Стены в коридорах обшили деревянными панелями, шпон у них был из красного дерева, и внешний вид флигеля окончательно стал радовать глаз даже самого придирчивого эксперта, в которого постепенно начинал превращаться Вихров.

Митя было размечтался о том, что еще можно было бы натворить во флигеле, окажись возможным провести там не ремонтные работы, а полноценную реконструкцию, но отогнал от себя эти мысли. Существовали более насущные задачи.

Разговоры с Викторович и другими педагогами сначала его веселили, но сейчас в голову пришла другая мысль.

Конечно, классы во флигеле пустыми не останутся – более молодых педагогов не смутит, что их рабочее место будет в соседнем здании. Зато у них появятся собственные классы – ведь помещений в школе не хватало, особенно с учетом того, что старшее поколение педагогов предпочитало не делиться классом, а брать его на целый день. Но определенный смысл в претензиях к флигелю был.

Митя протянул руку к телефону.

– Адик, ты эту фразу играешь как попало, без головы. Как вышло – так и ладно! А ее надо выстроить так, как ты ее слышишь, с движением к смысловой ноте, как тебе хочется, чтобы она зазвучала! – Митя жестикулировал и смотрел на ученика, сидевшего за роялем.

Обычно он проводил уроки прямо у себя в кабинете. Класс Вихрова так и оставался небольшим, всего два или три ученика: увеличить его директор Шуховки уже не мог себе позволить из-за хронического дефицита времени.

Иногда Мите казалось, что, занимаясь в основном делами школы, а не собственной исполнительской и педагогической карьерой, в своей жизни он проходит мимо чего-то очень важного. А иногда он ловил себя на мысли о том, что ничего важнее дел школы у него нет. Сомнения по этому поводу не оставят Вихрова даже через двадцать пять лет.

– Дмитрий Сергеевич, я слышу, как мне хочется, но пальцы-то про это не знают, они сами…

– Пальцы… Плечи опусти – свободной рукой и пальцами легче управлять! А кисти наоборот… Нет… Да, вот так.

Митя задумался, сколько раз в жизни слышал совет про плечи от своих педагогов и сколько раз уже дал его собственным ученикам. Правильная постановка – одна из самых важных вещей для инструменталиста. Правда, Гульд вот с весьма странной постановкой, но все равно стал одной из икон современного пианизма.

Ведь правильно поставить ученику руки – лишь одна из задач, которые должен решить педагог. Главное – мозги в порядок привести. А в одиночку сделать это не всегда удается – важна среда, окружение, в котором находится будущий музыкант.

Вот, наверное, что такое русская школа – творческий подход, передача образа, внутреннего содержания музыкального произведения, высокие требования к его техническому воплощению и, конечно, атмосфера, которая формировалась десятилетиями и которую невозможно воссоздать нигде. И вот что такое Шуховка.

В дверь кабинета постучали.

– Так, Адик, давай, на сегодня все… Зайдите!

На пороге появились двое молодых мужчин в драповых куртках.

– В следующий раз приноси мне оба эти этюда и гаммы тоже – технический зачет скоро, ты помнишь?

Ученик с грустью кивнул, взял ноты и начал убирать их в полиэтиленовый пакет.

– Здорово, мужики! – Вихров пожал руки вошедшим. Они были немногим старше директора, но Митя не выглядел на свои тридцать семь, и казалось, что он намного моложе.

– До свидания, Дмитрий Сергеевич!

– Давай, Адик, я тебя в пятницу жду.

Дверь за учеником закрылась.

– Значит, так, я посмотрел ваши предложения…

Пару недель назад Вихров наконец нашел строителей, которые согласились построить переход между основным зданием Шуховки и отремонтированным флигелем.

Весной 1992 года он решил, что флигель и основное здание нужно соединить переходом: педагогам и детям будет удобнее, если во флигель они смогут попадать не только с улицы, но и по внутреннему переходу. А чтобы не загораживать пожарный проезд во внутренний двор, переход нужно было построить на уровне второго этажа.

Поиск строителей занял некоторое время, но в конце концов увенчался успехом. По предварительным прикидкам, за лето можно было управиться, и директор рассчитывал, что переход будет готов к осени.

Десять дней назад строители принесли Вихрову инженерные расчеты и перечень необходимых материалов для строительства. Но Митин характер не позволял ему верить на слово кому бы то ни было, поэтому он оставил бумаги у себя и договорился о новой встрече. А сам снова сел на телефон, нашел по знакомым хороших инженеров, отнес им все эти бумаги и получил независимую оценку и консультации.

– Проходите, проходите, присаживайтесь.

Вихров сел за большой стол для переговоров, строители разместились напротив.

– Мужики, смотрите. В целом все хорошо, но тут на опоры надо бы взять сталь не по триста восьмидесятому ГОСТу, а по 19282, причем которая 10XCHD. Подошвы, я думаю, лучше сделать немного другие – восемнадцать на двадцать два, и лучше, если мы заложим глубину опор на метр пятьдесят. Береженого, как известно… Да. И цемент – это важно. Цемент должен быть…

Вихров крутил листки с представленными расчетами, поворачивая их то к строителям, то обратно к себе. Причем он не заранее выдал строителям написанные рекомендации, а прямо при них ручкой обводил ту или иную деталь или цифру, корректируя их прямо на оформленных документах, ориентируясь при этом на чертежах в буквенной терминологии по вертикальным и горизонтальным разрезам, как в до-мажорной гамме.

Минут за десять он прошелся своей синей шариковой ручкой по всей документации, написав еще в отдельный столбик список исправлений и комментируя его по ходу дела.

Все это время строители хранили гробовое молчание, сосредоточив внимание на кончике Митиной ручки, следя за ней глазами, как за молоточком на приеме у невропатолога.

Закончив выступление, Вихров собрал листы в стопку, постучал торцами бумажек по столу, перевернул на сто восемьдесят градусов и придвинул к обескураженным исполнителям.

Поскольку даже после окончания его презентации строители не проронили ни слова, у Мити возникло ощущение, что он выступил настолько хорошо, что у аудитории – как это иногда бывает на концерте после впечатляющего исполнения – первые несколько секунд нет потребности ни аплодировать, ни кричать «браво», а хочется побыть еще несколько секунд в этой светящейся тишине концертного зала.

От такой неожиданной ассоциации Вихрову стало смешно, и он чуть не прыснул. Но выдавать себя было ни к чему. Без тени улыбки он встал, разыскал на своем столе сигареты и зажигалку. Закуривая, Митя поставил перед гостями вторую пепельницу и выпустил дым. С тишиной уже надо было что-то делать.

– Вот такие пожелания. Как думаете, что это будет по срокам?