— Может, и врет, — пожал я плечами. — Ну вы же это все равно выясните.

— Обязательно…

— Не вру, — проговорил он. — Не довелось.

— А людей убивал?

— Не знаю. Стрелял. А что б убить, не знаю.

— Значит, ты у нас просто солдат получаешься. А как к этому Алиму попал? Почему он тебя взял в свой отряд?

— За меня отец попросил, — проговорил чечен. — Вот и взяли.

— Отец тоже у него служит?

— Нет, — покачал головой он. — Он пастух.

— Видать, семья у тебя бедная, — продолжал я. — Живете небогато. В какой-нибудь деревухе. Хоть баранов двадцать у вас наберется?

— Нету у нас скотины, — кисло проговорил он.

— А что ж так?

— На мины зашли.

— Печально, — покивал я. — И значит, ты решил, что, приехав в Россию, ты тут подзаработаешь да укатишь домой уже богатый. Как Алим, командир твой.

Парень нахмурился.

— У него, видать, и дом большой. И машина, на которой вы катаетесь, тоже его. Ездит из России в Чечню, продает там оружие на местном черном рынке. С того и живет. Тоже так хочешь?

Чечен не спешил отвечать и в этот раз.

— Ну конечно, хочешь, — вздохнул я. — Хочешь быть богатым, уважаемым. Да только не понимаешь, что все это твое богатство на крови твоих же людей строится. На крови чеченцев, которые сейчас рвут друг друга. А ты им в этом помогаешь. Так какая ж тут свободная Ичкерия получается, а? Идейный ты наш.

— Мои братья меня заберут, — ответил он злобно. — А вас всех зарежут как собак.

— Ну, или они свалят домой вместе с оружием сегодня ночью, — пожал я плечами. — А ты останешься гнить в российской тюрьме. Ну что поделать. Твой Алим заработает денег на жизнях твоих же сограждан, а ты останешься тут, в России. Не такая уж большая жертва ради благополучия Алима Исмаиловича, а?

— Исмаиловича? — Удивился Тургулавев. — Алима Исмаиловича Лорсанова?

— Фамилии он не сказал, — покачал я головой.

— Лорсанов, — снова задумался Тургулаев. — Я его знаю. Служил в советской армии. Потом вернулся в Чечню. Как-то было у нас дело одно. Чеченскую банду на территории ставропольского края обезвреживали. Те там зверствовали как надо. Рэкетом занимались, потом стали похищать людей, выкуп требовать. Этот Алим Измаилович был тут тогда одним из главарей.

— Он невысокий такой, лысый.

— Ну, — кивнул Тургулаев. — С длинной бородой.

— Борода у него щас короткая. Давно это было? — Спросил я.

— Года два назад. Банду мы взяли. Правда, с боем. Штурмовали их ОМОНом. Те не сдавались, отстреливались до конца. Все, кроме Лорсанова. Тот с еще двумя подельниками сбежал, прихватив часть бандитских денег. Бросил остальных, чтобы самому уйти. Ну и ушел. Сбежал, видать, в Чечню. Где-то на границе его след затерялся.

— Ну что. Твой это командир, да? Вот видишь, — я глянул на чеченца. — Тогда бросил своих. А теперь и тебя бросит.

— Вы все брешете мне, — оскалился боевик. — Брешете!

— Можешь не верить, но очень скоро ты сам это проверишь, — я хмыкнул. — За тобой никто не придет. Никто не будет сегодня штурмовать мою контору, чтобы вызволить тебя. Ладно, подполковник. Эта сволочь меня утомила. Неси свой телефон.

Вадим взял большой ящик с пола, отнес к стулу чечена, открыл.

— Ну теперь, сукин сын, я за тебя возьмусь, — мрачно проговорил Тургулаев, поигрывая железными скобами крокодилов. — Подключай клеммы, Вадим. Ща мы его подогреем.

— Нет, подождите. — Остановил их поникший чеченец. — Я не хочу отвечать за все один. Я расскажу.

— Ну что там? — Женя привстал с диванчика, который уже разместили в комнате отдыха для охраны. — Раскололи?

— Да. Он все рассказал, — проговорил я, когда мы поднялись на верхний этаж. — Сегодня в десять часов. Старый мехток в хуторе Подлесном. Там у них и случится передача оружия.

— Глухое место, — задумался Степаныч. — Две с половиной улицы, ну и сам ток на отшибе. Понятно, почему они решили провернуть все там. Лишнего внимания тут не привлечёшь, даже если очень постараешься.

— Дальше дело за нами, — сказал Тургулаев, — милицию я уже вызвал. Сейчас за чеченом приедут. Подготовим операцию и вечером возьмем их тепленькими. Но дело будет сложное. Чечены так просто не сдадутся. Нашим бойцам из ОМОНа придется постараться.

Произнес все это подполковник с таким кислым лицом, что на него даже было неприятно смотреть. Он был совсем уж не в духе. Вероятно, из-за того, что очень уж ему хотелось попытать боевика, и то обстоятельство, что чечен признался практически добровольно, расстроило Тургулаева. А может быть, причина была в чем-то другом. Сказать наверняка я не мог.

— Там будут и мясуховские, — напомнил я.

— Будут, — подполковник вздохнул. — Так что масштаб всего действа расширился. Если повезет, возьмем вместе с поставщиком еще и твоих бандитов. Но вряд ли там появится кто-то значительный. Скорее всего, работать будет только какая-нибудь мелкая сошка.

— Это меня и беспокоит, — признался я. — Нужно посадить главарей.

— Посмотрим. Будем колоть тех, кого возьмем.

Тургулаев окинул взглядом остальных обороновцев. Шепнул мне:

— Отойдем покурить. Вдвоем.

Я молча кивнул, и мы вышли на задний двор конторы. Тургулаев так и не закурил. Он только помялся пару мгновений, перетаптываясь с ноги на ногу. Казалось, подполковник борется с собой, пытаясь, что-то мне сказать.

— Я хотел сказать тебе спасибо, Витя, — вдруг решился он. — И извиниться. Ты в одиночку сделал больше, чем вся наша группа за месяц работы. И это моя вина. Вадим был прав. Я действительно тормозил остальных. Метался туда-сюда, лишь бы что-то делать. Бессистемно. Без плана. И если б не ты, хрен бы мы кого взяли. Спасибо. И извиняй, что наезжал. Тяжело… Тяжело все это. Я думал, перестрадал, но, видать, нет.

— Я знаю, каково это — терять близких, подполковник. Потом сложно отделаться от мысли, что можно было бы что-то сделать, как-то спасти их. А ты ничего не сделал. Это грызет, не дает покоя.

Тургулавев грустно покивал.

— Ничего не вернет вам сына. К сожалению. Я сочувствую вам. Но, по крайней мере вы засадите за решетку того, кто виновен в его смерти. Может, это станет вам хоть какой-то отдушиной.

— Я на это очень надеюсь, Витя, — глядя куда-то поверх крыш домов, проговорил Тургулавев. — Я не знаю, кого из мясуховских мы возьмем, но хочу сказать, что я буду прессовать этих сук так, что им и не снилось. Все сделаю, чтобы они выдали своих паханов, этого Горелого и остальных. Я должен тебе, Витя. И в долгу не останусь. Суки, что портили тебе жизнь, будут сидеть. Обещаю.

— Спасибо, — улыбнулся я.

— Это тебе спасибо. Ладно, Витя. Ты сделал для нас очень много. Жизнью рисковал. Когда все закончится, я упомяну тебя в рапорте. Возможно, даже к награде представят.

— Не стоит.

— Стоит. Это меньшее, что я мог бы для тебя сделать. Ты ведь мне глаза открыл сегодня. Показал, что неправильно я себя вел. Что во всем ошибался. Ладно. Не будем терять времени.

Тургулаев глянул на часы.

— Сейчас приедут. Пойдем выводить чечена.

Полдень того же дня. VIP-зал ресторана «Гамаюн».

В небольшом зале ресторана Гамаюн было не очень людно. В этом месте на несколько столов, которое обычно отводили под небольшие торжества и юбилеи, атмосфера была совсем непраздничной. Семен чувствовал, как с каждой секундой воздух тут пропитывается напряжением, возникшим между ними и бандитами, сидевшими на том краю стола.

Семен не подал вида. Он отхлебнул окрошки, закусил душистым мягким хлебом.

— Значит, сегодня вечером сделка, — проговорил Горелый, сидя во главе продолговатого стола.

Рядом с ним, по правую руку, разместился второй авторитет. Его имени Семен не знал, только кличку. Логопед вальяжно развалился за столом и ковырял в зубах, доставая мясные волокна, которые оставил ему только что съеденный свиной шашлык.