С содроганием я стала вспоминать весь прошедший год. Моя жизнь превратилась в настоящий кошмар, и если бы не поддержка родителей, я бы точно сломалась. При мысли о них грудь начало распирать, и слезы навернулись на глаза, сердце сильно забилось, и я мысленно прошептала им слова любви.

После моего приезда он позвонил на следующий день, и голосом, в котором сочилась злость, сказал:

— Ты мне даже не позволила попрощаться с дочками. Раз ты так поступила, то справляйся сама. У тебя достаточно денег, которые ты увезла. Больше ничего не получишь до алиментов. Я тебя жду обратно. И надеюсь, ты не будешь препятствовать моему общению с Машей и Мариной? Буду им звонить по видеосвязи.

От его слов я мгновенно забыла обо всем. Сердце замерло, и я могла только подумать: «Поверить не могу, что он может настолько сильно пасть». Он же помнит, сколько переводил тогда. Мне этого не хватит до первых алиментов. Я закрыла глаза, чувствуя шум в ушах и частое сердцебиение, и сказала себе, что делаю это только ради дочек, иначе сейчас послала бы его куда подальше.

— Ты сейчас серьезно? Препятствовать не буду, но, надеюсь, они поймут, какой у них отец подонок.

Он повесил трубку, ничего мне не сказав. И прекратил финансирование.

Я сообщила родителям разговор с мужем. Мама расплакалась, а папа пообещал, что как только он приедет, то ему очень не поздоровится.

Тетя Зоя сидела с детьми всю неделю. Она была уже на пенсии, дети у нее были, а внуков еще не подарили, и она возилась с моими дочками. Сонечка и близнецы ее полюбили и с удовольствием с ней оставались. Папе пришлось работать почти каждый день, нас очень выручила его хорошая зарплата повара, но и мама старалась брать при возможности подработки. Я смогла устроиться нянечкой в детский садик, но зарплата у меня была небольшая, и получила я ее не сразу.

Внезапно почувствовала давление в груди и неуправляемую дрожь, которая пробежала по всему телу и поняла, что без поддержки родителей не смогла бы выстоять против мужа. Он звонил почти каждый вечер и общался с близняшками, а мне хотелось расцарапать ему лицо. Но ради того, чтобы дочки стали спокойнее и перестали плакать, я была готова это терпеть.

Но и на этом подлость Прохора не заканчивалась. Он тянул с разводом и откладывал слушания. Я не понимала, зачем он это делает. Ходила, как натянутая струна, боясь в любую минуту взорваться от напряжения.

Два месяца длилось это противостояние, но мы выстояли. Однажды бывший муж позвонил, я даже его сразу не узнала. Вместо обычно равнодушного голоса, которым он начинал разговор, сейчас я слышала дрожащие ноты:

— Настя, я готов заключить с тобой мирное соглашение. Больше не препятствую разводу, и мы заключаем у нотариуса соглашение на хорошую сумму для моих крошек. Но, позволь я буду приезжать к моим девочкам.

К концу фразы я слышала умоляющие возгласы. В тот момент мне хотелось только чтобы все это закончилось.

Я лежала ночью, и слезы катились по щекам. Прохор за два месяца показал истинное лицо. Его эгоистичное желание вернуть дочерей оказалось сильнее разума. Он даже не подумал, чем бы я кормила детей, если бы мне не помогли родители. Или он действительно рассчитывал, что я приползу обратно? Как я могла так ошибиться в мужчине, которого когда-то сильно любила?

Он приехал сразу после получения свидетельства о разводе. Как только я его увидела, сердце забилось, как бешеное, и я влепила ему пощечину. За все страдания, которые он причинил нам.

Но это было еще не все. Папа увидел Прохора, и как я не пыталась его остановить, это было невозможно. Он налетел на него, как паровоз. И предатель потом долго зажимал нос, из которого текла кровь.

Еще через месяц я увидела бывшего мужа с обручальным кольцом на пальце. Что я тогда почувствовала? В душе была пустота, и его женитьба никак меня не тронула. Он уже давно все сказал. За год я привыкла быть одна и жила детьми.

Очнулась от воспоминаний и почувствовала, как слеза скатилась по щеке. Я была рада, что все позади. Сейчас жизнь наладилась. Алименты начислялись хорошие, Прохор не стал жадничать и скрывать доходы, и я вздохнула от облегчения. И по дополнительному соглашению я тоже получала два раза в месяц неплохую сумму. Поступила в педагогический вуз на заочное отделение, которое когда-то оставила. Родители стали работать, как прежде, и я перестала чувствовать себя перед ними виноватой.

Мы вернулись с пляжа. Теперь могла спокойно отдать маме близнецов и пойти с Сонечкой по делам. Дочка — будущая первоклассница, и уже пора подготовиться к школе.

Я разговаривала с Сонечкой и заходила с ней в магазины. Мы вышли из канцелярского и направились за школьной формой, когда я увидела Илью с дочкой. Они шли в нашу сторону. Я заметила, что у девочки расстегнулся ремешок туфельки. Девочка неожиданно вырвалась из рук отца и побежала.

И не успела предупредить или что-то сделать, когда она упала и расплакалась. Понимала, как ей больно, и сердце облилось кровью за нее.

Илья бросил пакет и быстро пошел в сторону дочки. Поставил ее и заботливо спросил:

— Настена, ты не ушиблась? Где болит?

— Папа, все в порядке. Только ручки немного ушибла.

Девочка показала ладони, а он нежно поцеловал.

— Туфелька потерялась.

— Вот же я растяпа, не заметил, что у тебя ремешок расстегнут.

Илья поднялся, и наши взгляды встретились. Он казался смущенным, понимая, что я все слышала. Надел девочке туфельку и застегнул ремешок.

— Привет, дочку в школу собираю. Ладно, нам пора.

Я обернулась, но он уже скрылся в магазине. Почему Илья назвал дочку моим именем? И как могла ему позволить Кристина? Она же знала, что мы встречались.

Прохор

Я улыбнулся дочке, которая смотрела на меня, и снова начал нежно укачивать. Сердце стучало, и я чувствовал лихорадочный пульс каждый раз, когда брал ее на руки. Меня поглощала эйфория, и я не мог поверить, что в пятый раз стал отцом. И у меня красавица-дочка. Полечке уже три месяца, и время, прошедшее с ее рождения, пролетело, как один миг. Прижимал ее к сердцу и вдыхал детский запах.

Продолжая ею любоваться, снова с удовольствием стал вспоминать, как Лида сообщила мне о беременности. Я смотрел на узи и, хотя был уже отцом четверых детей, чувствовал, как снова сердце учащенно бьется, а на лице появляется широкая улыбка. Глаза жены искрились, и она приложила руку к своему еще плоскому животу. Для меня снова все было, как в первый раз, и я начал кружить любимую женщину. Мы хотели ребенка, и это было настоящее счастье.

И тогда я с замиранием сердца стал ждать, кто же у нас будет? Мальчик? Я прислушался к себе и понял, что не против еще одного сына. И когда на узи нам сказали, что будет девочка, я почувствовал дрожь в коленях и частый пульс. Закрыл глаза и мысленно стал молиться, чтобы моя дочка избежала злого рока судьбы. Я не переживу, если она будет похожа на мою бабку.

Собственное дыхание громко отдавалось в ушах, я до боли стиснул зубы, сердце гулко билось, когда я снова вспомнил ту поездку. Меня отправили к бабке всего один раз, но этого хватило, чтобы я ее возненавидел. Если бы взглядом можно было убивать, бабка еще тогда была бы мертва.

Она была бабушкой по маминой линии. Родители любили вместе со мной проводить отпуска, и мы обычно уезжали к морю. Мне было десять лет, когда они неожиданно поменяли решение, и отправили меня к бабушке. Почему она меня не любила, я не знал. И я всю жизнь задавался вопросом: «Почему родители об этом не знали?»

Бабка меня называла Прошей и делала это с особым сарказмом в голосе, заставляла работать целый день на огороде, говоря, что мужик должен с детства быть приучен к труду, а не к бесполезным войнушкам, и если я не слушался, наказывала.

Когда я вернулся, мама ахнула и спросила, что случилось со мной? Я рассказал и твердо заявил, что туда больше не поеду. И только потом слышал, как мама с ней ругалась и горько плакала у отца на плече, а он сидел бледный и мрачный.