— Как там остальные? — спросил я, остывая.

— Что с ними сделается… — Алекс пожал плечами. — Кто-то сидел дома, кто-то пошёл бить муссов. Все поступали сообразно характеру. Не похоже, чтобы они волновали Думающих.

— Только я.

— Ты и, не пойми с чего, семейство Павловых.

Вот про Павловых я, как раз, кое-что понимал. Но стоило ли говорить это Алексу? Откинувшись в кресле, я смотрел на экран над головой.

— Никита, я хочу помочь.

— Ага, — сказал я.

— Мы же друзья.

— Хорош друг, нанялся на службу, а меня заставил переживать…

— Никита, я не могу задавать вопросы Думающим и чего-либо от них требовать! Мы, Стерегущие, самые сильные в Большой Четверке. Наверное. Но у всех нас есть правила и ограничения. Вот только если ты…

— Если я наймусь к тебе на линкор… — я рассмеялся. — Понял уже. И зачем притащил сюда, и к чему клонишь.

— Я способен защитить члена экипажа, — сказал Алекс твёрдо. — Даже от Думающих. Власть лидера многого стоит на корабле. Может быть, выскочишь из этого гребаного цирка? На полгодика, на год? Поймём, что происходит.

Я молчал.

— Линкор получил новое предписание, — тише проговорил Алекс. — Мы двигаемся к дальним рубежам. Там, кажется, жарко.

— С кем вы сражаетесь? — поинтересовался я.

— Если станешь членом команды, то смогу ответить.

— Так и знал…

— У тебя есть пара часов на размышления.

Я с иронией поглядел на Алекса.

— Напомни, кем ты был на Земле?

— Ты же знаешь, Никита. Актёром. Не звездой, но очень популярным.

— Сейчас ты получил замечательную роль, Алекс, — сказал я. — А вот я никогда не умел работать по сценарию.

— Поэтому сидишь и смотришь старые фильмы, читаешь старые книжки и трахаешь молодых женщин.

— Вот! — я ухмыльнулся. — Этим и займусь. Придут Думающие — поговорю с ними. Теперь я знаю, что меня не убить и термоядерным взрывом. За это спасибо… А коктейль был вкусный, и ресторан замечательный. Экран тут шикарный.

— Это не экран, а вид на наше озеро снизу, — мрачно ответил Алекс.

Я встал. Окинул взглядом ресторан и сидящих повсюду вояк. Спросил:

— Меня попробуют остановить?

— Да никто из наших тебя не тронет! — огрызнулся Алекс. — Только если решил, что неуязвим — подумай, что случится, если тебя скинут в звезду! Ты будешь веками падать сквозь фотосферу!

— Откуда у нас века? — спросил я насмешливо. — Кстати, ты побывал в Солнечной Системе? Раз уж до таких постов выслужился?

— Побывал, — Алекс тоже встал.

— И что?

— Луна вальсирует вокруг Солнца в одиночку, — он пожал плечами. — Тайного человеческого города на ней нет.

Мы постояли, хмуро глядя друг на друга.

Всё однажды кончается, даже жизнь неуязвимого Обращённого. Даже дружба двух сварливых стариков, внезапно начавших молодеть.

— Рад, что ты жив, — сказал я. — Проводишь меня до ангара? Если дашь боевой костюм, я даже готов сам десантироваться. У меня был небольшой опыт.

— Дам, — мрачно ответил Алекс.

Мы в молчании вышли из ресторана, в молчании доехали до ангара — кажется, другого. Алекс распорядился и мне привезли тяжеленную броню. Я даже как-то оживился. Прыгать на планету в броне — очень интересно, а тут ещё с высокой орбиты. Есть радости недоступные времени!

— Что-то ты от меня скрываешь, — озабоченно сказал Алекс, пока техник-осрод помогал мне забраться в броню. Рапира на боку была длиннее стандартной воинской, и я боялся, что она не поместится в отведенный ей отсек внутри брони. Но ничего, влезла. — Я ведь тебя знаю…

— Мы даже сами себя не знаем, — ответил я. — Будешь пролетать мимо — заходи. Обещаю никому не говорить, кем ты работаешь.

— Да с чего ты взял, что я этого стесняюсь! — рявкнул Алекс.

— С того, что ты никому из нас не позвонил за эти годы, — ответил я. — И да, ещё с того, что ты кое о чём умолчал.

Алекс осёкся.

Техник закончил работу и удалился. Я прошёлся в броне по ангару, с удовольствием вспоминая старые навыки. Заархивированная за ненадобностью память потихоньку возвращалась.

— Возьми на память, — сказал вдруг Алекс и протянул мне запечатанный конверт. Явно самодельный, никто и нигде не пользовался бумажной почтой.

— Любовное письмо? — съязвил я.

— А как же иначе! — Алекс обнял меня, похлопал по броне. — Миг свиданья был так краток… старый ты упрямый козёл…

И прошептал на ухо.

— Там трекер на ани и код подчинения. Эта биоформа проживёт ещё пару дней.

Знаете, а я был тронут!

Мой старый друг действительно боялся Думающих, да и кто их не боится. Может он потому и решился стать Стерегущим? Кроме них и Контроля — ни один член Большой Четверки не привечает чужаков.

И всё-таки Алекс устроил свой маленький тихий бунт. Помешав пальнуть по мне ядерным зарядом, притащив на корабль, приглашая в экипаж… А потом — дав подготовленное заранее письмо.

Я спрятал его за пазуху. Опустил забрало. И дружелюбно хлопнул лидера по плечу, сломав ему ключицу.

— Старый ты дурак, — сказал Алекс с горечью. Развернулся и пошёл прочь.

А я тяжело двинулся к люку стартовой катапульты.

Что нам в жизни остаётся, если не играть по чужим сценариям?

Секс и адреналин.

Ну ещё книжки, и кино, конечно же.

…Через пять минут, паря над планетой (а на самом деле — стремительно падая на неё в тяговом луче линкора) я попытался представить, что сейчас делает Алекс. Исходя из всего того, что о нём знал.

Да, конечно, мы друзья. Настоящие. Обычно такие заводятся в детстве или в старости, но в старости, по понятным причинам, ненадолго. Но мы Обращённые, мы обречены скользить назад — от старости к зрелости, от зрелости к юности, от юности к детству… и до самого конца. «До мокрого пятна», как однажды мрачно сказала Вероника.

А мозги у нас при этом взрослые, со всем опытом второй раз проживаемой жизни. Поэтому мы хорошо друг друга понимаем.

И я готов был поставить все свои прожитые годы против следующих суток, что знаю, где сейчас Алекс.

Стоит в какой-нибудь рубке циклопических размеров, возможно — рядом с капитаном корабля. И смотрит на пульт управления тяговым лучом.

А я смотрел на бело-голубой шар Граа, из-за которого медленно выплывало местное солнце. Сопла на спине слегка попыхивали, ориентируя меня лицом к планете.

Сколько там энергии в двигателях силовой брони? На десантирование и активный часовой бой на поверхности. А рабочего тела вообще мизер, активные маневры в вакууме не предполагались.

Если чуть-чуть сдвинуть вектор луча, я проскользну мимо Граа и унесусь в сторону звезды. Я, вероятно, не умру, падая к её центру. Тридцать лет в огненном аду — котлован на месте «Вавилона» покажется мне веселой игрой.

— Связь с лидером линкора, — сказал я. На экране шлема замерцал голубовато-зелёный огонёк: принятый в Слаживании сигнал готовности. — Алекс?

— Да, Никита? — ответил он после короткой паузы.

— Делай то, что тебе рекомендовали Думающие. Я не обижусь.

Снова пауза.

— Как ты понял, Никита?

— Конверт. Если уж ты дал мне его, то…

— Ясно.

— Пожалуй, я даже открою броню и прочитаю, — сказал я. — Интересно ведь. Успею?

— Даже в один приём успеешь, — сказал Алекс. — Никита…

— Чего?

— Ты ведь не думаешь, что я сейчас растрогаюсь, разрыдаюсь и оставлю траекторию тягового луча на планете?

— Нет, конечно, — удивился я. — Большая Четверка не приказывает друг другу… но проблема в том, что ты всего лишь землянин, пусть и Обращённый. Ты актёр, играющий роль.

— Актёры иногда импровизируют, — заметил Алекс.

— Так это звёзды, — ответил я. — Дай мне минутку, чтобы спокойно прочитать письмо.

— Когда ты разгерметизируешь броню, мы не сможем больше разговаривать.

— Всё уже сказано, Алекс.

Он снова замолчал. Потом я услышал его усталый голос:

— У тебя есть минута. Прощай, Никита.

— Прощай, Алекс, — ответил я.