Светлов И. М. забирает мягкий стул, на котором сидел за столом Шелагуров, и ставит во главе ряда выставленных стульев.
А то обидится… Все-таки! Пред у нас молодой, активный, он рвется оправдать высокое доверие, ему все нужно — быстрее всех, больше всех. Он снимает трубку и говорит тому же Хромову: «В том году выполнили по науке на триста миллионов? В этом году надо триста пятьдесят! Как считаешь?» И Хромов, или тот, кому он позвонит, никогда против не возразит. И цифра ложится на бумагу… Она теперь всюду вошла и везде учтена. А вот теперь к преду надо идти не с победным рапортом, а совсем наоборот. Это — чревато… Весьма! И ведь это (пройдясь вдоль ряда стульев) проблема по всей цепочке, по всем этажам! К тому же все уже расписано, уже заделан прирост, охват, процент перевыполнения… За что придется отчитываться и отвечать. Наконец, а кто это, в конце концов, возникает? Директор Светлов? Какой же он тогда директор, к чертовой матери?
Ш е л а г у р о в. Какой ты, к чертовой матери, директор, да еще генеральный, если ты все-таки этого не сделаешь!
С в е т л о в И. М. Было.
Ш е л а г у р о в. Что было?
С в е т л о в И. М. Все было. (Пройдясь вдоль ряда стульев.) Было, Шелагуров! Хромов на союзной коллегии заявил: «Светлов — инженер и ученый, и этого отнять от него мы не можем, но последнее время он все ходит по кабинетам с логарифмической линейкой…» Ну, и что принято, про трудовой энтузиазм, революционный порыв… Все было, Шелагуров. И приказы сам на себя готовил по указанию руководства, есть такая гуманная форма вынесения взысканий…
Ш е л а г у р о в. Не знал.
С в е т л о в И. М. Были и приказы, которые составляли без меня, и был я уже не генеральный, и даже не просто директор, а чей-то зам по переводу…
Ш е л а г у р о в. Не знал.
С в е т л о в И. М. Все было. (Помедлив, с усмешкой.) Директорский путь, Шелагуров, иной! Четко придерживаться — за что отвечаешь и отчитываешься, а за что — нет: не спросят… Такой директор на все сверху спущенное соглашается не споря или поваляв ваньку для виду, чтобы после сослаться, если что… А потом, когда, как говорится, жареный петух клюнет, он начинает лавировать, выкручиваться… Срывать. Но утонуть ему — не дадут. Скорректируют в последнюю минуту, что надо и сколько надо… Такой директор постоянно — по любому вопросу — в вышестоящих кабинетах. Его на рабочем месте практически не бывает. Такой удержится, даже если завалит дело… Бывает, что и ставят именно такого, хорошо вписавшегося, хотя бы и не шибко компетентного!
Ш е л а г у р о в. А если такой, хорошо вписавшийся, но не шибко компетентный и деловой, тоже строится в Сосновке? И его корпус по значению для государства даже выше, чем значение твоего, но строительство того будет заведомо сорвано, так как строить будут твой, который ты-то, как я понимаю, пробьешь? Я учитываю, прости, и твое вокальное выступление под куполом цирка.
С в е т л о в И. М. (вдруг). Допрос?
Ш е л а г у р о в. Почему?
С в е т л о в И. М. Ощущение, что ты меня допрашиваешь.
Ш е л а г у р о в. Расспрашиваю.
С в е т л о в И. М. Тогда я тебе еще кое-что откровенно и не для протокола разъясню. (Вновь пройдя вдоль выстроенного ряда стульев.) Ну, и мебель у тебя!
Ш е л а г у р о в. Мебель как мебель.
С в е т л о в И. М. Не видел ты мебели… Знакомый производственный конфликт: «новаторы — консерваторы», кипят-бурлят страсти, наконец, сюжет докручивается до весьма высокого начальства, где и проясняется истина в конечной инстанции, все становится на свои места… Кино! Непонятно, правда, где этот высокий лоб раньше-то был? Как допустил? Довел? (Усмехнувшись.) И что, если подлинная первопричина конфликта — он сам? Как, например, наш активный пред, который взял и заложил строительство уже не на триста, а на триста пятьдесят миллионов? Девятнадцать новых корпусов вместо реальных двенадцати? А может быть, стране сегодня нужно только десять? Зато завтра — действительно девятнадцать, но — завтра? Если — по науке? Экономике социализма?
Ш е л а г у р о в. Дальновидный был мужик Петр Первый!.. «Все прожекты зело исправны быть должны, дабы казну зряшно не разорять и отечеству ущерба не чинить. Кто прожекты станет абы как ляпать, того чина лишу и кнутом драть велю».
С в е т л о в И. М. Деловой был руководитель. Ну, так как? Объяснил тебе кое-что на тему дефицита?
Ш е л а г у р о в. Объяснил…
С в е т л о в И. М. Объяснил. (Беря Шелагурова под руку.) Но если откровенно — в чем-то еще раз убедил меня и ты.
Ш е л а г у р о в. В чем?
С в е т л о в И. М. Что-то ведь я все-таки могу?
Ш е л а г у р о в. Что?
С в е т л о в И. М. Раз мы начистоту… (Доверительно.) Была тут ситуация… Мудрецы из Минфина вдруг запретили давать тринадцатую зарплату моему вспомогательному персоналу. Почему? Работают все, в общем, одинаково… Ладно! Люди подают в конце года на меня в суд, наш народный суд решает в пользу трудящихся, и с этой бумагой на руках я тут же выплачиваю им тринадцатую зарплату. Вот, мог же… А?
Ш е л а г у р о в (обрадован). Так а я тебе о чем?
С в е т л о в И. М. (сожалеюще). Но я не добивался, чтобы платить своим инженерам по триста — четыреста, тем, которые того стоят, и вот молодые и толковые парни организуют сдуру этот липовый «сектор»… Как видишь, я отнюдь не леплю тебе горбатого, вина за это, по существу и в конечном счете, по сути, действительно на мне.
Ш е л а г у р о в (крякнув). Вон как!
С в е т л о в И. М. (ведя Шелагурова к столу). Так что — садись, пиши. Я продиктую.
Ш е л а г у р о в. Хочешь все-таки на себя взять!
С в е т л о в И. М. Хочу? Должен! Разве ты не убедил меня в этом логикой своих прямых и откровенных вопросов? Обязан! Пиши, старик. А впрочем… Слезай! Слезай-слезай… Я сам сформулирую.
Светлов И. М. занимает место Шелагурова.
Собственноручно!
Ш е л а г у р о в (невольно). Ну, ты… гусь!
С в е т л о в И. М. (пишет и говорит). Орел-стервятник.
Ш е л а г у р о в. Нет, просто…
С в е т л о в И. М. (договаривая). Орел?
Ш е л а г у р о в. Стервятник.
Коротко рассмеялись.
Именно так и формулируешь, значит, что не добивался другой оплаты для своих молодых и толковых инженеров, так как было — сопряжено?
С в е т л о в И. М. А разве не известно, что в директорской жизни все — сопряжено? Что директор должен не просто бежать дистанцию, — не идти, а бежать, — он должен уметь бежать ее в мешке? Знаешь такую плебейскую игру?
Ш е л а г у р о в. И тебе нравится бежать в мешке?
С в е т л о в И. М. Мне нравится быть директором.
Ш е л а г у р о в. Тебе очень нравится быть директором.
С в е т л о в И. М. Я могу быть директором. Несмотря ни на что, я все-таки определяю направление отрасли.
Ш е л а г у р о в (кивая на выстроенный ряд стульев). Этой.
С в е т л о в И. М. Этой.
Ш е л а г у р о в. Прервись-ка… Сядь сюда.
С в е т л о в И. М. (выйдя из-за стола). В кресла высокого начальства?
Ш е л а г у р о в (принося еще стул и ставя в общий ряд). Твое кресло.
С в е т л о в И. М. (усмехнувшись). Мое — с другого конца… (Переставляет стул на противоположный фланг ряда, садится.) Будешь разбираться уже с отраслью в целом?
Ш е л а г у р о в. Да я с твоим Олегом все еще разбираюсь…
С в е т л о в И. М. Еще не разобрались?
Ш е л а г у р о в (после паузы). Олег-то ведь использовал, в сущности, тот самый дефицит на стройке, который отрасль сама, в сущности, и создала… с этим твоим или еще чьим-то там несбалансированным корпусом… А?
С в е т л о в И. М. Знаешь, какая у меня давняя сокровенная мечта?
