Покой начальника, как водится, охраняла секретарша. Однако Вихров не встретил в ее лице серьезного препятствия, так как и секретарша, и сам начальник Метростроя Олег Николаевич Родин (как зовут руководителя, Митя благоразумно разузнал заранее) были слегка удивлены: не каждый день к ним на прием приходил музыкант, да еще и руководитель учреждения культуры.

Войдя в кабинет Родина, Митя представился, протянул свою визитку и сел на предложенный стул.

– Неожиданный визит, – начал разговор Родин, крутя в правой руке полученную карточку и вопросительно глядя на гостя. Левой он нажал кнопку селектора:

– Людочка, принесите нам чаю, пожалуйста!

Родин достал свою визитку и протянул Вихрову:

– Слушаю вас, Дмитрий Сергеевич.

За эти несколько секунд Митя успел рассмотреть кабинет начальника Метростроя. На Вихрова пахнуло семидесятыми: у стены за спиной начальника было развернуто стоящее под углом темно-красное бархатное знамя Метрополитена имени В.И. Ленина, чей ярко-желтый профиль был вышит в центре полотнища, по краю которого шла такого же цвета бахрома.

«Ну ничего себе», – улыбнулся про себя Вихров. – «Прямо как у нас в школе когда-то, в красном уголке пионерской комнаты. И шкафы такие же…»

Единственное, что возвращало в сегодняшний день, – это большой портрет Б.Н. Ельцина, висевший сбоку над знаменем.

– Спасибо, Олег Николаевич, что приняли. Вопрос-то, в общем, простой.

– Ну, слушаю тогда, слушаю. У меня к вам как к директору Шуховки тоже будет вопрос… Но сначала вы!

– Понимаете, Олег Николаевич, Шуховская школа развивается, требуются новые площади. А школа-то на Луговке – там, в общем, расширяться довольно сложно. Но недавно мы начали осваивать флигель рядом с основным зданием. И ремонт практически закончили. Но проблема вот какая. Там в главном здании мрамор лежит. И не сразу мы как-то сообразили, но теперь поняли, что флигель этот, как и основное наше здание, непростой, тоже памятник архитектуры. Не хочется его абы как ремонтировать. Да и не дадут это сделать, честно говоря. Но вот мрамор найти для него не можем. Я и подумал, что если кто-то и может помочь, то это только вы.

– Мрамор-то у нас есть, Дмитрий Сергеевич. Но он ведь разный бывает. Вам какой именно нужен? Вы со своими строителями об этом говорили?

– Говорил, конечно, Олег Николаевич. Нам нужно сто тридцать пять квадратов серого империала в коридор и сорок квадратов антика – на лестницу.

– A-а… То есть уже определились, значит, – Родин одобрительно закивал. – Это хорошо, хорошо… Только вот антик хоть сейчас отгрузим, а империал мы вам вряд ли найдем.

Родин остановился и посмотрел на дверь. Вихров машинально посмотрел в ту же сторону – глядя прямо на Митю, в кабинет вплыла секретарша Людочка с подносом. Двигаясь по знакомой ей траектории, она остановилась прямо напротив Вихрова, не отводя от него глаз, опустила поднос на край переговорного столика и стала плавно расставлять цветастую, с золотой каемочкой чайную посуду перед гостем.

«Чайная церемония»

Округлые чашки нарядного дулевского фарфора как нельзя лучше гармонировали с аналогичными формами, которые Вихров заметил в глубоком вырезе темно-синего кримпленового платья, открывавшего свои тайны при каждом наклоне к столу заботливой помощницы. Пока вся эта посуда не была перенесена с подноса на стол – блюдца, чашки, ложки, конфетница, заварочный чайник – и не был разлит густой ароматный чай, деловой разговор продолжаться, естественно, не мог.

– Брехчу могу предложить вместо империала, – громко сказал Родин на секунду раньше окончания чайного ритуала. – Это хоть сейчас.

Вихров поблагодарил девушку за раздачу чая и других «сладостей», но слово «брехча» вернуло его к теме разговора. Он опустил ложечку в чай и стал его помешивать, стараясь не стучать о край чашки. Митя подумал, что учили его неправильным вещам. Вернее, правильным, но не очень нужным для ситуации, в которой он в итоге оказался. Не считая зазорным чего-то не знать, он прямо посмотрел на Родина.

– Олег Николаевич, брехча – это что?

– Брехча, Дмитрий Сергеевич, – это куски ломаного мрамора. Бой, иначе говоря. Он вполне может в дело идти, только его кладут чуть иначе. Считай, мозаикой кладут, кусочками друг к другу – ну, насколько хватает таких кусочков. А потом пустоты заливаются цементом, шлифуются – и получается в целом тоже вполне неплохо. Просто лежать будет не квадратами, как обычно, а такими вот неровными кусочками.

Митя вспомнил, что весь коридор в правом крыле основного корпуса школы был выложен именно такими разнокалиберными кусочками светлого мрамора. Выглядело это довольно убого, как разводы на полинявшей одежде.

– Нет, Олег Николаевич, брехча нам не подойдет. Будет некрасиво, несолидно как-то. Все же памятник…

Родин не удивился и даже поддержал Митин настрой.

– Ну да, и не дело это, конечно, по большому счету… Ладно, погоди секунду, Дмитрий Сергеевич, сейчас я…

Родин поднял трубку пузатого бежевого телефона, стоявшего на столе, и несколько раз прокрутил диск.

– Витя? Родин. Скажи, у тебя империал есть? И много? А куда он у нас… Угу. Ладно, это неважно сейчас. Ты мне скажи, сто тридцать пять квадратов сможешь изъять, чтобы не расстроиться? Да-да…

Добро, дозакажем потом, дело терпит. Ну, давай, я тебе человека пришлю, отгрузишь ему.

Родин повесил трубку.

– В общем, Дмитрий Сергеич, будут у тебя детишки в школе бегать по мрамору, как раньше графья.

Он коротко хохотнул.

– Смотри, листочек напишу тебе – с ним поедешь на наш склад, на Москву-Товарную… Знаешь, где это?

Вихров не знал, но кивнул. Такие мелочи он мог выяснить сам. Не верилось, что у него с первого раза получилось выпросить стройматериалы у совершенно незнакомого человека.

– Вот. Найдешь там Виктора Васильевича, листочек ему дашь – он отгрузит. Только самовывозом, идет?

– Конечно, Олег Николаевич, о чем речь, я начальнику участка сейчас позвоню…

– Вот, правильно. Так. Рассчитываться как с тобой будем?

– Если вы не против, то счет выпишите – заказчик у нас Комитет по культуре, они оплатят. Средства у нас есть. Мрамора вот не было…

Родин усмехнулся.

– Ну вот, считай, мрамор есть. Теперь мой вопрос: а Кисин-то играет еще?

В то время известность выпускника Шуховки пианиста Жени Кисина ширилась с каждым днем – в какой-то момент о нем знал почти любой человек на улице. Кисин стал таким же символом классической музыки, как Спиваков или Ростропович.

– Играет, Олег Николаевич, но в основном уже не у нас.

– Угу. Ну, это да, это понятно – большому кораблю… Слушай, а вообще концерты бывают у вас?

Вихров коротко рассказал о концертах школы в Москве и за границей, не забыв упомянуть «Шуховских виртуозов».

– Олег Николаевич, а вот в следующий вторник у нас будет концерт перед весенними каникулами. Там и оркестр поучаствует, и много других ребят хороших. Зайдете?

Родин просиял.

– Конечно, Дмитрий Сергеевич! С супругой пустишь?

Митя не возражал.

– Ну, добро, тогда увидимся еще. Заодно, кстати, покажешь, куда тебе мрамора столько. Может, еще что посоветую…

Вернувшись в школу, Митя нашел прораба, попросил его выделить грузовик, а на следующий день на этом грузовике и с запиской от Олега Николаевича отправился на станцию Москва-Товарная. Подчиненные Родина отдали материал безо всякой предоплаты и даже без расписок.

Сам Родин пришел на предложенный Митей концерт и еще на несколько следующих, оказавшись именно таким простым, но умным мужиком, каким показался Вихрову с самого начала. Потом он еще заходил в школу не раз.

А мрамор положили так, как и мечталось Мите: розовый, красивый, дорогой – на лестнице, а сероватый с прожилками, что подешевле, – на полу в холлах и коридоре первого этажа.