Букину тоже пришлось все рассказывать, на что Андрей ответил, что ему кажется, что итальянцы уже знают, что армия негуса разбежалась, и могут начать атаковать сами, хоть прямо сейчас и он посмотрел в сторону противника. На счастье, там никого не было.
– Александр Павлович, считаю, что ситуация кардинально изменилась не в лучшую для нас сторону. Мы потеряли инициативу, и теперь Италия будет атаковать, а мы – защищаться. И дай бог, чтобы мы успели собрать силы к завтрашнему дню.
– Дорогой мой геразмач (или, может, тебя уже повысили в звании?), донеси до негуса, что эту дорогу я удержу, но чуть дальше есть другая, та, по которой вы вернулись из Адуа. Конечно, выстрелы крепости достанут и туда, но штурма с двух сторон я могу и не вынести. Так что пусть ее перекроют всеми имеющимися силами.
Утром, с рассветом, опять началось: теперь по крепости работали минимум две, а то и три батареи, но и у нас было задействовано все три восьмидесятимиллиметровых орудия. Новиков и Серджио только метались туда-сюда, проверяя прицелы. Казаки нашли у убитого офицера-кавалериста бинокль и отдали его Серджио, а я не забирал у Новикова свой. Пока мы стреляли четче итальянцев. Похоже, такого калибра у них не было, иначе нас бы уже разнесли, поэтому нам опять удалось подавить батареи врага. После артподготовки я увидел пехотные шеренги: много, на ширину полутора верст. Шли не очень густо, так, чтобы шрапнель не сильно косила ряды. Но, батеньки мои, вы забыли о пулеметах, давайте, подходите ближе. Однако, подойдя на 300–400 метров и попав под пулеметный огонь, пехотинцы стали окапываться, похоже, они решили вести осаду по правилам военного искусства. Ну что же, это радует, хоть за дикарей перестали держать.
Попросил принести «максим» на стену и отработал по окапывающейся пехоте, пока она не зарылась в землю. Сверху было особенно эффективно: первую траншею проредил хорошо; со второй – похуже: а третью – из-за острого угла прицела, практически не задел. Новиков предложил пройтись шрапнелью над головами землекопов, только мелкими снарядами, из наших пушечек. Сказано – сделано, на стену приволокли три пушки Барановского, и скоро над окопами повисли белые облачка шрапнельных разрывов. Водоносов и людей с судками тоже расстреляли шрапнелью: пусть поголодают и сухие губы пооблизывают – это полезно, хотя ночью воду им все равно принесут. А ночью мы абиссинцев с кривыми саблями запустим – посмотрим, многие ли из окопов уйдут тогда живыми.
Поехал к тестю, он мне передал два письма от Маши. Попросил его «драгун» ночью атаковать окопы итальянцев. Мы их уже проредили пулеметами и шрапнелью, есть-пить не даем, так что уже легче будет с ними справиться. Спросил, сколько итальянцев, я ответил, что около восьмисот.
Сходил вечером на Совет – мои действия представили как пример стойкости и выполнения воинского долга (я ни черта не понял, только по интонации негуса), но как склонились расы, я заметил, и в ответ поклонился им. Почти половина из присутствующих на Совете – новые лица.
Вечерняя вылазка «драгун» была удачной и к утру в окопах живых не осталось, те, кто выжил, бежали. Заметил, как действуют абиссинцы: они не перли толпой под выстрелы, а, пользуясь складками местности, старались подойти для броска чуть ли не на пятьдесят шагов, потом залп и в клубах дыма от черного пороха воины бросались вперед, кривыми саблями вырезая всех напрочь. «Драгуны» были довольны – прибарахлились с убитых. Приказал их баши покидать трупы в окопы и засыпать, чтобы у противника желания воспользоваться второй раз этими же окопами не возникало, да и вонять будет меньше.
Следующий день прошел спокойно – части абиссинской армии возвращались на позиции, подгоняемые дубинками начальников, некоторые сразу уходили вперед по дороге на Адуа. Ночью, за час до рассвета была предпринята попытка штурма форта тремя туземными батальонами, которые скрытно, как им казалось, накопились в пересохшем русле, потом полверсты, а то и больше, ползком и мелкими перебежками, таща заранее подготовленные лестницы, довольно шумно продвигались к форту, а потом, когда до него осталось метров триста, с дикими криками кинулись на штурм. На самом деле, часовые их давно заметили, и, еще когда они ползли мимо креста на месте бывшего госпиталя, на стене уже стояли пулеметы и были разложены гранаты-«ананаски». Как только черные батальоны побежали на штурм, заработали пулеметы, но толпа бежала к стене, волоча связанные из палок и веревок лестницы, и, казалось, им не будет края, но, как только туземцы подобрались к стене метров на тридцать, в них полетели гранаты. Раздались взрывы и вопли, а гранаты все летели и летели. Наконец, желающие заняться лазанием по стене побежали обратно, а вслед им опять застучали пулеметы. Все, затихло… Я выглянул из-за бруствера стены и опешил: все пространство под стеной и дальше было завалено телами, кое-где слегка шевелившимися. Казаки стали отстреливать шевелящихся, я им в этом не мешал. Спросил: сколько использовали гранат? Ответили, что около семидесяти: 3–4 таких штурма – и все, гранат больше не будет.
До полудня из лагеря негуса ходили любопытствующие, как на экскурсию, смотреть результаты штурма, потом трупы убрали, свалив в ямы, но предварительно раздев – здесь ценилась каждая тряпка, даже окровавленная и обгаженная.
Потом я с сидел, занимаясь русско-амхарским словарем, а вечером пошел на Совет. Все же битва при Адуа состоится и в этой реальности, но немного по-другому. План Букина предусматривал при относительно неподвижном левом фланге, в крайней точке опирающимся на форт Мэкеле, начав широкий охват противника с севера, вынудить его занять позицию у местечка Адуа, а потом нанести удар основными силами. Общая численность войск негуса около 80 тысяч человек, но двадцать тысяч из них все еще не имеет огнестрельного оружия. Основная группировка под командованием Менелика включает почти 50 тысяч пехотинцев и 4 батареи по восемь 37-мм орудий. Левый фланг под командованием раса Мэконнына состоял из 30 тысяч пехотинцев при 4 орудиях. Галласская конница раса Микаэла нанесет удар с левого фланга, вместе с частями Мэконнына, и затем с тыла. План подразумевает, что «цитадель» Мэкеле будет стоять «неколебимой твердыней», а если без иронического пафоса, то не даст противнику нанести фланговый удар по нашему правому флангу и выйти в тыл нашим войскам. В заключительной фазе мне будет дан приказ продвинуться вперед по дороге на Асмэру со своим отрядом и тремя тысячами «драгун», для того чтобы выровнять фронт. Если не удастся потеснить итальянцев дальше двадцати верст за Адуа, то мне двигаться не надо, а нужно держать правый фланг. Заметил, что в диспозиции те части, которые были под командой раса Мэнгеши, теперь переданы Мэконныну.
В отношении противника план базировался на данных разведки, которая у Менелика, по сравнению с Баратьери, была поставлена куда лучше[49].
Частям Мэконнына противостоит бригада генерала Альбертони (7 итальянских батальонов по 700–800 пехотинцев, 3 батареи горных 37-мм орудий).
Бригада Баратьери насчитывает 8 итальянских батальонов и 2 туземных батальона при 4 батареях – против них будет действовать группировка негуса.
Бригада генерала Эллена состоит из 4 туземных батальонов и полутора тысяч конницы – они попробуют прорваться по нашему правому флангу на Мэкеле. Возможно, бригада Эллена будет усилена артиллерией из бригады Баратьери, так как свои три батареи генерал Эллен уже потерял под крепостью Мэкеле вместе с полутысячей конницы и двумя туземными батальонами. Именно на этом фланге должен был отличиться генерал Дабормид при поддержке тяжелых орудий, но три его батальона уже легли замертво, а орудия стоят в нашем форте.
Собственно, я не видел знаменитой битвы при Адуа, но она развивалась иначе, чем в реальности, поскольку многих частей уже не было, генерал Аримонди был в плену, а генерал Дабормид погиб. Итальянцы так же хотели поодиночке разбить абиссинские группировки и так же запутались в плохих картах. Собственно, и карт не у них было, а были рисунки местности, поэтому генерал Альбертони точно так же пересек движение колонне Баратьери и угодил прямо под артиллерийский огонь абиссинцев. Но тем не менее вооружение и дисциплина у итальянцев были на порядок выше (даже в туземных батальонах), чем в войсках негуса. Вопреки расхожему мнению, итальянцы храбро дрались, альпийские стрелки показывали чудеса храбрости, но противостоять массе абиссинских войск они не могли. Абиссинцы перебежками сближались на дистанцию последнего броска, давали залп или два и дальше с обеих сторон вход шло холодное оружие, а здесь абиссинцы были лучше, чем итальянцы.
