По какой-то причине она неравнодушна к Риверу.

И хотя он, возможно, ударил меня, я могу быть лучшим человеком.

— Есть что-нибудь еще? — Быстро говорит Лэндон, меняя тему, пока ситуация не обострилась.

— Они допрашивают дилера, который продает партию Эйприл, — добавляет Ривер. — Бен, э-э, нашел парня, основываясь на некоторой информации.

То есть Ривер пошел и купил этот чертов O сам.

Идиот.

— Я не думаю, что ему следует быть здесь, — продолжает Ривер, указывая на меня. — Это конфиденциальная информация.

Я прикусываю язык. Он провоцирует меня.

Будь лучшим человеком. Не убивай его.

Это расстроило бы Скайлар.

— Он остается, — огрызается Лэндон, и я благодарен. — До сих пор он был вовлечен во все. Мы с Беном держали его в курсе событий.

Ривер рычит и переводит взгляд между нами. — Чертовски хорошо. Но не удивляйся, если он снова уйдет. — Он топает по коридору, и я слышу, как он хлопает дверью ванной.

Лэндон закатывает глаза.

— Он все еще ведет себя как придурок с Беном? — Бормочу я, барабаня пальцами по столешнице.

— Конечно, — говорит он как ни в чем не бывало. — Ты же знаешь, он никогда не простит Бена за то, что тот отказался от стипендии.

Я усмехаюсь. — Он был достаточно взрослым, чтобы делать свой собственный выбор. Ему не нужно было, чтобы Ривер указывал ему, что делать.

Бену потребовалось некоторое время, чтобы понять, почему Ривер постоянно злится на него — у Бена была возможность уехать из штата с полной стипендией практически в любую школу по его выбору. Но вместо этого он предпочел остаться в городе и стать полицейским.

Ривер, похоже, никогда не отпускал его.

Что неудивительно — если Ривер и хорош в чем-то, так это в том, что он затаил обиду.

— Ты это знаешь, и я это знаю, но ты же знаешь, какой он, — говорит Лэндон.

— Я СЛЫШУ, КАК ВЫ, ПРИДУРКИ, ГОВОРИТЕ ОБО МНЕ! — эхом раздается голос из ванной.

Я закатываю глаза и возвращаюсь к своему ноутбуку, пока Лэндон звонит Бену.

Проходит несколько часов.

Еще одна Омега найдена относительно невредимой, и Лэндон и Ривер уходят, чтобы допросить ее.

Я остаюсь на кухне Скайлар, вдыхая несвежий запах ее ванильной эссенции, используя его, чтобы сохранять спокойствие.

Я найду тебя, Омега, думает первобытная часть меня.

Я не могу снова потерпеть неудачу.

Она все еще жива. Как бы отвратительно это ни звучало, она полезна им живой.

Пока она остается в живых, можно сдавать еще кровь.

Просмотр видеозаписи из кафе утомителен, но я говорю себе, что оно того стоит.

Пока ни у одного клиента нет судимости. Я провожу базовое исследование по всем из них, быстро проверяю биографические данные, но ничего особенного.

Конечно, заказчик мог и не похищать Эйприл. Ответственным лицом мог быть кто угодно и где угодно.

Но перепроверить не помешает.

Скайлар иногда появляется на экране, и я каждый раз упиваюсь ее видом.

Но во всем этом она выглядит…несчастной.

Как будто ее мучает печаль, но она заставляет себя улыбнуться.

До того, как она встретила Лэндона и Ривер.

У меня внутри все переворачивается, когда я смотрю, как она проходит свою смену, выражение ее лица меняется каждый раз, когда она отворачивается от клиента.

Я помню нашу единственную встречу с робкой улыбкой, которая была на ее лице до того, как разговор зашел в тупик.

За этим изменением стояли Лэндон и Ривер.

Они принесли ей счастье.

Я сглатываю.

Как бы сильно я ни ненавидел Ривера, я рад, что он был рядом с ней.

И я рад, что у нее также был Лэндон.

Ты тоже мог бы быть рядом с ней, если бы все еще работал в бюро.

Я отбрасываю эту мысль прочь, продолжая изучать отснятый материал.

Наконец-то кое-что бросается мне в глаза.

Посетитель слишком долго задерживается в задней части кафе. Он делает вид, что рассматривает вывески над стойкой, но его взгляд следует за работниками.

Сначала он наблюдает за Эйприл, пока она стоит у кассы. Затем его взгляд переключается на Скайлар, которая занята раскладыванием кондитерских изделий.

Он находится там добрых десять минут.

Эйприл поднимает голову и что-то говорит ему, но он качает головой, и она отходит в заднюю часть.

Именно тогда он подходит к стойке и разговаривает со Скайлар.

Я рычу, наблюдая за их взаимодействием.

Проходит почти десять гребаных минут, прежде чем он решает, что он хочет заказать, и за это время Эйприл уходит, и остаются только Скайлар и другой Омега.

Кафе было уже закрыто.

Мое внутреннее чутье подсказывает мне, что с ним что-то не так.

Он оставался там слишком долго по какой-то причине.

Это была последняя покупка за день, и я могу найти цифровой чек в отчетах о продажах кафе за эту дату.

Джон Бриггс.

Требуются некоторые поиски, но я нахожу Джона Бриггса в округе.

Он безработный, но его последней работой была больница.

Записи о задержании нет. Один штраф за неправильную парковку.

Это должно быть прекрасно. Это должно быть все, что нужно.

Но я пересматриваю отснятый материал, а он просто выглядит… отстраненным. Он слишком долго наблюдает за Эйприл.

И когда он возвращается к Скайлар, одаривая ее ухмылкой, мне хочется выпрыгнуть из-за ширмы и наброситься на него.

Я годами так не доверял своей интуиции. Я не утруждал себя этим.

Я узнал, что в догадках обычно есть зерно истины, и я намерен выяснить все, что смогу.

Быстрый поиск по документам о собственности показывает, что ему принадлежит дом в Айлтоне.

Но есть еще отдельный участок земли в округе в трех часах езды отсюда, который, согласно акту, был куплен год назад.

Я барабаню пальцами по столешнице.

Мои инстинкты кричат мне, когда я пересматриваю запись из кафе.

Мне нужно нанести визит Джону Бриггсу.

10

СКАЙЛАР

Я больна.

Сначала я думаю, что это из-за того, что содержится в еде, которую мне дает Джон, но дело не только в этом.

Это абстинентный синдром отмены.¹

Я испытала это только однажды — когда поехала с Тэмми и Эйприл в Мексику и забыла взять с собой таблетки.

Я подумала, что было бы неплохо прожить неделю без них, пока не начались озноб и ночная потливость.

Эйприл чуть не влепила мне подзатыльник и не потащила в аптеку.

Но на этот раз все по-другому.

Это ударяет сильнее.

Я уверена, что у меня жар. Моя спина взмокла от пота, но я замерзаю.

Насколько я знаю, вы не можете умереть от отмены подавляющих препаратов.

Но лихорадка определенно может убить меня.

Я теряю всякое представление о времени.

Когда Джон заходит в ванную, он с грохотом ставит поднос с едой на столешницу и практически падает на колени, чтобы посмотреть на меня.

Но я не хочу видеть его лицо. Я не хочу, чтобы на меня смотрели эти безумные, расширенные зрачки.

— Что случилось? — спрашивает он, приподнимая мой подбородок.

Я закрываю глаза.

Нет смысла говорить ему. Он не даст мне подавляющих средств.

Моя кровь, очевидно, слишком ценна без нее, и если он зависим от O , как я думаю, он не посмеет повлиять на эффективность формулы.

Тогда, похоже, я умру от лихорадки.

Тогда он больше не получит свой драгоценный наркотик.

Я хихикаю.

— Хэй. — Легкий шлепок по моему лицу, и я открываю глаза. — Эй, эй, просыпайся. Не засыпай.

Я тяжело сглатываю. — Я не сплю, — выпаливаю я. — У меня болит голова.

Его рука касается моего лба, и я вздрагиваю от прикосновения. — О, черт. О черт, — шепчет он. — Что тебе нужно? Что я могу сделать?

Я заливаюсь смехом и переворачиваюсь на бок. — Идиот, ты мог бы отвезти меня в больницу, — шиплю я. — И сдаться полиции.