корпус вместе с артиллерийской бригадой 80-мм артиллерии на конной тяге, также войскам будут придано достаточное количество пулеметов и картечниц Норденфельта вместе с 12 батареями легких горных орудий. Транспорты будут сопровождаться сильной броненосной эскадрой, так что никакие демонстрации флота Российской империей нас не запугают – поклон в сторону полковника Симонова. Вторым эшелоном двинется альпийская дивизия, подготовленная к боям в горных условиях, и оплот варварства – Аддис-Абеба падет к ногам победителей.
Ильг попросил перерыв для консультации, во время которого спросил меня и полковника, много ли сил было заявлено итальянцами – мы оба ответили, что да, силы в несколько раз больше бывших в первой кампании и насыщенность артиллерией тоже превышает все допустимые мерки, ашкеров негуса просто разнесут в клочья. Симонов сказал, что слова генерала Балдисерра совпадают с данными, полученными от русского военного агента в Риме. Второй вопрос касался русской эскадры, вступит ли она в бой? Симонов ответил, что не располагает такими данными, а Меншиков сказал, что, несомненно, нет, если Италия не объявит войну России. Сама Россия первой ни в каком случае нападать не будет.
После этого мы вернулись в зал, и Криспи опять начал толковать о вероломстве и бесчеловечности эфиопов и о том, что они должны быть наказаны. Но, уважая права Менелика на царствование, они не предлагают его низложения и всего лишь ограничатся уступкой с его стороны территории по той линии, куда дошли доблестные итальянские части, то есть в предгорьях по реке Тэкезе с севера на юг (там огромный каньон – естественная преграда), далее через точки Аксум, Амба-Алаге, Мэкеле и Адди-Грат, отступя от этих селений на 20 миль к западу или югу, так чтобы они были включены в передаваемую территорию.
Ни о какой провинции Тигре и Асмэре речь уже не идет, так же как и о побережье – они опять итальянские и Италия получает приличный кусок новой территории вплоть до предгорий провинции Шоа. Кроме того, негус должен выплатить контрибуцию в 4 миллиона лир, отпустить всех пленных, заплатив каждому на дорогу офицерам и унтер офицерам по 200 лир золотом, солдатам по 20 лир. Эфиопия отказывается от самостоятельного ведения внешней политики, а при дворе негуса будет находится итальянский чиновник в статусе посла с особыми полномочиями для контроля выполнения условий мира. Нарушение условий приведет к немедленной отправке карательного корпуса. Войска негуса должны быть сокращены до 20 тысяч военнослужащих, ему запрещено иметь и покупать тяжелое вооружение – разрывные гранаты, пулеметы и пушки.
Предлагается подписать мир на этих условиях сейчас же, иначе завтра условия будут еще тяжелее.
С этими словами перед Ильгом была положена папка с текстом мирного договора. Ознакомившись с текстом, он вздохнул, взял ручку и уже начал выводить подпись, когда я вырвал у него лист бумаги. Раздался гул множества голосов, сверкнули вспышки фотокорреспондентов.
Что-то мяукнул возмущенный Ильг, а я выпрямился и начал свою речь. Я говорил долго в затихающем зале, даже возмущенное фырканье итальянцев скоро умолкло:
– Господа, я внимательно вас выслушал, теперь выслушайте меня. Тут говорили о вероломном нападении, но позвольте вам напомнить, что причиной конфликта было расхождение в текстах Уччиальского договора на амхарском и итальянском языках, в чем негус Менелик попросил международного арбитража, но все страны, кроме России и Франции, проигнорировали его просьбу, тогда Негус объявил о денонсации договора, заметьте, о денонсации, а не об объявлении войны. В ответ Италия вторглась на территорию Эфиопии, заняв ряд городов. Лишь когда эфиопские войска попытались выбить итальянцев из форта Мэкеле – посмотрите на карте – он отстоит от границы на добрых двести миль, Италия объявила войну, и в ответ Эфиопия тоже объявила войну. Так кто же захватчик, кто начал эту бойню? Ответ несомненен – Италия. Поэтому вся ответственность за жертвы и кровь – на итальянском правительстве, премьер которого здесь присутствует.
