В одно мгновение я полностью остановил время на территории дома. Затем я нанёс удар, целясь в самое сердце демонического существа, туда, где тень была особенно густой. Демон взвыл, но не от боли. Он чувствовал, что его власть над тенями ослабевает, и это приводило его в ярость.

В этот момент я осознал, что тень, живое воплощение тьмы, не была частью существа, она была его оружием. Он черпал в ней силу, но в то же время она была и его слабостью. Я воспользовался моментом и напал на его тень. Она пыталась отразить мой удар, захватить меня, но я уже не был тем, кем был раньше. Я стал охотником, а тень — моей дичью. Я двигался по её поверхности, как вода, просачивающаяся везде и всюду. Тень извивалась, сжималась, пытаясь схватить меня, но я ускользал от неё. Внезапно я увидел луч света, который сиял в самой гуще тьмы. Я потянулся к нему, и тьма начала рассеиваться, словно хрупкая оболочка.

Демон испустил крик, разорвавший тишину ночи. Я ощущал, как его сила иссякает, а демоническая мощь угасает. В его полных злобы глазах я увидел отчаяние. Он был слаб, он был не бессмертен.

— Что ты... — с трудом выговорил он. Его голос был хриплым и слабым.

— Я победил тебя, — сказал я твёрдо. — Я лишил тебя силы.

Он рухнул на землю, и его демоническая тень, которая раньше защищала его, исчезла, словно дым. Он был побеждён и лишён хоть какой-нибудь силы.

Я смотрел на него и видел, как он сник. Меня не переполняло торжество, я чувствовал лишь облегчение. Я сделал всё, что мог, но он всё ещё был опасен. Однако сейчас он был беззащитен и беспомощен. И этого было достаточно — по крайней мере, на данный момент.

— Это ещё не конец, — тварь улыбнулась и резко уменьшилась в размерах, а через мгновение и вовсе исчезла.

— Вот же живучий таракан! — недовольно проворчал я.

Внезапно библиотека задрожала, как живое существо, испуганное громом. Она содрогнулась до самых фундаментов, по старым стенам пошли трещины, а с высоких полок, как лавина из бумаги и чернил, стали падать книги. Тяжёлые фолианты в кожаных переплётах, тонкие романы в мягких обложках, массивные словари и художественные альбомы — всё это падало вниз, словно дождь из страниц. Старые пергаменты и пожелтевшие бумаги, словно чёрные птицы, кружились в воздухе, подхваченные смертельным вихрем. В воздухе висел плотный туман, состоящий из пыли, поднятой старыми книгами и бумагой. Аромат чернил смешивался с запахом пыли. Шум падающих книг, шелест страниц и треск ломающейся древесины создавали грохочущий хор. Звуки отражались от высоких сводчатых потолков, и казалось, что библиотека превратилась в огромный котёл, в котором кипело безумие.

Внезапно из тьмы, которая, словно дым, клубилась у стен библиотеки, появилось яркое и пугающее зарево. Из него вышел Артём. Его фигура не была похожа на человеческую, она словно была выкована из пламени. В руках у него был огненный меч, лезвие которого дрожало от жара, испуская волны тепла, проникающие до самых костей.

Он стоял в центре хаоса из падающих книг и разлетающихся страниц. Его фигура выделялась на фоне этого бушующего беспорядка, словно маяк на бушующем море.

В его глазах горели огоньки, но это была не прежняя нежность, а решимость, которая не знала границ.

Тёма больше не был тем спокойным и мудрым человеком, которого я знал. Он превратился в неумолимого и гневного рыцаря, став похожим на боевую машину. Его улыбка, которая раньше согревала душу, теперь была холодной и застывшей, словно лёд, заточенный для смертельного удара.

— Карим, держись! Я помогу тебе! — крикнул Тёма, его голос резонировал силой пламени, словно он сам был выкован из огня. Огненный меч в его руках дрожал от жара, отбрасывая яркие отблески на лицо, испещренное волной черных прожилок. В его глазах горел неистовый огонь, он был преисполнен решимости, и я увидел в нем воина, который готов отдать жизнь за свою семью.

Но в следующую секунду его лицо застыло, брови схватились в удивленном жесте, и он прищурился, словно пытался разглядеть что-то невидимое для меня.

— Стоп, где демон? — прошептал он, его голос теперь звучал не как рёв льва, а как шепот ветра. — Где он?

В его глазах отражался ни гнев, ни отчаяние, а глубокое недоумение, словно он проснулся от тяжелого сна, не помня событий последних мгновений. Его движения стали медленными, растерянными, и в них я увидел не железную волю воина, а нерешительность запутавшегося человека.

Он смотрел на меня, на разрушенную библиотеку, на падающие книги, и в его глазах я видел не память о бое, а пустоту. Он не помнил, кто он, что происходило, зачем он взял в руки меч. И почему перед ним стою я, покрытый ранами.

— Тёма, ты не помнишь? — спросил я, голос мой был слаб и прерывист, но в нем звучало отчаяние. — Ты не помнишь, что произошло?

Он покачал головой, и в его глазах я увидел лишь тупую пустоту, пустоту утраченной памяти, утраченной личности.

Я огляделся вокруг. Библиотека была в разрухе, книги горели, ледяной туман висел в воздухе. Но я не чувствовал страха. Я чувствовал силу, я чувствовал уверенность.

- Мы победили, - сказал я.

— Да? Хорошо. А где матушка? — поинтересовался Тёма.

— Я видела, как она скрылась в чертогах магического ядра дома, — тихо молвила Лизонька и тут же умолкла.

Мы бросились к Лизоньке, словно два огненных вихря, разрушающих все на своем пути. Книги падали под нашими ногами, страницы шелестели в воздухе, но мы не замечали ничего, кроме ее фигуры на полу. Она лежала на спине, ее голубые глаза, обычно яркие и искрящиеся, были закрыты. Ее лица не трогала ни бледность смерти, ни магический холод.

- Лизонька! - крикнул я, мой голос раздался в тишине библиотеки, как гром. - Лизонька!

Но ответа не было. Она не двинулась, не откликнулась. Она была пуста...

— Лизонька, проснись! — повторил за мной Тёма, но его голос был не полным силы, а растерянным и слабым. Он тоже понял, что она ушла, что ее больше нет.

Мы остались наедине с ее телом, с ее тишиной, с ее отсутствием. И в этой тишине я услышал шепот демонов, их злобные улыбки, их смертельный холод. Они победили, они украли у нас надежду, они украли у нас жизнь.

- Идём. Мы должны спасти хотя бы матушку! - Тёма потянул меня за собой.

Он вёл меня через разрушенную библиотеку, среди падающих книг и разлетающихся страниц, сквозь туман пыли и запаха старых чернил. Он не обращал внимания на хаос вокруг, его взор был устремлен вперед, к цели, к матушке, которую еще можно было спасти. Мы бежали по темным коридорам дома, мимо гобеленов и мертвых каменных гаргулий. Каждая ступенька звучала как удар в сердце, каждый изгиб коридора увеличивал отчаяние, каждый шаг уводил нас дальше от жизни, ближе к смерти. Тёма бежал, как тень, его движения были быстрыми и бесшумными, словно он не человек, а призрак, пробирающийся сквозь стену. Он не оглядывался, не останавливался, он шел к цели, к матушке, как к последней надежде, как к последнему острову среди бушующего моря.

Мы добежали до чертогов магического ядра дома, до того места, где хранились секреты семьи, где собиралась сила, где обитала душа. Дверь, отделяющая нас от спасительного убежища, была заперта, но Тёма не замедлился. Он схватил ручку и сжал ее с такой силой, что она сломалась. Дверь открылась, и мы оказались в темной комнате, заполненной блеском звезд и шумом ветра. Здесь был не мир библиотеки, не мир дома, а мир магии, мир души. И здесь мы увидели ее, матушку, лежащую на полу, ее голубые глаза были закрыты, ее губы были бледными, и она была так слаба, так незащищена, что я не мог не заплакать.

— Матушка! — прошептал Тёма, и в его голосе я услышал не воинственную решимость, а детскую грусть ребёнка, потерявшего всё и вся.

- Артемиус, - слова, произнесенные матушкой, прозвучали в тишине комнаты смертельным шепотом. Ее голос, слабый и хриплый, казался призрачным, вырванным из самой глубины ее души, где еще теплилась жизнь.

Она лежала на полу, ее голубые глаза были закрыты, но в них не было пустоты, как до этого, а глубокое понимание, не человеческое, а нечто более древнее, нечто, что принадлежало не ей, а самому этому дому.