Ты проснешься в пустыне Ты проснешься в пустыне, где умер безумный пророк, Где сгоревшая тень рассыпается в черный песок И дрожат вдалеке Миражи: это старые джинны, и это их дом. Ты захочешь до них добежать и спросить обо всем, Но уснешь на песке. И проснешься в трамвае, идущем вдоль старых домов, По изогнутым улицам, мимо высоких мостов, По звенящей дуге. Но когда в голове прозвучит самый важный вопрос, Ты уснешь под размеренный грохот трамвайных колес И проснешься в тайге, Где охотник, сошедший с ума от столетней тоски, Напевает веселую песню у черной реки С перекошенным ртом. Он расскажет тебе о природе нетленных мощей, Что длинней человеческой памяти память вещей, И о чем-то другом, Но об этом ты сразу забудешь. Легки твои сны. Декорации их бесконечны, их фазы видны По движениям век. Ты увидишь меня: расскажу тебе все, что узнал О стране белокурых гигантов, заснеженных скал, Водопадов и рек. И еще расскажу, почему не проснуться во сне, Почему искажается вечность в трамвайном окне Безобразной кривой. Не спеши. Это будет зимой. Будет сильный мороз. Просыпаясь в постели, ты вспомнишь тот самый вопрос И окажешься мной. Первомай В тот день на горячий и мокрый асфальт Прямо под ноги Вылезли первые черви. В тот день от железной дороги Пахло дождем и соляркой. По рельсам бежал одинокий вагон Без паровоза, Без машиниста, Сам по себе. В тот день из разрытых дождями могил, Из перегнивших гробов Взметнулись наверх разноцветные бабочки, Мокрые и неуклюжие, злые, Страшно голодные до человеческих тел. Знаешь, я помню, Как первомайская бабочка С красными крыльями Прилетела ко мне, Села на грудь И застыла. С тех пор я её и ношу На лацкане пиджака. Окно Зимой в это время уже темно. Видения четкие. Ночь длинна. В квартире напротив горит окно. Висит фотокарточка у окна. Такая же мебель, такой же свет, Такие же рядом стоят цветы. В квартире живут уже много лет Такие же люди, такой же ты. В квартире напротив горит свеча. Похоже, что скоро туда придут, И птицы, о чем-то тебе крича, Сидят на карнизе и долго ждут. К зиме не осталось абстрактных слов. Весь мир – это лестница, ночь, крыльцо И тысячи окон чужих домов, В которых ты видишь свое лицо. Спокойной ночи Спокойной ночи. В твоей кровати Холодный пот. Высокий врач в голубом халате Сейчас придет. Он входит в спальню, сгибая спину, И ждет звонка. Кровать пуста, на стене картина, На ней – река, За речкой – поле. За полем этим Старинный дом, В котором бабка читает детям Рассказ о том, Как пьет цыганка с зеленой юбкой В ночном порту И тихо шепчет, мешая трубкой В беззубом рту: «Сегодня ночью приехал в город Незнамо кто; Он в черной шляпе, и поднят ворот Его пальто. Он знает все, и в твоем обмане Виновен он. Лежит шкатулка в его кармане, И в ней – твой сон». Над ухом лопнул воздушный шарик. Звенит звонок. Разбилась чашка. Погас фонарик. Забыт урок. Глаза открыты. За стенкой слышен Тяжелый вздох. В окне темно. По железной крыше Гуляет бог. «Вот я и рядом. Когда еще выйдет случай?…» Вот я и рядом. Когда еще выйдет случай? Ласточки рвутся в неведомые края. Ты говоришь: «Расскажи мне о них», – и я Знаю, что надо ответить: «Ложись и слушай». Всё, что я помню, сегодня застыло тут, В трещинах на паркете, в разбитой чашке, В мятой постели, на холоде, где мурашки Прочь, от макушки до пяток бегут, бегут. Вся эта память и вся эта жизнь – твоя. Всё про тебя, все романы, стихи и песни, Мифы, библейские притчи, благие вести, Всё для тебя собирается в букву «Я». Слушай и спи. Мой рассказ – это сон во сне. Точки опять возвращают в начало текста. Спи на солдатской шинели, покуда не Выдохнут сонные ангелы: «Наконец-то». Это великое слово тебе и мне. |
