Девушка сидела у стены, судорожно прижимая к груди шпагу. Глаза были открыты и пусты, изо рта текла слюна, перемешанная с кровью и какими-то белесыми нитями.

— Они должны выжить, — сказал Думающий. — А это тело тебе придётся убить. Слаживающая сможет прочесть мои мысли, этого никак нельзя допустить.

— Чёрт, ты мне только начал нравиться! — воскликнул я.

— Меньше эмоций, — поморщился Думающий. — Это всего лишь оболочка, мне её не унести.

И он подмигнул.

— Да как же мне надоело всех убивать! — воскликнул я. — Блин, и вот опять…

Я неохотно вынул рапиру.

— Давай, давай, — подбодрил осрод. Подошёл к девушке, забрал у неё шпагу. Неумело помахал ей. — Ты будешь героем, который спас линкор! Давай, не медли, твои приятели уже спешат сюда!

Глянув на экраны, я понял, что он прав.

— Надеюсь, ты знаешь, что делаешь… — сказал я. — Блин, словно классика мировой литературы убиваю…

Думающий взмахнул шпагой, нацеливаясь мне в грудь.

Я вздохнул, и одним взмахом рапиры перерубил ему шею.

Механизм был безнадёжно испорчен, но металл остался острым и рапира достаточно тяжела…

Длиннющая седая борода запуталась в лезвии! Голова повисла на конце рапиры, я тряхнул клинком, но волосы крепко накрутились на клинок. Я замотал рапирой — в этот миг и ворвались Алекс с парочкой осродов.

— Ого! — воскликнул Алекс, озираясь. — Ты что, Карла Маркса обезглавил?

— Это был Думающий, — сказал я, наконец-то сбрасывая несчастную голову с клинка. Даже крови почти не было, плоть осрода изнутри была пронизана густыми пучками белесых гифов. — И он на Льва Толстого походил.

— Тебе виднее, — пожал плечами Алекс. — Никогда не любил классическую русскую литературу… Блин, это же начальник лазарета, гениальный был хирург… Думающий… ну надо же… А второй сдался…

Он присел, вглядываясь в лицо бывшего врача. Долго думал, потом сказал:

— Нет, всё-таки на Маркса больше похож. Знаешь, я в юности увлекался левацкими идеями…

Я вытер рапиру о мокрую рубаху осрода и вышел.

3

Мы пересаживались с лифта на лифт, шли коридорами, проехали с полкилометра в крошечном, на четверых, вагончике, снова сели в прозрачную капсулу лифта и поплыли вниз. Вся роскошь и лоск, отмеченные мной при первом визите на линкор, исчезли. Вокруг лишь металл, пластмасса, стекло, какой-то керамический сплав. Кресла в вагончике были жесткими, лампы светили неприятным для глаз «общим спектром» — в принципе годящимся для всех культур Слаживания, но никому не нравящимся. Мелькали решетчатые лифтовые стволы, за которыми, в темноте, угадывались исполинские сооружения, скрытые в глубинах линкора.

— Мне говорили, что линкоры строят из металлических астероидов, — сказал я Алексу.

— Так и есть, — кивнул Алекс. — Вот только от астероида в процессе ничего не остаётся.

Он помолчал и добавил:

— Поэтому, кстати, основной металл в каждом линкоре разный. Я знаю, что есть золотой и серебряный линкоры. Там нижние чины гадят в золотые унитазы, в буквальном смысле слова. Коммунизм!

— Тебя точно зацепил Карл Маркс, — сказал я.

Алекс ухмыльнулся.

— Это от нервов… Ну так что, не останешься на линкоре?

— Смысл? — спросил я. — На твоём замечательном корабле вспыхнул мятеж, которым управляли Думающие. Не похоже, что тут безопаснее.

— Я хочу всем помочь, — сказал Алекс и замолчал.

— Никто не останется, — с удовольствием произнёс я. — И не потому, что ты самовлюблённый позер, а потому что ты не предлагаешь реального выхода.

— А он вообще есть?

Я пожал плечами. Слова Думающего не шли у меня из головы.

Лифт с грохотом и рывком остановился. Я посмотрел на Алекса, но он оставался спокойным. Видимо здесь, в глубинах линкора, техника работала проще и грубее, чем в жилых зонах.

— Дальше сам, — сказал Алекс, глядя на меня. — Главный механик позвал тебя одного.

Я кивнул. Поинтересовался:

— Так в чём все же власть лидера линкора?

— Я могу сместить любого, — ответил Алекс, открывая дверь лифта. Мы вышли посреди длинного узкого коридора, налево была тьма, а направо свет. — Тебе налево. Я подожду здесь.

Я молча пошёл в темноту.

Стены и пол были из тёмного рифленого металла, за стенами что-то тихо шумело, булькало, вздыхало.

— Эй! — крикнул я, когда свет за спиной почти исчез. — Я к главному механику Визелу!

Мне никто не ответил, и я двинулся дальше. Впереди послышался равномерный звук: будто тёрли железом о железо, потом появился слабый призрачный свет. Ещё минута и я вышел в просторный зал. Стены и потолок едва угадывались, посреди зала громоздились конусы и шары каких-то гигантских устройств. Маленькая лампа на треноге стояла возле исполинского цилиндрического кожуха, едва рассеивая тьму. Кожух был вскрыт, обнажая мешанину проводов и трубок, соединяющих причудливые механизмы. Между всей этой машинерией проходил узкий канал, из которого торчали истертые подошвы.

Я подошёл ближе. Спросил:

— Главный механик Визел?

Ноги заёрзали, выдвигаясь из норы по колено.

— Землянин Никита?

— Так точно, — подтвердил я.

— В инструментах разбираешься?

— Немного.

— Найди универсальный ключ-тестер.

Я наклонился, достал из разложенной инструментальной сумки ключ-тестер. Засунул в канал вдоль ноги, сказал:

— У правой руки.

Ключ взяли. Не представляю, как осрод исхитрялся им работать в такой тесноте. Может, дальше канал расширялся?

— Погляди, есть красный огонёк?

— Нет.

— Хм…

Внутри механизма звякнуло, стукнуло, послышалась приглушенная ругань.

— Появился, — сообщил я, глядя на мигающую среди проводов точку.

— Так-то, — удовлетворённо произнёс голос. — Подсоби выбраться.

Я взялся за толстые лодыжки осрода и стал вытягивать его наружу. Через полминуты появилось коротко постриженная голова и главный механик с кряхтением встал. Ростом он был на полголовы ниже меня и довольно миниатюрный для осрода.

Хотя всё равно не понимаю, как он там работал.

— Стоим, движемся, воюем, мятеж подавляем, а чинить всё равно надо… — проворчал он, отряхиваясь. Вынул из глазницы круглое «пенсне» детектора, спрятал в нагрудный карман. Забавно, у него нет имплантов…

— Может проще использовать бота? — спросил я с любопытством. Осрод мне уже нравился.

— Проще, да хуже, — сварливо сказал осрод. — Бот исправит, а вот почему потоковый умножитель второй раз за год накрывается, не поймёт!

— И почему? — заинтересовался я.

— Да хрен его знает, вроде не должно, а перегорает, — осрод достал из кармана тряпку, обтер ладони. Протянул мне руку: — Вы ведь так встречаетесь?

Я пожал крепкую грубую ладонь.

— Рад познакомится, Визел.

— И я рада, — сказал механик.

Блин. Женская особь.

— Чем обязан… знакомству? — спросил я.

— Хотела поблагодарить. За спасение дочери. Это она отвела тебя к предателю. Мне сказали, что ещё час в сцепке с Думающим, и повреждения мозга стали бы необратимыми.

— Ваш врач не предатель, — сказал я. — Он давным-давно был Думающим.

— Не люблю я их, — пробормотала Визел. — Не лезли бы в чужие тела… Но я позвала тебя не ради слов, Никита.

Я кивнул и с любопытством посмотрел в глаза Визел.

— Наш народ к землянам хорошо относится, — продолжил Визел. — Вы и воевали с нами честно, и живёте правильно.

— Да где мы с вами воевали… — пробормотал я. — Так, поцарапались…

Осрод хмыкнула.

— Как сказать… Я хочу тебе помочь, Никита.

Я ждал.

— Ты живёшь дольше, чем обычные земляне. Но поменьше нашего. И мы, всё-таки, из Большой Четвёрки.

— Вы самые слабые, — осторожно заметил я.

— Нет. Мы самые сильные. Мы можем гасить звёзды, сворачивать пространство, сжигать вакуум. Но мы не самые умные. Многие наши технологии созданы Думающими и Слаживающими.

— Вы солдаты, — сказал я. — Армия Слаживания. И как любая хорошая армия, вы не станете бунтовать, даже если вам что-то не нравится.