— Спасибо за то, что поделились вашей историей. Алина Владимировна, младшие дочки уже устали, и у меня нет настроения. Мне надо домой.

— Конечно, я прекрасно понимаю.

Я подозвала Сонечку и сказала, что мы идем домой. Дочка понимающе кивнула, и уже через пятнадцать минут были в квартире, которую долго считала нашим уютным семейным гнездышком. Попросила Сонечку посидеть в одиночестве, а потом я к ней приду. Сразу же подала заявление на развод через Госуслуги. Процесс будет долгим, но надо будет вытерпеть его. Мне нечего терять в Хатаванске, все оформлено на мужа и покупалось до брака. Я буду возвращаться в Краснотонск.

И я столкнулась с самым сложным решением, когда вбежали Маша и Марина. С надеждой посмотрели на меня и спросили:

— Мама, а папуля скоро придет?

— Он обещал нас катать на каруселях.

Как им сказать, что папа не будет больше к ним приходить по вечерам? Я даже не знала, будет ли он приезжать к ним? Может, он так любит другую семью, что и о нас забудет.

Мы уедем в другой город. При их огромной любви и в таком нежном возрасте — ужасная травма. У меня сердце обливалось от мысли, что я причиню дочкам боль. Но, закрыв глаза и прислушавшись к себе, я поняла, что не хочу жить в этом по сути чужом для меня городе.

Я подошла к часам на стене и показала на цифру шесть.

— Раз папа обещал, то он будет. Смотрите, через два с половиной часа.

Дочки улыбнулись и снова оставили меня одну. Слезы покатились по щекам, и я их быстро смахнула, чтобы дети не увидели. Я так любила мужа, а он обманул мое доверие. Нужно будет подумать, где работать в Краснотонске. Туристический сезон всегда был самый удачный, может, продавцом? Образование ведь так и не получила. Сегодня не буду звонить маме, но завтра обязательно позвоню. Ей нужно знать, что дочь разводится и возвращается снова к ней. Уже знала, что мама расстроится. В зяте она души не чаяла.

Надо рассказать Сонечке, что папа больше не будет жить с нами. Она уже взрослая девочка, и ее мнение мне тоже важно. Что она об этом думает?

Дочка сидела за столом и рисовала. В будущем хотела отдать ее в художественную школу, у нее явный талант. Рядом возились близняшки. Я обняла Сонечку и поцеловала в макушку.

— Красиво у тебя получается. Ты настоящий художник.

— Спасибо, мамочка. Мне нравится рисовать.

— Пойдем на кухню, я хотела с тобой поговорить.

Соня посмотрела на меня внимательным взглядом и вложила ладошку в мою руку. Я привела ее на кухню. И как можно мягче сказала:

— Милая, так получается, что мы с папой больше не можем жить вместе. И он не будет приходить каждый вечер к нам.

Глаза ребенка расширились, она всхлипнула, подбежала ко мне и крепко обняла:

— Мамочка, только ты меня не бросай.

— Что ты, Сонечка. Мы всегда вместе.

До чего же я была слепа. Но вовремя мне открыли глаза.

Два с половиной часа я провела в развлечении дочек. Разговор с предателем будет, а дети не виноваты, и мама им нужна.

Без пяти шесть вечера я услышала, как открывается дверь. Увидела Прохора и, подлетев к нему, залепила со всей силы пощечину.

— Алешка, значит, у тебя есть мерзавец.

Анастасия

Его щека мгновенно покраснела, и он инстинктивно прикоснулся к ней. Я наблюдала, как его глаза расширились, а брови поднялись, но он справился с собой. Ледяной взгляд окатил меня, как из душа, и я услышала его равнодушный голос:

— Не знаю, как ты узнала, но это даже к лучшему. Мне больше не надо играть роль любящего мужа. Сам хотел вечером тебе рассказать и поэтому хочу разговаривать с адекватной женщиной, а не с истеричкой. Подумай над этим, пока я гуляю с дочками.

Слезы появились на глазах, и я тихо всхлипнула. Человек, которого я любила шесть лет и думала, что он моя половинка, говорит мне такие обидные вещи. Дыхание застряло в груди от осознания, что Прохор даже не раскаивается. И не пытается оправдываться. Сейчас смотрел сквозь меня и, видимо, ждал детей, которые были увлечены игрой.

Я услышала радостный визг, и мимо меня пробежали близняшки, которые повисли на отце. Он, больше не сказав ни слова, ушел с ними. Медленно приходила в себя и поняла, что он не взял с собой Сонечку. Я прошла в комнату и увидела мою девочку. Дочь сидела за столом, но, видимо, ждала меня.

— Мамочка, ты плачешь и с папой ругаешься?

Я обняла мое сокровище и поцеловала в макушку. Хотелось ощутить, что я сейчас не одна.

— У папы есть другая семья, Сонечка, и он уйдет к ней. Поэтому мы скоро поедем к бабушке и дедушке.

— Он меня не замечает, а сестрам будет тяжело без него.

В ее глазах появились слезы. Она обняла меня.

— Доченька, я понимаю, тебе больно. Прости меня, что я раньше этого не замечала. Главное, знай, что я тебя люблю.

— Мамочка, я тоже тебя люблю.

Корила себя за причиненную боль дочери и твердо решила исправить это в будущем. Еще раз поцеловала и попросила Сонечку порисовать.

Я позвонила маме. Она возмущалась и плакала, но оказала мне такую нужную поддержку и заверила, что они с папой нас ждут. После разговора с ней стало легче, и я поняла, что возвращение в родной город будет правильным решением. Здесь меня ничего не держит. Но теперь я не знала, чего ждать от мужа. На что он готов, ради другой семьи? Оставила заявку в адвокатской конторе и получила краткую консультацию. Как я и думала, на имущество претендовать не могу. Бизнес и квартира были оформлены до брака. Отец Прохора боялся, что сын ошибется и женится не на той. Но я никогда на это не обращала внимания. Когда я уезжала с мужем в Хатаванск, мечтала о счастливой семейной жизни и доме, наполненном смехом детей. Потом у нас родились дочери, я улыбалась и думала, что, когда мы будем старенькие, купим дачу, и нам будут привозить на лето внуков. Я любила Прохора и жила только им и детьми.

Оставались алименты, и я только надеялась, что муж не будет мерзавцем и будет платить достойную сумму. Можно договориться самим или через суд. Может, об этом он хотел поговорить? Близняшек он любит и не оставит их без обеспечения.

Прохор вернулся в полдевятого, и пришлось еще полтора часа изображать перед близняшками искреннюю радость. Рано им еще узнать правду.

Но сейчас дети спали. Я ощущала частый пульс и сильное сердцебиение, все мое тело было напряжено, когда я присажилась за стол и скрежетала зубами от спокойного вида Прохора. Он делал вид, что ничего не происходит. И мы пришли выпить чай после того, как уложили детей спать. Когда я уже хотела начать разговор и сказать, что подала на развод, муж поднял руку и решительно остановил меня.

— Настя, пожалуйста, не надо мне говорить, какой я подонок и как тебя обидел. Даже слушать не хочу. Да, я тебя больше не люблю и хочу развода. Так бывает. Заявление видел и уже подтвердил.

Я смотрела в его холодные глаза и понимала, Прохор действительно сбросил маску, это ранило меня. Мои чувства его больше не волновали. Ощущала скованность в груди, и, казалось, из меня вышла вся энергия. Он даже не собирается извиняться или что-то наладить. Просто слова, но они как стрелы, которые вонзаются в сердце. «Больше не люблю и хочу развода. Я иду в счастливое будущее со своей Лидой, а ты уезжай». Я тоже не хочу жить с предателем, но от осознания, что муж даже не раскаивается, неимоверно больно, и слезы наворачиваются на глаза.

— И зачем ты так долго изображал любящего мужа? Почему раньше не ушел?

Голос Прохора поменялся, он стал нежным, а глаза заискрились. Он широко улыбнулся и посмотрел в сторону детской.

— Я обожаю моих крошек и хочу, чтобы они жили рядом. Если ты их увезешь, я не смогу их часто видеть. Для меня это немыслимо.

Его лицо побледнело, и последние слова он произнес дрожащим, неуправляемым голосом. И я поняла, он действительно боится, что я уеду. Но знать, что муж играл свою роль только ради детей, было невыносимо. Глаза щипало от слез.

— Почему же ты так не любишь Соню? Она тоже твоя дочь.