– …Ну, тут разные варианты есть. Лично я думаю, что, когда метро «Боровицкая» копали, этим строительством геологию холма нарушили… Здесь же все на холме стоит. Это же Луговский холм, ты в курсе? По составу тут пески и карст.

– Карстовые известняки?

– Ага. Как раз на них здание опирается. Они отдельными сегментами лежат. Вот есть обычная известняковая порода, которая лентой лежит: допустим, полтора метра шириной и полкилометра длиной. А карст – он пунктиром: вот тут есть, потом песок, потом опять есть, а дальше опять песок. И для зданий это не очень хорошо: под землей вода идет, но не как в реке, понятно, а медленно, переходя из одного вида почвы в другой. А если на пути этого движения что-то построить, ну скажем, что-нибудь из бетона, то вода будет искать обходные пути. Появятся новые русла этих подземных рек. Вот, видно, метро построили, направление движения воды изменилось – и весь твой песок вместе с ней ушел под «Боровицкую». Грунтовые воды из метро ежедневно тоннами выкачивают, а вместе с ними и песок. Вот тебе и пустоты и семнадцать тонн цемента в них. Кстати, хорошая смесь была, дорогая, М300…

Ночью Вихрову снилось, будто его поставили следить за небольшим – почти игрушечным – домиком из кирпичиков. Домик был очень симпатичный, и Митя решил, что надо бы на всякий случай построить вокруг него хороший забор. Но начать строить этот забор никак не удавалось, потому что его все время разрушали набегающие волны. Они наступали, не останавливаясь, и уже начали вымывать песок из-под фундамента.

Сначала Митя закрывал основание домика руками, потом стал таскать к нему сухой песок с более высокой части берега. А потом увидел, что в домике есть какие-то люди. И тогда он сам упал в песочную жижу, пытаясь закрывать домик теперь уже всем своим телом. Но вода прибывала.

В доме находились маленькие человечки, которые и не предполагали, что их жилье может разрушиться. Несколько раз Митя хотел крикнуть, предупредить человечков о том, что им грозит опасность, идут волны, нужно спасаться, потому что долго охранять их он не сможет…

Вихров напрягался, широко открывал рот, но крикнуть ничего не получалось – голос пропал. Его никто не слышал и не видел, и человечки неминуемо должны были погибнуть.

Посреди ночи Митя проснулся и долго пытался понять, откуда взялась вода – ведь изначально этот домик стоял на абсолютно сухом месте.

Как только во флигеле начались занятия, Вихров понял, что пространства много не бывает. Казалось бы, в Шуховке не хватает классов. Тем не менее давно работающие в школе педагоги переходить на новое место отказывались. К счастью, классы во флигеле с удовольствием стали занимать молодые преподаватели.

Вихров рассчитывал, что со временем к молодежи присоединится и старая гвардия, поскольку переход между основным зданием и флигелем был практически достроен.

Но однажды, подходя к школе со стороны Большой Воздвиженки, директор остановился взглянуть на инициированное им самим инженерно-строительное чудо. Посмотрев на почти готовый переход со стороны переулка, он медленно прошел под ним на задний двор, повернулся, задрал голову и понял, что стройка не окончена.

Раз уж переход почти существовал – основательный, на качественных опорах, – грех было этим не воспользоваться. В уме у Мити возникла идея: а почему бы не расширить переход в сторону двора? Длина перехода – метров десять, а расширить его можно метров на пять. Большой светлый класс в пятьдесят квадратов очень даже пригодится.

Приложив руку ко рту, он окликнул рабочего, штукатурившего переход:

– Толя!

Рабочий посмотрел вниз:

– Утро доброе, Дмитрий Сергеевич! Как она?

– Порядок! Где мне Юру найти?

Юрой звали прораба.

– Сергеич, он сказал, попозже подойдет, у него дела там какие-то.

– Передай, чтобы, как появится, ко мне зашел.

– Не вопрос, Сергеич!

Через некоторое время в кабинет директора Шуховки зашел прораб.

– Слушай, Юра, – задумчиво сказал ему Вихров. – Смотри, какая мысль у меня. Переход-то этот вы, конечно, здорово делаете. Но я сегодня подумал – а что, если мы к нему еще небольшой объем пристроим? Буквально квадратов пятьдесят… Ну, расширим его в сторону двора?

Юра озадаченно смотрел на директора, а на лбу у него проявились морщины. Даже на него, человека спокойного и бывалого, этот неожиданный поворот посреди утвержденного плана строительства произвел впечатление.

– Чего, бэ, Сергеич? Ну ты даешь, бэ!..

В свою речь между некоторыми словами прораб время от времени добавлял звук «бэ». Произносил он его вполголоса и на выдохе, поэтому было не совсем понятно, то ли это начало какого-то слова, окончание которого не слышно, то ли ему требуется соединительная фонема для следующего, отчего речь его была плавной и интригующей.

– Да можно, бэ, в общем-то… Надо, бэ, только проект сочинить, бэ, на эту тему – но это не проблема, бэ, если деньги есть, бэ, это мы сделаем, нах (в этом месте была употреблена другая фонема). Сергеич, а деньги-то, бэ, у тебя есть?

– Есть-есть, Юра, деньги есть. Ты давай тогда проект делай, принеси мне его к концу недели, и нужно материалы закупать.

Проект был готов вовремя. Митя уже представлял, что это будет класс музыкальной литературы, оснащенный новой современной техникой: большим телевизором, видеомагнитофоном, хорошим усилителем и колонками, чтобы можно было показывать детям всякие оперы и концерты выдающихся музыкантов в записи…

Вихров привычно отнес проект расширения перехода знакомым инженерам, те не выявили никаких огрехов, и Юра получил указание приступить к закупке материалов и воплощению проекта в жизнь.

А Вихров занялся поиском денег. Потому что Юру он просто успокоил – денег на строительство дополнительной площади, которая в два раза превышает сам переход, у него не было. Ни у него, ни у Комитета по культуре. У них, к сожалению, даже нельзя было этих денег попросить, поскольку у Вихрова было только разрешение на строительство перехода, а на сооружение пристройки к нему никакого разрешения не было.

Митя понимал, что идти по официальному пути означало потерять темп. Даже процедура проектирования заняла бы несколько месяцев, а весь процесс согласования документации и выделения средств – не менее года. Но момент был уж очень благоприятный: можно сделать все и сразу. Комитет по культуре и Административная инспекция города при проверке видят, что идет строительство. Разрешение есть? Вот, пожалуйста. И вопросы закончились: ширина, глубина – это уже неинтересно, это проблемы принимающей комиссии. Никому и в голову не придет, что объем выделенных государственных средств может быть в три раза меньше стоимости объемов строительства. Обычно все бывает ровно наоборот.

Митя уже планировал, как он оборудует кабинет музыкальной литературы, какие будут мебель и цвет стен. Идея была отличная, но финансово она была ничем не подкреплена. И тут Вихров вспомнил про своих вертолетчиков.

В стране уже наступило новое время – время невиданных по советским временам свобод и настолько же невиданной нищеты – как государства, так и его граждан. Поэтому руководителям государственных предприятий не возбранялось использовать вверенные им имущественные ресурсы так, чтобы частично облегчить стране заботы по финансированию людей, за ними присматривающих.

Вихров такой возможностью воспользовался, отремонтировав флигель, а две комнаты в нем сдав какой-то фирме по продаже – ни много ни мало – вертолетов. Комнаты располагались напротив туалета, и педагоги заниматься в них совсем не хотели.

Как понял Митя, фирма имела отношение к Министерству обороны. Во всяком случае арендаторы назвались бывшими военными, а представить, что у нас в стране вертолетами могут торговать частные лица, у Мити тогда не получилось.

Проще говоря, Вихров особенно не вникал в то, кому он сдал помещения. Фирм в то время расплодилось немерено, поэтому раз вертолеты – значит вертолеты.