Проморгавшись от попавшего в глаза сора, успеваю взглядом выхватить приближающееся строение. И разбегающихся обезьянолюдов перед ящером под Лехой и Закко, что несется дальше.

Прыжок. Варан-узкорот, на котором сижу я, перемахивает через метровое каменное основание строения. И проламывается через плетеный из лиан каркас и крытую разлапистыми широкими лиственными ветвями крышу.

На миг снова теряю зрение, когда глаза окунаются в листья и ветки, и мы оказываемся внутри темного помещения. Под нами кто-то визжит. Получаю чем-то по башке. Скорее всего, какой-то балкой. Миг, и ящер с нами вырывается наружу.

В стороны разлетаются строительные материалы порушенного строения и предметы быта. А еще мохнатое тело аборигена.

— Туда! — орет впереди Леха. — К треугольнику!

К какому еще, к хренам, треугольнику⁈

Разобраться в мельтешении проносящихся на скорости объектов сложно. Плюс тряска. Но все же мне удается наткнуться взглядом на ЭТО.

Нашел, блин, треугольник. Это пирамида! Не как в Египте. Как у ацтеков. Не зря мне одежда этих обезьян чем-то напомнила эту культуру.

А еще я теперь понимаю, почему Леха решил прорываться к «треугольнику». Широкая лестница ведет к плоской вершине, где находится кубическая хренотень из блестящего желтого металла. И вряд ли парня привлекло золото (а это сто пудово оно), а, скорее всего, ярко сияющая хрень на нем. От этой хрени луч уходит в небо, в вышине начинает расширяться и постепенно растворяется. Похоже, это источник того непроходимого купола, что не выпустил нас из этой локации.

Но до пирамиды еще далеко. Это благодаря крупному размеру ее отсюда видно.

Вжух!

Перед глазами проносится копье, чудом не задевая мой нос.

Ого! Это было близко.

А плотность коротышек вокруг увеличивается. Ящеры всех съесть не успеют. Самих скоро массой завалят и съедят. Как пить дать!

Ведь самое главное в словах аборигенов не «злая» и «большая», а «еда».

Чтобы прорваться к пирамиде, нужно было Лехе с целым стадом этих варанов закорешиться. А не с парочкой.

Вон, еще одна мартышка замахивается копьем. Пригибаюсь и прижимаю поднявшегося было Ктулху. Кеша и так теперь старается головы не высовывать.

Еще успеваю предупредить Буги:

— Берегись!

Бум!

Копье, пролетев надо мной, втыкается в бревно здоровяка.

А мне на глаза попадается еще один подбегающий злобный обезьян с копьем.

Хрен тебе, а не дырочка во мне!

Чиркаю наручами.

Получай разрядом!

Выполнив конвульсивный танец, пораженный молнией противник спотыкается и падает. В еще одного волосатика влетает копье, брошенное Буги. Он его выдернул из своего «щита».

Леха и Закко впереди тоже бросаются копьями, что, видимо, до этого бросили в них.

Я от ребят не отстаю. Правда, орудую не копьями. У меня есть кое-что другое. Кидаю сферой холода в злобную харю другого аборигена. А голову пораженного молнией и застывшего врага сносит маку-ахуитилем Ктулху, что тоже подключается к «веселью».

На нас бежит еще пятерка обезьянолюдов. Их, сука, тут все больше и больше.

Если бы не вновь набранная скорость варана-узкорота, нас бы давно смели. И угораздило же меня наткнуться на группу малолеток-отморозков. Они вообще безбашенные, что решились на такое. А самый безбашенный это Леха — сын другого безбашенного, по рассказам этих ребят, отморозка, в чьем теле я оказался.

Но такое продвижение не может продолжаться вечно. Оставив позади группу строений и преодолев немалое расстояние, мы врываемся в еще одну область со зданиями. Но здесь застройка более плотная. И обезьянолюдов набежало больше. Чувствую, рано или поздно мы тут завязнем. И тогда нам настанет полный абзац.

Все как я и предполагал. Тут застройка гуще и скорость наша замедляется. Еще и обезьянолюдов здесь хватает. Но, не прямо-таки много. Судя по количеству домов, должно быть намного больше.

С другой стороны, если вспомнить, как часто мы встречали в джунглях рыскающие группы аборигенов, то становится кое-что понятным. Большинство злобных вооруженных мартышек сейчас бегают среди зарослей лиан далеко отсюда.

И это радует. Иначе нам точно кабзда. А так ниче, продвигаемся потихонечку.

В этот момент неожиданно перед мордой Барсика вырастают два аборигена, вооруженных копьями. Они втыкают их грудь нашему живому транспорту, уперев древка в землю. А еще в копья и тело ящера прилетает заряд молнии.

Кажись, я сглазил про продвигаемся. Теперь уже не совсем так. Рептилия резко останавливается и дергается от разряда всем телом. Даже нам достается. Правда, не очень сильно. Но беда в другом. Мы уже летим через голову Барсика.

— Аааа! — кричит летящий надо мной Буги.

— Лллеттать! — вопит Кеша.

Ктулху же молча своим маку-ахуитилем срубает голову одному воину-обезьянолюду, что удерживает копье в груди варана-узкорота. Причем, очень удивленному такому повороту событий обезьянолюду. Глаза и выражение лица, отлетающей в сторону башки, об этом так и кричат.

Но меня сейчас волнует не падение и не окружающие нас враги. Я больше волнуюсь, как бы не послужить причиной мягкого приземления для Буги.

В полете удается зацепиться рукой за какой-то нетолстый столб из крупного тростника. И, тем самым, поменять траекторию полета.

Я, благодаря приобретенной инерции, оборачиваюсь вокруг шеста и врезаюсь ногами во второго обезьянолюда, что удерживает копьем нашего ящера. Тот отлетает ближе к морде нашего живого транспорта. И Барсик не упускает момента.

Флюп!

Была обезьянка — нет обезьянки.

А я вырываю из груди варана-узкорота копье и втыкаю его в раскрытую пасть подбегающего воина-обезьянолюда. Добавляю через шест разрядом статического электричества. Не знаю, умер противник или еще нет, но на системные сообщения отвлекаться некогда. Вырываю из рук у пораженного копьем противника маку-ахуитиль.

Тут же пригибаюсь, пропуская над собой удар. Срубаю чудо оружием древко копья, чуть не проткнувшего меня. А следующим взмахом лишаю злобного обезьяна, что направил его на меня, обеих рук. Оттолкнув орущего от боли новоиспеченного инвалида плечом, метаю маку-ахуитиль в другого противника.

Тот замахивался копьем на Буги, что придавил при падении мага, пульнувшего в ящера молнией. Другого врага, что появляется рядом со мной, срубает Ктулху. Тому копье уже не понадобиться. Значит, можно взять. Но труп почему-то не горит желанием отдать свое оружие. Приходится дернуть чуть сильнее. Вырвать все равно не получается. Но зато выходит на него насадить другого мохнатого обезьяна.

Мимо пролетает туша еще одной макаки. Это Буги, наконец, поднялся и принялся раскидывать супостата.

— Прорывайтесь к нам! — откуда-то спереди доносится голос Лехи.

Похоже, и их сбросили с живого транспорта.

— Двигаем к нашим! — бросает мне Буги и…

И бросает тело еще одного обезьянолюда в лучника, что вылез из соседнего здания. Удачно.

Мы начинаем пробиваться к Лехе и Закко. Оставляем за собой кучу недобитков.

Да, и плевать на них. Главное, соединиться со своими. Группой станет легче. И мы сможем прорываться к пирамиде.

Флюп!

Барсик, несмотря на ранение, еще жив. И продолжает придерживаться обезьянской диеты.

Приходится выгнуться, чтобы пропустить над собой вражеское копье. А которое было только что в моих руках выпустить, так как оно застряло в груди другой макаки. Чтобы не упасть, хватаюсь левой рукой древко копья, от которого я сейчас увернулся. А правой хватаю большой глиняный горшок, стоящий у хижины рядом. Затем, подтягиваюсь, выпрямляюсь и горшок с размаху опускаю на голову владельца копья.

А дальше… Звон разбиваемой посуды. Летящие в стороны глиняные осколки. Глаза в кучку у аборигена. А следом и его полет от удара бревном здоровяка.

Посудина у меня есть своя. Она не разлетается с первого удара. А мозги вышибает на раз.