Я похвалил плов, а казаки сказали, что это Павлова благодарить надо – он прислал два мешка морковки и мешок капусты нового урожая (первого русского урожая в Эфиопии!). Казаки и так морковкой похрустели, соскучились по родному овощу после сладких фиников с апельсинами. Морковь привез караванщик из Харара, он завтра назад пойдет с частью имущества раса, так как войска негуса возвращаются по своим квартирам. Если что отправить – он завтра с утра придет, и они мне передали два письма от Маши и письмо от Павлова. К Машиному письму прилагался увесистый пакет – целая посылка. Послание от Маши я в спокойной обстановке почитаю, без лишних глаз. Вскрыл пакет от старосты Иван-ага, может, они там голодают или напали на них? Нет, все нормально, сняли первый урожай, «морква» уродилось хорошая и много, а вот капуста – мелковата, ей воды больше надо, лук и чеснок сеяли семенами, поэтому в следующий урожай снимать будут, а так растут хорошо. Так что зимовать будем с луком-чесноком и квашеной капустой (неужели они думают, что здесь снег выпадет, и не надейтесь на печи полежать, не выйдет). Дальше шло про цены на скот, что он тут дешев, но молочных коровок нет, и так далее… Написал, что рудознатцы привлекли к работам две сотни черных рабов и теперь у них золото потоком идет, уже пытались его отнять, но они отбили грабителей, перебив всю банду, и теперь их больше не трогают. Кроме моих приисков, они занялись приисками раса Мэконнына, как я и просил, там тоже все переделали, и они стали давать выход золота вчетверо против прежнего. Двое женились на абиссинках, решив здесь остаться навсегда, одна из жен уже непраздна. (Вот, скоро русско-абиссинские ребятишки пойдут!) Рассказал казакам новости хозяйственного Павлова, про золото не упоминал. Спросил, не надумал ли кто остаться здесь, война вроде закончилась (в моем времени это так и было, но здесь может по-всякому пойти). Казаки засмеялись, сказали, что девок, пока шла война, не смотрели, а теперь, кто холостой, может, и женится и стали подначивать холостяков и вдовых. Объяснил, что эта земля теперь моя от Мэкеле до самого синего моря, и если кто захочет – лучший кусок земли под станицу отрежу. Говорят, на севере здесь апельсиновые рощи, пахнет – как в райском саду. Если есть желающие, могу отправить отделение посмотреть место. Попросил пару казаков сопроводить меня до телеграфа. Телеграф, естественно, закрыт, стал стучать в двери дома мэра. Открыла испуганная служанка. Сказал, что пришел владетельный князь провинции Тигре, рас Александр.

– Ах, ваша светлость, – засуетился показавшийся из спальни в домашнем халате мэр, – прошу меня простить, одну минуту, выпейте пока кофе, пожалуйста, сделайте одолжение.

Служанка принесла кофе, появился мэр в мундире, с припудренным цветущим синяком под глазом.

Спросил, откуда синяк. Оказывается, ашкеры, захотев отведать фиников, недолго думая, срубили пальму и уже принялись за вторую, как им помешал мэр.

– А ведь пальма, она десять лет растет[66], прежде чем начнет плодоносить, но солдатам это все равно… Побыстрее бы они уходили отсюда, загрязнили весь город, сломали все, что только можно сломать. А ведь какой город был, вы же помните? Вот ваши солдаты вели себя прилично, никого не трогали и за все платили деньги, жители нарадоваться не могли, а потом вы уехали в Массауа и пришли эти дикари. Ой, простите, вы же тоже служите генералом у Менелика, – спохватился мэр.

– Ничего, господин мэр, солдаты уйдут в течение двух дней, а я останусь, я теперь владею этой провинцией и обязан о ней заботиться и защищать ее.

– Да, ваша светлость, мне уже сказали, как вы уговорили Менелика не казнить несчастных тигринья, они вам так обязаны и считают святым.

Вот только святым мне пока не доводилось быть, что же, когда-то надо начинать… Спросил мэра, останется ли он в Асмэре или хочет уехать?

– Что вы, ваша светлость, куда мне уезжать, меня никто нигде больше не ждет.

– Тогда поступайте ко мне на службу, господин мэр, мне нужен хороший хозяин в городе. Завтра я вам дам сотню тигринья, чтобы наводили порядок, или лучше две?

– А можно три, ваше сиятельство, надо ведь и починить многое…

– Хорошо, берите четыре сотни, только заботьтесь о них и кормите, вернусь через пару дней, проверю. Будьте завтра в моем лагере к девяти утра, а еще лучше – предварительно отберите две сотни тех, кто у вас был в местной милиции, и добавим еще две сотни.

Спросил мэра, где особняк генерал-губернатора, в котором я теперь буду жить. Менелик подарил дом мне, сказав, что ему привычнее жить в шатре рядом с гвардией, а в центре города ей негде разместиться. Видимо, держится ближе к войскам, опасаясь повторения их бегства в отсутствие начальства, как было в Мэкеле.

На телеграфе меня уже ждал телеграфист, протягивая две пришедших мне телеграммы. Первая – от Обручева, ее надо расшифровывать, заберу с собой. Главное, что шифровки проходят, а чтобы им не проходить – линия в бывшей Эритрее контролируется мной на всем протяжении, за саботаж я буду вешать на пальмах, раз они растут аж десять лет. Вторая открытым текстом от редактора «Недели» Гайдебурова: «Кто вы такой? Редакция не посылала корреспондента в Эфиопию». Велел передать на тот же адрес за счет получателя: «Посмотрите внимательно на фамилию, имя и отчество. Мы встречались в аптеке Генриха и ресторане Донон. Информация проверенная, вы ее увидите в иностранных газетах».

Утром мы забрали четыре сотни тигринья, из которых полсотни оставили в качестве полицейских, вооружив палками, остальные пошли наводить порядок в городе и окрестностях. Три тысячи черных пленных под командой своих унтеров и офицеров и под присмотром взвода «драгун» отправились выравнивать и подсыпать полотно будущей узкоколейной железной дороги, которая пройдет вдоль уже накатанного тракта, утрамбованного за столетия сотнями тысяч ног и копыт. Телеграфные столбы пока решили заготовить, но не ставить, поскольку на земле удобнее прикручивать изоляторы.

С итальянцами было не так просто: офицеры и многие унтер-офицеры вообще отказывались работать. Пришлось объяснить, что паек в таком случае будет выделяться скудный: каша, лепешка-инджира и вода, никакого мяса, овощей и фруктов. Если господа офицеры будут получать денежные переводы, то на них можно будет закупать дополнительное продовольствие, но следует учесть, что почтово-телеграфных контора в Асмэре есть, а вот банк закрылся и местонахождение кассира с деньгами неизвестно, так что порядок получения переводов пока не ясен. Лагерь для тех, кто работать не хочет, будет в Асмэре, для работающих он пойдет вслед за дорогой, чтобы они не тратили много времени на путь туда и обратно, воду и продукты им будут подвозить по им же уложенным рельсам. Тем, кто будет работать и выполнять норму, паек будет значительно увеличен, туда будут включены мясо, фрукты и овощи.

Работать пленные будут по десяткам, десятки объединены в сотни, сотник физически не работает, сотни объединены в тысячи с тысяцким во главе. Норма работ выдается на сотню, и сотник следит за тем, как норма выполнена, тем, кто перевыполняет норму, паек увеличивается и наоборот, уменьшается тем, кто норму не выполняет. Готовить еду каждая сотня будет для себя, для чего выделяет каждый день наряд дежурных. Объяснил, что охранять их практически не будут, а если и будут, то, чтобы защитить от банд работорговцев. Бежать смысла нет – европейцы здесь могут только пропасть: либо заблудятся и умрут от жажды, либо их поймают и продадут в рабство без всяких надежд вернуться домой. По поводу перспектив объяснил, что даже если мир будет подписан в ближайшее время (а ближайшее – это три-четыре месяца), то минимальное количество работ им придется отработать. Кроме уборки полей сражений и захоронения трупов, это – строительство железной дороги от Асмэры до Аддис-Абебы.

– Вашему отряду еще повезло! Захоронение павших при Адуа выполняется силами тех, кого взяли там в плен – это еще порядка пяти тысяч пленных. На вашем пути будет только два-три места локальных боев и боя при Мэкеле, но там, скорее всего, уже все убрали. Так что вам досталась чистая железнодорожная работа. Ваш отряд должен проложить пятьсот километров рельсов узкоколейной дороги до Харара, затем сто километров по провинции Аруси и до поворота дороги на Аддис-Абебу и врыть вдоль нее столбы телеграфа. Сначала начинаете все вместе, потом отряд разделится пополам для увеличения скорости прокладки путей.