Воодушевленные первым успехом, мы повторили процесс несколько раз, методично уничтожая несущие канаты моста. Диаметр непорваных волокон веревок становился все меньше, пока не достиг четверти от своего первоначального размера. Тогда мы переключились на второй канат, повторяя отработанную тактику.

Кентавры, занимавшие подвесной мост, быстро поняли нашу задумку и усилили натиск, пытаясь помешать разрушению переправы. Их отчаянные атаки не лучшим образом отразились на и без того ослабленных канатах, заставляя конструкцию опасно раскачиваться и трещать.

Я же, закончив три четверти работы, почувствовал себя совсем выдохшимся. Магические силы были на исходе, а усталость навалилась свинцовой тяжестью.

— Держи, — в руку мне бахнули какую-то баночку, — Это тебя расшевелит. Мой собственный рецепт, гоблин Нит. Жрецам и шаманам, что со мной учились, помогало, мне самойпомогает. Магов расшевеливать не пробовала.

— Спасибо, — Я судорожно пытался вспомнить «цветочное» имя. Точно! — Спасибо, Настурция.

От первого же глотка я почувствовал прилив сил. Не такой, чтоб хотелось плясать и петь от избытка энергии, но достаточный. Попробую.

— Рор, Мит, я сейчас выдам максимум, но могу отрубиться. Постарайтесь долбануть по канатам как можно сильнее, можно и мечами. Потом мою тушку отнесите.

Я выдал импульс холода, сразу по четырем направлениям, потом услышал удары, напоминавшие удары молотобойцев в кузнечном квартале Молниевых Холмов, какой-то шум, крики. Потом понял, что меня несут.

Потом стало полегче, меня явно лечили, но открыть глаза было подвигом.

— Что творится?

— Ты живой, гоблин Нит. Все мы живы. Пока живы.

— Чего так грустно?

— Поступил сигнал от соседнего форта на востоке. Сгорел форт, не было там такого же изворотливого гоблина с уймой магии. Остатки гарнизона форт подожгли и к нам отошли кто смог.

— Кентавры?

— Кентавры. Те, кто пытался захватить у нас мост были разведчиками авангарда. Самым его малым передовым отрядом.

Превосходящие — лучшие! Самые сильные! Самые быстрые. От них не уйдет ни степная газель, ни беговой ящер тролюдов. Рогами они кидают мощные копья, что валят деревья и дробят скалы, ногами попирают толпы трусливых и слабых врагов.

Превосходящие — лучшие! Они быстрее самого быстрого из троллей, сильнее любого могучего минотавра, умнее самого умного гоблина! Впрочем, даже если и нет, все равно превосходящие сильнее и выше. Прерии — их вотчина, Межгор — вотчина их рабов, что будут доставлять им много вкусной еды и пива. Многие лета назад коварным троллям и подлым минотавром удалось заманить превосходящих в ловушку и уничтожить девять из десяти мужчин. Многие лета превосходящие превосходили всех в далеких уголках прерий, опасаясь очередной подлости троллей и коварства минотавров.

Но в уголках стало мало места, и превосходящие, сначала уничтожали друг друга, постепенно уходили все дальше и дальше от заповедных уголков. Ждали, что подлые тролли, как раньше, отравят родники, а коварные минотавры нападут, выпьют всю воду, все забродившее молоко двурогов и уведут все стада. Долго превосходящие ждали и боялись. То есть Превосходящие, конечно же, не могут бояться. Превосходящие ждали и опасались, но не троллей и минотавров, а их подлости и коварства. Но не дождались они коварства троллей и подлости минотавров. Пока не дошли до Великой Ямы и Деревянных Пустых Скал, что кидают камни в превосходящих. Белохвостые Быстротоки и Широкогрудые Камнекидалы нападали слишком часто или уходили слишком медленно, но после их жены и дети стали частью племен Серохвостых Быстроскаков и Красных Широкогрудых.

Но Великий Черно-Белый сказал плести щиты, Великий Черно-Белый за желтые камни добыл у коварных троллей оружие из светло-желтого и бледного металла, Великий Черно-Белый, да не растрескаются его подкованные сильным бледным металлом копыта, добыл дерево для сильных стрелометателей. Великий Черно-Белый послал несколько Серокожих духов смотреть за Деревянными Пустыми Скалами.

И сегодня Ракка привел доверенное ему Правое Переднее Копыто к самой правовой из Деревянных Пустых Скал, правее только Большая Пустая Скала, из которой превосходящим иногда привозили хорошее оружие из бледного и светло-желтого металла. Большая Пустая Правая Скала Великому Черно-Белому была неинтересна. Интересна была Большая Пустая Левая Скала, что прикрывала вход в Межгор. И к ней разными путями шли превосходящие. Часть, как Ракка, через малые мосты-веревки, часть мимо Большой Пустой Левой Скалы, а часть прямо к Большой Пустой Левой Скале.

Всю тысячу тысяч Копыт привести не хватало никакой воды, это понимал даже Ракка. Поэтому тысячи тысяч копыт шли разными дорогами. По счету Ракка прошло дней, как пальцев на левой руке, и осталось, как пальцев на правой, чтоб дойти Большой Пустой Левой Скалы, и ворваться в зеленый Межгор, и сделать рабами всех, кроме живущих в Великих Холмах, что принадлежат одному коварному бледному толстому троллю, который просил о милости Великого Черно-Белого, и доставил, надеясь на милость, еще копий на руку рук Копыт.

Это самая правда и есть, которую ему рассказал Таппа из Правого Заднего Копыта второй руки рук копыт, которому рассказал Готта из Левого Переднего Копыта Третьей руки Могучих Копыт. А Готта из Могучих Копыт врать точно не будет.

Ночь в Прерии обычно не слишком шумная, хотя и тут вполне себе признаков и звуков ночной жизни хватает. Микрокосм выжженных трав Прерии — это, конечно, не ужасный климат северных пустынь, но тоже приятного мало. И далеко не все из живущих здесь подают признаки жизни днем, а ждут более прохладной ночи. Выходят ночью особо крупные насекомые и кое-какие мелкие животные в поисках того, чем бы поживиться. Шуршат некоторые виды ночных змей. Но недалеко от края оазиса, где травы были посочнее и было несколько деревьев с плодами, до того бы, кто подошел поближе, донесся бы легкий шум, непохожий на звуки животных. К нашему счастью, распространялся этот шум недалеко и недолго.

— Ты чего так шумно ходишь, гоблин? Тебя твоя гоблинская зеленая мама в детстве не учила ходить тихо, чтоб злобные кентавры или дикие тролли не сожрали? А хоть и свинолюды? Шумишь так, что даже ящеры Прерий вот-вот проснутся.

— Если они и проснутся, то от того, что какой-то тупой старый минотавр слишком много болтает. И как тебе к твоему почтенному возрасту еще язык не оторвали-то? Вроде уже старый, а мозгов так и не нажил, и болтаешь что попало…

— Точно не нажил, если ночью по прериям таскаюсь, с тупым, шумным гоблином, что точно нас выдаст кентаврам своим шумом и…

— Так, тихо оба! Нашли время и место препираться! Гри уже возвращается, и я надеюсь, что это в самом деле Гри, а не привлеченные вашим жарким спором кентавры из Серых духов, тех самых, что потише Гри ходить умеют.

— Обижаете, начальник, тише Гри, никакой кентавр даже с замотанными в шкуры копытами не пройдет.

— К делу, Гри. Что тут?

— Обоз с едой. Кое-что можно будет сжечь. Вода в бочках набрана, источник вычерпан наполовину. Двурогов с едой охраняют хорошо. Воду почти не охраняют.

— Понятно. Рор — на тебе с Гри поджог обоза. Поджигаете — распугиваете двурогов как сможете. Мне Настурция и столичный друид какой-то хорошей травки дали, подожжете рядом с ними, должно помочь их разогнать. Нит — ты как всегда, Ринт тебе в помощь. Я, как начнете шуметь, продырявлю бочки или мехи, в чем там у них вода.

— Хорошо, малой.

— Как скажешь, начальник.

— Понял. Как всегда, значит, как всегда.

Это был седьмой лагерь за последние двое суток и второй за эту ночь. И я надеялся, что и тут все пройдет как надо.

***