— Верно, — ответила Визел. — Мы слишком хорошо понимаем, что случится, если выступим против остальных из Большой Четверки. Больше всего пострадаете вы, обычные виды Слаживания. Пока мы будем ломать пространство и время — вы будете умирать миллиардами. Поэтому мы имеем своё мнение о происходящем, но не пойдём наперекор остальным.

— Жалко, — признался я. — Но я понимаю.

— Раскрыть тебе всё, что знаю, или о чём догадываюсь, я тоже не могу. Это запрещено, — продолжала Визел. — Эта зона одна из самых защищенных на линкоре, но я не могу быть уверенной в приватности.

Я понимающе кивнул.

— Но я могу встретиться с тобой, поговорить, ответить на какие-то вопросы… и, если задашь правильный, то кое-что поймёшь.

— И сделаю за вас то, на что вы не решаетесь.

Визел ухмыльнулась.

— Мне кажется, что я уже всё или почти всё понял, — сказал я. — Последние ответы я найду на Граа. Но спасибо.

Визел пожала плечами.

— Сколько вопросов можно задать? — спросил я. — И каких?

— Несколько. Обычных. В меру компетенции механика.

Я огляделся. Приходилось исходить из того, что наш разговор могут слушать. Здесь не было Думающего, а чего стоит экранирование Стерегущих против возможностей Слаживающих я не знал. Но Визел ждал и я спросил:

— Это старый линкор?

Визел прищурилась.

— Не особо. Его имя «Даль-3», он третий линкор с этим гордым именем. Ему около семисот стандартных лет.

— Часто воевал?

— О да, — сказала Визел. Помедлила. — Не так много, как его предшественники, конечно… Но повоевал. Лет пятьсот назад не вылезал из боев на дальних рубежах.

— Сейчас легче? — спросил я задумчиво.

Визел кивнула.

— Я рад, что спас вашу дочь, — сказал я. — Хорошей работы, главный механик. Уверен, вы разберетесь с вашим… умножителем.

— Всё? — удивилась Визел.

Я кивнул:

— Спасибо, вы полностью удовлетворили моё любопытство… Хотя нет, ещё вопрос. К чему вы всё-таки стремитесь?

— Мы?

— Большая Четвёрка.

— К слаживанию.

— Да-да. Полноценное слияние сотен различных культур в единую сверхцивилизацию. Но это не цель, это метод. К чему вы идёте?

Визел рассмеялась.

— О, это тоже хороший вопрос! Мы вовсе не идём к чему-то. Напротив.

Она прищурилась, глядя на меня.

— Блин, — сказал я с чувством. — Вот теперь совсем стало жутко. Пока!

Алекс ждал меня в коридоре. Я молча кивнул, мы молча сели в лифт, ожидавший нас. Молча стали подниматься.

Первым не выдержал Алекс.

— Так зачем она тебя звала?

— Выходит, знал, что тётка, — пробормотал я. — За дочь благодарила.

— И всё?

— Ещё помог ей потоковый умножитель починить.

— Ты плохой актёр, — вздохнул Алекс. — Когда ты озадачен, я это сразу вижу.

— А ты плохой друг, — ответил я. — Жаль, что я не замечал.

Больше мы не разговаривали. Алекс, похоже, обиделся. Но этого я и хотел.

Уже в вагончике, въезжая из тёмного технологического ада линкора в сияющий технологический рай, Алекс не выдержал и заговорил снова.

— Ты же понимаешь, что ничего не сделать? Земля уничтожена. Я стараюсь помочь всем нашим!

— Да ну тебя, — произнёс я резко. — Ты давно на нас всех наплевал. На Граа-то вернёшь? Или сбросишь в звезду? Подстилка ты у Большой Четверки!

— Сам выбирай бот и улетайте! — зло ответил Алекс. — Я сделал что мог. Разбирайтесь с Большой Четверкой и её претензиями!

Разумеется, я не считал Алекса плохим другом.

А вот то, что он человек по природе упрямый и не слишком-то сообразительный, знаю уже полвека. С тех пор, как мы с ним едва не подрались из-за сэндвича с колбасой.

Что ж, у каждого свои недостатки, но в них есть и достоинства. Алекс на корабле Стерегущих будет в безопасности, а на Граа — нет. Может его пробирочка разбилась, может затерялась. В любом случае у него нет спасательного круга на Земле.

На Земле, которая хоть и безмерно далека, но существует.

Моя задача сейчас — максимально правдоподобно с ним поругаться. При всем могуществе Слаживающей, она не может читать мысли Обращенных.

И Алекс не подвёл.

— Дырка ты в заднице, — сказал Алекс. — Козёл членоголовый!

Если уж Алекс начинает ругаться, то его не остановить. Американская ругань на общем языке Слаживания звучит смешно, куда смешнее, чем русский мат. И, кстати, она достаточно затейлива.

В общем, я выслушал всё, что Алекс решил мне сообщить о мне, моем организме, моих родственниках и моих привычках.

Думаю, что для любого, следящего за нами, ссора выглядела натуральной. Может я и плохой актёр, но умею вживаться в ситуацию.

Давно я не видел своих собратьев такими довольными. Тянь улыбался, обнимая Веронику. Берхейн жмурился будто довольный кот, Мичико что-то мурлыкала себе под нос. Только Лейла сохраняла невозмутимость и, кажется, тихонько молилась. И всё же она тоже выглядела довольной.

А я сидел за пультом и смотрел на приближающуюся планету.

Мы — идеальные убийцы. Это неизбежный путь, когда обретаешь неуязвимость и одновременно чётко осознаешь, каким будет твой конец. Нам дали вторую жизнь, но при этом отняли возможность умереть по-человечески. Все наши мечты и идеалы пылью кружат вокруг далёкого Солнца, бомбардируя старушку Луну метеоритным дождём. Человечества больше нет. В мире Слаживания мы сироты, которых затащили в приют и бросили посреди таких же сирот: растерянных, напуганных, озлобленных, амбициозных, послушных… но какими бы ни были собранные вместе существа — все мы лишь беспомощные дети. И пусть воспитатели куда чаще добры и заботливы, чем суровы и строги — мы знаем правду. Не произносим её вслух, но знаем.

Они — убили наших родителей и сожгли наш дом.

Они убийцы и сделали убийцами нас, Обращённых.

Ни у прилежных умных рили, ни у заносчивых хро, ни у подлиз-хопперов, ни у держащихся особняком зуммда, ни у землян, конечно же, нет сил поквитаться с Большой Четверкой.

И у нас, Обращённых, их тоже не было. Мы цепные псы на строгом ошейнике, выпущенные в мир ради одной-единственной цели.

Но вот только одна добрая умная девочка и один злой умный мужчина увидели слабое звено в цепи, на которой мы сидим.

— Никита, держи, — Вероника протянула мне бокал. Я даже не заметил, как они открыли шампанское и где его взяли. Я был в пилотажном шлёме и видел её сквозь проецируемую на сетчатку глаза приборную панель. Это немного отвлекало, но я продолжал работать. — Отметим заварушку?

— Отметим, — согласился я, бросив быстрый взгляд на бутылку. Ого. Производства концерна Павловых. Значит, настоящее французское шампанское, возрождённое из пары капель, оставшихся на донышке бутылки или дне чьего-то бокала.

— Давно мы так не оттягивались, — сказала Вероника. Поймала мой взгляд и вдруг смутилась. — Я старалась не убивать.

— К дьяволу, это всего лишь осроды! — Берхейн протянул свой бокал. — Если верить Алексу, они взорвали Землю.

— Мы же знали, что это так, — негромко сказал Тянь. Он смотрел на меня и во взгляде был вопрос. — Мы догадывались. Так, Никита?

— Верно, — согласился я. Мне почему-то очень не хотелось врать Тяню. Но у меня не было выхода.

— Все умирают, — произнесла Мичико, подходя к нам. — Таков путь жизни. Даже мы умрём.

— На всё воля Всевышнего, — сказала Лейла. Пожалуй, она единственная из нас продолжала верить. Впрочем, это не мешало ей ни убивать, ни пить.

В стремительно снижающемся боте нас было шестеро, меньше половины от числа Обращённых. Пожалуй, за исключением Алекса здесь собрались все мои друзья. Ещё бы Дзардага с его свирепым чувством юмора и Катрин, несмотря на её закидоны, и я бы сказал, что тут все, кто мне дорог и за кого я буду драться.

Мы чокнулись и выпили.

Нас не пьянит алкоголь, но к этому привыкаешь.

— Если я однажды сделаю что-то неправильное… — начал я.

— Как Алекс? — уточнила Вероника.

— Как он, — согласился я. — Тогда прошу меня извинить. Я стараюсь всё сделать правильно.