Что касается Мэкеле, то часа через два была предпринята попытка прорыва по дороге на форт, но огонь трех крупнокалиберных орудий и беглый огонь пушек Барановского обрушил на войска Эллена столько шрапнели, что отбил всякую охоту атаковать дальше. Потом я узнал, что из-за крупных потерь у Баратьери и практически уничтоженной бригады Альбертоне войска Эллена и небольшой резерв в три туземных батальона были брошены в бой на центральном направлении удара войск негуса, а конница почти вся полегла при схватке с галласами, так как сил у галласов было в десять раз больше, чем у потрепанной моей шрапнелью итальянской конницы.
Получив приказ – бумажку с цифрой пять, продублированную пятерней гонца (с Букиным была договоренность по сигналам), я всеми своими силами при поддержке трех тысяч «драгун» на мулах выдвинулся по дороге на Адди-Грат-Асмэру. В форте остался пулемет, три тяжелых орудия, полсотни гранат, восемь артиллеристов с двумя десятками абиссинских воинов в качестве подносчиков снарядов и на ролях «принеси-подай».
В это время силы итальянцев так же отступали на Асмэру, но севернее, теснимые всей армией Менелика, так что Баратьери было не до меня, он был занят арьергардными боями со всей армией негуса, а поскольку частям негуса было уже тесно, то они сместились правее, и я оказался позади всей схватки, не очень ориентируясь и имея приказ двигаться на Асмэру.
На вторые сутки я понял, что вокруг противника нет. Возвращаться назад? Созвал свой военный совет из офицеров. Казаки были за движение вперед, осторожный поручик Петров предлагал вернуться на один переход, найти место, пригодное для обороны, и ждать подхода своих частей. Казаков я мог понять – они носом чувствовали запах больших трофеев, ведь мы пойдем первыми, значит, весь «хабар» наш. На то, что можно кроме хабара огрести люлей, этого ни я ни казаки особо не побаивались – впереди только туземные гарнизоны, а если охранение и разведка почувствуют что-то неладное, мы всегда можем среагировать. Даже если встретим какое-то подкрепление, идущее к Баратьери, что нам стоит организовать нападение из засады?
Итак, было принято решение идти вперед форсированным маршем. В первом же крупном селении мы разоружили туземную роту, заставив их разбить свои допотопные ружья об камни, и погнали впереди себя.
Когда еще через день мы подошли к Асмэре, впереди нас мелкой рысью бежало до тысячи туземных милиционеров. Перед городом устроили привал, в районе Асмэры нет испепеляющей африканской жары – высота плато около 2 тысяч метров, как и новой абиссинской столице, поэтому и там и там – вечная весна, температура чуть больше 20°C, всякие цветущие кустарники, много финиковых пальм, особенно ближе к городу, скорее всего их специально сажают, как в свое время этими пальмами Средиземноморье засадили финикийцы (от этого и финики так называются – по имени тех, кто их посадил). Здесь, конечно, финикийцев не было, финики позже привезли арабы, но чувствуют себя пальмы в этом месте прекрасно. В бинокль видны и православные храмы и мечети, но их меньше. Самое главное, что итальянских войск не заметно, и мы начинаем двигаться к городу. Эритрейцы начинают что-то кричать, и я спрашиваю старосту деревни, крепкого мужчину, которого я взял с собой в качестве переводчика, – здесь используется не амхарский, а язык тигринья, так как раньше Эритрея была частью провинции Тигре: «Что они кричат?»
Они кричат, чтобы не стреляли, ответил староста. Но стрелять никто не собирался, мы прошли до центральной площади городка. Вышел мэр-итальянец, но без ключей от города, хотя какой Асмэра город: два десятка каменных домов, что построили итальянцы за два года, и все. Я объявил, что Асмэра взята мной «на шпагу», на что мэр по-французски осведомился, кто мои люди, не головорезы ли князя Искендера, про которых он получил телеграмму вчера вечером. Телеграмму?!
– Здесь есть действующий телеграф?
– Да, эччеленца[50], есть, только прошу вас, не убивайте никого, пожалуйста.
– Я буду убивать только тех, кто что-нибудь испортит, это касается и моих людей, те, кто будет сотрудничать со мной, будут в безопасности.
Узнав, где находится телеграф, а он находился в доме рядом, послал двух казаков посмотреть, чтобы телеграфист не испортил аппарат. Вскоре один из них вернулся с сообщением, что телеграф закрыт и там никого нет.
– А еще что было в телеграмме, которую вы получили? – спросил я мэра.
– Там был приказ организовать круговую оборону города, но я собирался заняться этим сегодня. И еще принять и разгрузить поезд из Массауа.
Вот день подарков! Здесь есть железная дорога!
– А где вокзал и когда прибудет поезд?
Услышав, что через час, распределил обязанности. Новиков и артиллеристы занимаются устройством обороны городка, поручик Петров покажет, как это правильно сделать. В качестве землекопов использовать пленных, в том числе и здешнюю роту туземной милиции. Начать с южного края, откуда мы пришли, затем укрепить дорогу на Массауа, и потом заняться второстепенными участками. Предусмотреть все орудийные позиции на южном направлении, но на северо-восточном оставить две обустроенные запасные позиции. Обкладывать брустверы мешками с песком (осведомился у мэра, найдутся ли в городе 3–4 сотни пустых мешков). Мэр ответил, что мешки есть, из-под соли, здесь недалеко ее добывают.
Мэр, я и казаки пойдем встречать поезд. Нечипоренко с мэром отправится сразу, я присоединюсь чуть позже.
Сказал есаулу, чтобы берегли паровоз и машиниста, мы дальше поездом поедем, первым классом, с удобствами. Разыскать и доставить живым телеграфиста. Достал книгу для шифрования (томик Толстого «Севастопольские рассказы») и зашифровал следующее сообщение по-французски на цюрихский адрес Агеевых: «Передаю номера геологических проб, и далее – цифирь четырехзначная: номер строки, номер буквы. В конце, вспомнив незабвенного фон Штирлица, Макса Отто, дописал: «Поздравляю лаборантов Лизу и Сергея с рождением дочери. Начальник геологической партии Александров». Сообщение вышло коротким, так что «номеров проб» было не так много: «Взял Асмэру, потерь нет».
После этого отправился на вокзал встречать «литерный поезд». Вокзала как такового не было: дощатая хибара с надписью «Асмэра» – хотя надпись ни к чему, дальше рельсы обрывались. Да и рельсы игрушечные – декавилевские[51] с шириной колеи 60 см, такие же, как у французов в Джибути, видимо, планировалось когда-то запустить «международное сообщение» между Эритреей и Французским Сомали. Казаки взяли с собой пулемет, спрятав его в станционном сарайчике, и сами там засели. На перроне (то есть дощатом настиле) остались стоять я, мэр и начальник станции – пожилой эритреец в красной фуражке. Вот из-за поворота показался маленький паровозик и такие же игрушечные вагончики. Начальник станции ударил в колокол, извещая господ встречающих о прибытии экспресса из Массауа. Паровоз, обдав нас клубами пара, остановился, лязгнули сцепки вагонов и на перрон спрыгнул бравый капрал и с ним трое солдат-итальянцев, но, что интересно, без винтовок. Тут же появились, выкатив пулемет на перрон, казаки и затолкали итальянцев в здание «вокзала», предварительно обыскав.
Оставив часовых, пошли смотреть, что бог послал христолюбивому воинству. Видимо, воинство в последнее время грешило умеренно, так как послано было немало, в основном продукты: мешки с рисом и сушеными овощами, банки с консервами и коробки с пастой, то есть макаронами. Ящики с патронами для манлихеровских винтовок и последний подарок – два ящика с пулеметами Максима на трёхногом лафете. А ведь в той реальности их быть не должно! Значит, разбудили чиновников итальянского военного министерства пулеметные очереди в пустыне, посмотрим, проснутся ли российские генералы… Калибр, правда, четырехлинейный, но снаряженные ленты есть. Пошел к машинисту, в будке которого уже сидел один из казаков, и объяснил ему, чтобы «глушил мотор» – сегодня никуда не поедем, это в ответ на то, что, мол, ему приказано сегодня же в обратный путь. Объяснил, что здесь приказываю я, и за неподчинение, саботаж и порчу оборудования я его повешу вон на той пальме, даже финики обтряхивать не буду. Машиниста препроводили к итальянскому конвою, забрали их винтовки, которые они оставили в вагоне, оставили свою охрану и отправились на позиции.
