Дочка расплакалась, я очнулся от неприятных воспоминаний и снова стал укачивать мою принцессу. Нет, хватит того, что Соня имеет похожие с ней черты. Когда она только родилась, я не сразу стал замечать внешние признаки. Укачивал дочку, заботился и любил, был счастлив, что стал отцом, и мне родила ребенка любимая женщина. Но чем старше Соня становилась, тем больше узнавал в ней внешние черты ненавистной бабки. Но говорил себе, что ничего общего здесь нет. Соня моя дочка.

Но после рождения Маши и Марины меня как будто подменили. Подсознательно я боялся, что бабка будет преследовать меня во всех моих детях, но близнецы были похожи на меня, и я тонул в синеве таких же синих глаз, и к тому же когда обожаемые крошки подросли, у них стал преобладать мой темперамент, и я буквально сошел с ума от любви к ним. И окончательно охладел к Соне. С облегчением выдохнул, когда понял, что у Полечки нет ничего общего с бабкой. Она была больше похожа на Лиду, чем на меня.

Перевел взгляд на Лиду, и тяжесть упала на сердце. Наша жизнь за год изменилась, я любил жену, но она стала совсем не такой, какая была раньше. Сейчас она возилась с сыном и улыбалась ему, катая машинку. Хотя у жены характер сильно испортился, Лида до сих пор была очень красива, и я любовался ее безупречным лицом, длинными волосами и фигурой, которая до сих пор будоражила воображение.

Вторая беременность далась нам еще тяжелее, чем первая. Жена постоянно лежала на сохранении. Это было очень трудное время.

Мне надо было успевать работать, ведь бизнес требовал моего внимания. Я постоянно ездил к Лиде в больницу и с бешено колотящимся сердцем проверял телефон. Все ли с ними в порядке? А дома ждал Алешка, который тоже хотел внимания и ухода. И я нанял няню, чтобы она помогала.

Лида выносила и родила Полечку. Но когда ее выписывали, врачи рекомендовали ей больше не беременеть. Жена сильно переживала из-за этого, бесконечно плакала, заламывала себе руки и говорила, что хотела мне родить еще сына.

Ее унылый вид, тяжелые вздохи и опущенные плечи выворачивали мне душу наизнанку, и я ощущал тяжесть на сердце, не зная, как помочь. И в течение длительного времени нежно обнимал, пылко целовал, и, заглядывая ей прямо в глаза, каждый раз говорил:

— Лида, ты мне родила двух прекрасных детей. Поверь, я счастлив. Мне главное, чтобы у тебя все было хорошо. Я люблю тебя.

Это стоило больших усилий, но я смог успокоить жену.

Я очнулся от воспоминаний и заботливо уложил дочку в кроватку. Подошел к Лиде и хотел нежно прикоснуться к ее плечу, и наклониться, чтобы поцеловать. Но она дернула плечом и отвернулась от меня. Я понял, что она раздражена. Вздох сожаления вырвался из груди. Ничего не поменялось, как дело касалось поездок, было не избежать ссор. Жена знала, что завтра я уезжаю в Краснотонск.

— Лида, может, нам пора поговорить?

Мне хотелось с легким сердцем уехать на неделю, зная, что в семье все спокойно. Но, похоже, мои мечты снова рушатся.

Ее глаза сверкнули, и меня окатило холодным взглядом, ее ноздри раздувались, а губы искривились в усмешке.

— Проша, о чем здесь говорить? Ты уедешь, а мы останемся. Твои дочки тебе важнее. Я уже давно это поняла.

Я заскрежетал зубами. Ненавистное имя, как проведенный по сгибу листа бумаги противный скрип. Мы с Настей тоже ссорились, но даже в этот момент она уважала меня.

— Я просил меня так не называть. Кажется, когда я тебе год назад рассказывал о моем намерении видеть дочек, ты была согласна. Почему сейчас предъявляешь претензии?

Искренне не понимал позиции жены. Тогда она была согласна, но теперь, как мне ехать, каждый раз ссора. Мне это начинало надоедать.

Лида подскочила ко мне и, сверля злым взглядом, процедила:

— Я была согласна на вечерние встречи, а не на недели отсутствия мужа. И тогда тебя не видела, а сейчас вообще не вижу. Ты шесть дней только в поезде. И два дня проводишь с детьми.

— Да я их неделю не вижу, и два дня только с ними.

Неделя без дочек казалась для меня мукой. Только видеосвязь меня спасала, но не давала возможности напитаться любовью моих крошек.

— Я должна радоваться?

В ее голосе звучал сарказм.

Я понял, что все бесполезно. Мне до нее не достучаться. Всего за год Лида изменилась. Из любящей женщины, которая меня поддерживала, она превратилась в склочную и вечно недовольную жену. Интересно, а если бы у меня тогда все получилось, вечерние прогулки с моими крошками ее бы тоже раздражали? Теперь я был ни в чем не уверен. Но я верил, что все еще наладится, и она успокоится.

— Лида, давай я приеду, и мы еще раз обсудим нашу ситуацию.

— Нечего обсуждать, как были у тебя на втором плане, так и остались. И пока не изменится эта ситуация, отношение тоже не поменяется. Я все сказала.

Мои глаза сузились, и сердце замерло. Мне стало трудно дышать. Ну уж нет, от дочек я не откажусь. Я и так их вижу редко.

— Посмотрим. Выйду позвонить.

По ее взгляду понял, что жене не понравились мои дальнейшие действия. Но мне было все равно. Мне нужно было услышать моих крошек.

Вечерняя прохлада охладила мой разгоряченный мозг. Сейчас увижу моих близняшек и завтра сяду в поезд с ожиданием скорой встречи. Со всей силы ударил кулаком по стене дома. «Какой я был дурак!» Я часто дышал от осознания, какую мог допустить непоправимую ошибку, если бы бывшая жена была злопамятная и лишила меня возможности общаться с близняшками по видеосвязи. Это очень спасало, пока вел себя, как упрямый осел. Сам себя наказал и лишил возможности приезжать к ним. У меня как пелена перед глазами была, насколько я был слеп в своем желании вернуть моих обожаемых детей. И совершил поистине чудовищную вещь. Прекратил финансирование, понимая, что жена увезла с собой не так много денег. Теперь я очень раскаивался. И не зря получил от тестя кулаком в нос.

Настя оказалась сильнее, и через два месяца понял, что она не вернется, а я уже изнемогал от желания увидеть моих девочек. Позвонил ей и заключил мирное соглашение. Сейчас платил ей алименты и деньги по дополнительному соглашению, чтобы мои дочки ни в чем не нуждались, а она позволила приезжать к ним.

— Папуля, ты скоро приедешь?

— Мы скучаем.

В телефоне появились любимые лица дочек, а я почувствовал, как будто груз проблем слетел, и меня посетила легкость в груди, прерывающимся от эмоций голосом проворковал:

— Завтра поезд. Через три дня буду, солнышки мои. Люблю вас, очень.

— И мы тебя любим.

— Пойдем сразу на пляж.

С моими девочками хоть на край света. Хорошо, что они еще маленькие и не поняли, как папа ошибся. И я знал, что они до сих пор меня сильно любят.

Я вернулся в квартиру. Лида готовила ужин, и ее вид показывал, что она в крайней степени раздражения. Так сильно мешала что-то в кастрюле, что я слышал, как по дну скрежещет ложка. Я не стал ее трогать, сейчас бесполезно. Прошел в комнату и подхватил сына. Поцеловал его в щеку.

— Ничего, Алешка, все с мамой еще наладится. Папа будет скучать и скоро приедет. Люблю тебя, богатырь.

Сыну был один год и три месяца, как он быстро растет. Я уже видел сходство со мной, и сердце радостно замирало от этого.

Подошел к кроватке дочери и нежно посмотрел на мою девочку. Хотел бы взять ее на руки, да боялся разбудить.

Мог только нежно прошептать:

— Люблю тебя, принцесса. Папа будет скучать.

Ужин прошел в молчании. Жена продолжала на меня обижаться, а у меня не было сил выяснять отношения. Попробую с ней поговорить еще раз, когда вернусь. Уже знал, что на секс можно не рассчитывать. Когда мы ссорились, она ввела привычку мне отказывать. Я не принимал эту позицию, но сделать ничего не мог. И все чаще ловил себя на мысли, что Настя никогда не отказывала, только если у нее не было критических дней.

Тихо лег на диван в комнате детей и, слушая их посапывания, стал ждать завтра. Теперь только встреча с моими дочками и Алешка с Полечкой приносили мне счастье.