– Элла, студентка факультета искусств.

Улыбка Эроса становится шире.

Деймос прерывает приветствие. Он убирает мою руку из руки брата. Если правильно помню, у него проблемы с братьями.

– Не пользуйся своими чарами, – рычит Деймос.

– Успокойся! – парирует Эрос. – Тебе следует проводить больше времени на Китире! Люди там дружелюбны и тактильны без двойных смыслов.

– Я не езжу туда, как раз чтобы этого избежать.

– Ты прекрасно знаешь, что нам не нужно «прикасаться», чтобы «провоцировать», – добавляет Антерос низким голосом.

Все еще не понимаю сути разговора. Эрос напоминает мне о том, как мы дурачимся с сестрами. Но замечание Антероса звучит как угроза.

– Если хочешь, чтобы сегодня ночью супруга почувствовала к тебе желание, просто попроси.

Делаю шаг назад. Не хочу, чтобы эти двое играли с чувствами или желаниями. Благодаря менаде у меня уже был опыт нахождения под чарами. Но ее влияние было временным. Влияние же Эроса и Антероса вечно.

– Мальчики, – вздыхает Афродита так, словно давно привыкла к подобным препирательствам.

– Даже не думай об этом, – предупреждает Деймос, не слушая мать. Эрос встает между братьями, чтобы разнять их.

– Ну хватит, не будем производить на невестку плохое впечатление.

Деймос и Антерос остаются напряженными, а Гармония смеется.

– «Плохое впечатление», – насмешливо повторяет она.

– Мы такие, какие есть, – ворчит Антерос.

– Да, мы такие, – смягчает Эрос, оттаскивая близнеца на несколько шагов назад. – Если я пробуждаю пламя в сердце одного, Антерос пробуждает ответное пламя в сердце другого. Но не всегда.

Антерос улыбается, что кажется жестоким. Значит, невзаимная любовь – его специальность.

– Всемогущий Зевс наказал нас, и мы больше не можем играть со смертными.

Эрос завершает предложение выразительным и отчаянным вздохом.

– Почему? – осмеливаюсь спросить, все еще оставаясь начеку.

– Ошибка влюбленного, – отвечает Антерос, горько пожимая плечами.

Близнец, заметно смущаясь, кивает, положив руку на шею.

– Возможно, мы иногда ошибаемся. Ведь наши стрелы летят быстрее, чем слова.

– Я позабочусь о том, чтобы этого больше не повторилось, – предупреждает Деймос суровым хриплым голосом.

– Ты действительно стал собачкой Зевса, – огрызается Антерос.

– Заткнись! – громко восклицает Гармония.

Змеи могут вырваться из ее рук в любой момент. Арес, похоже, сдерживает гнев, обхватывая плечи.

– Мы хотим сказать, – продолжает Эрос, скрестив руки, – если вы хотите, чтобы мы вызвали в вас чувства, чтобы смягчить ситуацию, поскольку брак по расчету, я и Антерос, с благоволения матери и вопреки запрету Зевса использовать наши силы готовы предложить помощь.

Какой ужас! Они хотят заставить нас влюбиться!

– Не может быть и речи, – категорически отрезает Деймос.

Я уже собиралась высказать возражение, но он опережает меня.

Афродита подходит к сыну и впервые проявляет к нему что-то, похожее на материнскую заботу.

– Уверен? Ты знаешь, на что способен, Деймос.

– Я не позволю этим двоим управлять мной!

Его гнев потрясает. Мое сердце, которое уже успокоилось, снова начинает колотиться. Я не хочу вновь испытывать то, что было со мной на вечеринке! И в то же время не хочу знать, на что способен муж…

– Как скажешь, – опуская голову, уступает Афродита.

– Я же говорил, что он откажется, – комментирует Антерос.

Афродита поворачивается ко мне, улыбаясь, словно ничего не произошло. Она кладет руку на мою и нежно поглаживает ее.

– Солнце село. Скоро начнется брачная ночь.

Цирцея и Мероэ в последний раз берут меня за руки, шепча наставления по использованию Стиллы. Мама плачет на груди у Зельды, но сдержанно, не срываясь в истерику. Избегаю смотреть на нее, чтобы не паниковать еще больше. Цирцея Великая и Медея Юная уверенно машут мне, и от этого становится легче.

Нас сопровождают по освещаемой факелами дорожке на другой конец Поляны. Там, у леса, в стороне от дороги, установлен павильон из портьер теплых тонов, круглый и довольно большой. Деймос поднимает полог, чтобы дать мне пройти, пока гости выкрикивают пожелания плодовитости, прежде чем разойтись. Делаю несколько шагов внутрь: пол устлан коврами, в центре стоит большая кровать с ножками в виде львиных лап, задрапированная белым покрывалом. В углу две скамьи, поставленные друг напротив друга, множество сладостей и вина. Четыре канделябра освещают неровным светом пространство.

Внезапная тишина удивляет. Деймос закрыл занавес, и мы отрезаны от звуков внешнего мира. Чувствуя, как задыхаюсь, просовываю руки под вуаль и сжимаю Стиллу, твердо решив не отпускать ее. Осталось только произнести заклинание, но я так растеряна, что ни одна ясная мысль не приходит в голову. У меня всего три шанса, и сейчас не время тратить один из них, поддавшись панике! Не обязательно произносить слова, но они помогут сформулировать намерение. Но как я смогу произнести хотя бы одно предложение, ведь Деймос не дурак, он поймет, что я делаю!

– Посиди со мной.

Деймос садится на одну из скамеек. Проходит десять секунд, прежде чем заставляю себя подойти и сесть напротив, чувствуя, как тело напрягается. Если раньше вуаль помогала отстраниться от ситуации, то теперь мешает. Мне хотелось уловить выражение лица Деймоса и предугадать момент, когда он сделает хоть один угрожающий жест.

– Съешь что-нибудь, ты за весь день ни разу не притронулась к еде.

Не могу. Желудок все еще слишком сильно сводит.

– Я не голодна.

Деймос молчит, пока приглушенное биение моего сердца ускоряется. Должно ли заклинание рифмоваться в мыслях? Я понятия не имею, как работает магия, и мне не пришло в голову спросить у сестер.

– Тебе не стоит нервничать, – наконец говорит Деймос глубоким, ровным голосом.

Этого замечания достаточно, чтобы усилить нервозность. В голове словно ураган: ихор, который должна забрать, муж, которого нужно изучить, гости, с которыми разговаривала, печаль матери, отсутствие отца, абсурдное предложение Эроса и Антероса.

– Ваша семья безумна.

Перевожу дыхание, Стилла впивается в ладонь, настолько крепко сжимаю ее.

Едва сдерживаемый смех Деймоса застает врасплох. Он звучит как гром с легкостью облака. Это неожиданно и сбивает с толку. Неужели его забавляет моя нервозность?

– Подойди ко мне, – говорит он, вставая.

Я не могу пошевелиться.

– Хочу снять с тебя вуаль.

Мне хочется протестовать, сказать, что эта идиотская традиция – патерналистское дерьмо, которое заставляет жену подчиняться мужу, но ничего не выходит из моих уст.

«Это не настоящий брак». Я должна повторять себе это. Церемония с вуалью ничего не значит. Поднимаюсь со скамьи потому, что я так захотела, а не потому, что он попросил.

Деймос сокращает пространство между нами и встает передо мной. Заклинание, мне нужно заклинание! Например: «Ты будешь думать, что союз скреплен, а сам уснешь и все забудешь»? Почему это звучит нелепо даже в мыслях? И почему Деймос ничего не делает? Неужели он хочет еще больше запугать меня?

Его рука касается моего локтя. Он берется за край вуали и начинает медленно убирать ее. Тонкая ткань, созданная Афиной, скользит по коже, вызывая мурашки. Это похоже на ласку, приятную и нежную. Когда вуаль оказывается в руке Деймоса, она оставляет ожог, от которого горят щеки. Возможно, потому, что это приятное ощущение посреди ситуации, которая таковой не является.

Впервые за день отчетливо вижу бога в тунике с чудесными золотыми листьями. Лицо Деймоса не выдает эмоций, столь сильных, как те, что будоражат меня. Он всегда кажется холодным и бесстрастным. А ведь я надеялась увидеть немного больше… заботливости в его разноцветных глазах. По крайней мере, он не кажется угрожающим.

– Я знаю, что моя семья сумасшедшая, – говорит он, возвращаясь на свое место. – Эрос может быть сговорчивым, но Антерос самый жестокий из нас.