Кроули начал «Орфей — Лирическую легенду», задуманную как демонстрация силы сложной рифмы, чтобы заключить в ней свою развивающуюся мысль о буддизме и церемониальной магии. Чрезмерно амбициозный Орфей оказался громоздким.

Поэт сел на борт «Ниппон Мару», направлявшийся в Гонолулу 3 мая 1901 года. Неделю спустя, устроившись в пристройке к гавайскому отелю на пляже Вайкики, он устроил алтарь. Дважды искупавшись, он был схвачен «потоком искусства» и приступил к Орфею снова[53]. Неожиданно появились миссис Алиса Мэри Роджерс (в девичестве Битон) и ее сын Блейн. Кроули и Мэри влюбились друг в друга и стали спать вместе. Затем их охватила более чистая любовь, вплоть до Иокогамы. Отчасти искренне, а зачастую и весело, эта история отмечена в мелодраматическом произведении Кроули «Алиса: прелюбодеяние», опубликованном в 1903 году.

Был чудесный май. В свободное от общения с Алисой время Кроули сочетал раджа-йогу с астральной проекцией, как учил Беннетт. Он исследовал значение степени младшего адепта. Он размышлял о том, как «ослабить опоры души», чтобы открыть пути творческого вдохновения. Он задавался вопросом, были ли наркотики более эффективными, чем церемониальная магия, спрашивая, какой наркотик подействует? Вспомнив труп кокаинового наркомана в Сан-Франциско, он вздрогнул при этой мысли.

22 мая он признался в любви Мэри. Они лежали и целовались: «Я очень сомневаюсь в качестве моей любви к Алисе — она кажется не совсем сексуальной; я рад только тому, что смотрю на нее». На следующий день он пожаловался, что это дело, казалось, «задумано дьяволом, чтобы отнять максимум времени и сил. Сегодня вечером был страшный бой, четыре часа страстных споров. Мольбы, угрозы, все перепробовали. Вопросы о сыне и т. д. Я, конечно, выиграл, но это было тяжело. Она бы одержала победу, если бы я сдержался. «Неважно, — говорит Асмодей [демон] (которого покорил Бог!)»

Четыре дня спустя он заметил: «Дело продолжается все лучше и лучше. Сегодня вечером я зашел в ее комнату на час. Она была почти обнажена. Сделал эпиграмму моей жизни: «Добродетель — это дьявольское имя для порока!» Но как я люблю Алису!» Он сказал ей, что «женщины всегда делали вид, что не любят секс, но презирали и ненавидели мужчину, который им отказывал. Так устроен мир».

Алиса и Алистер прибыли в Иокогаму 16 июня. Между 15:30 и 16:15 он «трахнул Алису с ее (пассивного) согласия». Алиса заплакала. Он писал, что его сердце было грустно и болезненно, но его «мысли обратились Вверх».

Три дня спустя Кроули покинул отель Maples в Иокогаме и отправился в святые места Камакуры: «Пошел в Дайбуцу и нашел свое прибежище в Будде, Дхарме и Сангхе»: то есть в Просветленном, Законе и Братстве. Он решил, что его «уважение и похоть» к Алисе исчезли: «Она ментально ничто. Но моя любовь остается — прекрасные фрагменты портлендской вазы». Он был обеспокоен, разрываясь между Верхом и Нижним.

Вернувшись в отель, он спросил себя: «Может, мне поехать в Камакура и жить как святой отшельник?» У него заболела голова. Он слишком много ел? Он не хотел, чтобы Алиса уходила. Он прочитал «Конфликт между религией и наукой» Дрейпера и пришел к выводу, что это «нечестная книга. Достаточно откровенно разрушив христианство, он без оснований исключает протестантизм из своих критических замечаний». Кроули думал о том, чтобы снова удалиться в Камакура, но беспокоился, что он может понадобиться Аллану или Оскару Экенштейну для экспедиции на Чогори.

26 июня он отвез Алису в Токио. Они посетили театр и императорский дворец, проведя вечер в чайном доме. Напряжение было невыносимым; расставание было неизбежным. Вернувшись в Иокогаму, он собрал вещи и разобрал свой алтарь. Четыре дня спустя Алиса отплыла навсегда: «Покончила с этой глупостью, — писал он, — через 38 дней после того, как мы поцеловались, все потеряно — или все успокоилось».

Редактируя на пишущей машинке Путешествие в Аид Орфея, он отложил его, чтобы написать «Белый мак», прежде чем обратить внимание на стихотворный рассказ о своем романе «Алиса: прелюбодеяние». «Какое, черт возьми, долгое время это было!» Затем он занялся любовью с японской девушкой, занявшей 34-е место списке женщин мира, которых он познал, и написал своему другу, начинающему художнику и поэту Джеральду Келли:

Ты хороший мальчик, и я хороший мальчик, и я прав, и ты прав, и все совершенно правильно, […] Япония — это обман самого низменного типа. […] Сменить ключ. Это строжайшее доверие. У меня была самая большая любовная связь за всю мою долгую и трудную карьеру (трудная — это хорошо). Ее звали Мэри Битон. Подумать только! Абсолютно самая красивая женщина, которую я когда-либо видел, имперского типа, но такая милая и женственная. Причем дама до кончиков пальцев. Я называю ее Алисой в стихах, которые вы прочитаете о ней, так как она предпочитала это имя. Она ехала по вопросам здоровья на Гавайи, где мы встретились. Мы любили и любили целомудренно (у нее есть муженек — и дети — с ней был один мальчик). Я заставил ее пойти со мной. На борту мы, конечно, трахались, но — вот чудо! — мы победили и пробились обратно к целомудрию и гораздо более глубокой истинной любви. Теперь она ушла и забыта, но ее сладкое и чистое влияние спасло мою душу (по-еврейски Нефеш). Я больше не вожделею — Что, никогда? Ну — почти никогда! Что мне до его кровавых шлюх? ДФК [Джеральд Фестус Келли] спрашивает? Слушай. Роман длился 50 дней от начала до конца. Он описан в 50 сонетах; поддельное введение, такое как W.S [белые пятна], но меньше ложной критики. Я знаю все очевидные вещи, которые вы скажете. Я не могу объяснить подробно. Я пришлю вам копию, когда напечатаю. […] Я бы хотел, чтобы вы изучили оккультизм, чтобы мне не пришлось говорить со всей этой проклятой сдержанностью. Сам я в последнее время ничего не делал — были любовь и поэзия. Также мои идеи меняются и волнуются. Когда я вернусь, ты не узнаешь мой разум[54].

Снова играя с идеей поехать в Камакура и стать буддийским монахом, Кроули предпочел вместо этого увидеть Аллана Беннета на Цейлоне; именно Беннетт станет монахом — а Кроули увидит образ Бога.

Кроули хотел увидеть Фиделис, но, прибыв в Гонконг, он обнаружил, что миссис Витковски беременна. Он отправился на Цейлон через Сингапур и Пенанг, найдя Аллана в Коломбо 6 августа обучающим сына, поклоняющегося Шиве гуру, Шри Парананды. Более известный британской администрации Цейлона как П. Раманатан, генеральный солиситор, гуру написал интересный комментарий к Евангелию от Иоанна. Когда Иисус сказал: «Я и мой Отец — одно», Парананда понимал это как: «Я нахожусь в самадхи» наивысшей степени транса в раджа-йоге; уничтожение эго в божественном союзе. Это было основой зарождающихся планов Кроули по слиянию эзотерических духовных традиций Востока и Запада.

Он быстро вошел в настроение Аллана и подписал письмо Джеральду Келли:

P.S. Я отбросил всю чушь, кроме слабой сохраняющейся иллюзии, что что-то существует. Это (с моей дыхательной практикой) должно скоро закончиться.

Из «Мальборо», арендованного бунгало на холмах над Канди, он снова написал Келли:

Я самый несчастный из людей. Аллан МакГ[регор=Беннет] говорит, что «Тангейзер» не так хорош, как «Душа Осириса» — говорит, что вначале он непонятен, слишком длинный и лишен мотива. Что он имеет в виду под мотивом? Он объясняет это как «литературное переселение морали». Это означает: «Мораль для басни — как мотив для произведения такого рода». Я отвечаю: это история души, следовательно, моя душа — следовательно, вечная душа — следовательно, никакая душа. Он отвечает: «Чушь».

[…] Адрес: А.К. 34 Викториа Драйв, Канди, Цейлон. Как глупо, что я не пошел домой вместо этой маньячной прогулки. «Простите, сэр, я думаю, что схожу с ума». Скоро вы узнаете больше об Арго[навтах], Орф[ее] и т. д. Напишите и скажите мне, что вы думаете обо всем так же, как вы сделали это с бедным Т[ангейзером]. Продвигается ли моя работа? Будьте добры и расскажите мне об этом. Пока-пока. А.К.