— Суккуба учит на совесть. Ничего не скажешь. Специалистов растит.
Девочки синхронно крутанули головки обратно на Диму. В глазах Веры читалось отвращение, а вот в Танечкиных — уважение и любопытство. Молодой же человек сверлил искусственный Разум прищуром подозрительных глаз.
— А что это ты, друг Саша, дифирамбы запел? Вот задницей чую, что-то недоговариваешь или пытаешься от нас скрыть. Почему выбран именно этот момент? Он был для Пушкина каким-то особенным?
Лицеист резко посерьёзнел и тоже прищурил глазки, как бы интересуясь: а не слишком ли ты умный, смертный? И, видимо, поняв, что не очень, честно ответил:
— Этот момент — определяющий. Перекрёсток глобального выбора. В результате этого маленького инцидента разродится большой скандал в местном бомонде. Эти две кумушки и письмецо Сашиной бабушке Марии Алексеевне Ганнибал отпишут, чьей крепостной являлась потерявшая воспитанника няня Улиана. И волну среди местной аристократии поднимут, обвинив Пушкиных в непатриотизме, выражающемся в пренебрежении к исконной русской вере и в поклонении европейским еретикам.
— А при чём тут Русская православная церковь? — недоумевал Дима.
— А какого понимания патриотизма ты хотел от этих милых дам почтенного возраста? — парировал Кон, указывая на двух бабуль. — Раз по-русски не говорит, как он молиться в церкви на образа́ станет?
— Логично.
Молодой человек хмыкнул, при этом понимая, что старческий маразм может вывернуть любое понятие мехом наружу, даже при отсутствии меха как такового. Маразм — он такой. Он найдёт.
— Надежда Осиповна, мама Саши, как женщина, очень чувствительная к общественному мнению, — продолжил Кон, — будет долгое время пребывать вне настроения. То есть в бешенстве. Улиану жёстко накажет и заменит её дядькой — мужской нянькой. К маленькому Александру будет представлен зять Арины Родионовны — Никитка, который прослужит при Пушкине до конца его жизни. Вплоть до похорон. Единственный промежуток времени, когда его не будет рядом, — это ссылка в Михайловском. Там его заменит тёща. Никитка же будет наказан за то, что недонёс Сергею Львовичу, папеньке непутёвого сыночка, о вопиющем разгуле Александра в Одессе, по поводу которого скандал уже разразится в столичном Петербурге.
— Так это что получается? — осторожно поинтересовалась Вера. — Его русскому языку будет учить слуга Никита?
— Ну, в какой-то степени, — хмыкнул Кон, расплываясь в хитрой ухмылке, но тут же попытался соскочить с данной темы. — Может, всё же продолжим просмотр? Самим станет многое понятно.
— Подожди, — остановил его задумчивый Дима. — Что-то мне в этом клипе не нравится.
— Что? — неожиданно встрепенулась Танечка, до этого стоявшая в сторонке и прикидываясь ветошью.
— Да сам пока не пойму, — почесал Дима стриженый затылок. — Какое-то странное чувство, будто что-то забыл тут, но не могу вспомнить что.
— Вот-вот, — суетливо затараторила блондинка. — У меня с самого начала это же чувство. Словно я смотрю не туда, куда надо или не на то, на что нужно.
— Кон, — обратился Дима к экскурсоводу. — Будь добр, исчезни на время, пожалуйста.
Господство исчезать в прямом смысле не стал. Он, не спеша, важной походкой вышел в проём портала и просто зашёл за угол в предбаннике.
— Клип запустить сначала и без звукового сопровождения, — скомандовал командир учебной группы. — Да простят меня Высшие Силы за вынужденные прегрешения в помыслах.
С этими словами он сделал над собой усилие и полез мальчику в его эмоции. А там… тишина. Лишь редкие, едва уловимые проблески радости короткими импульсами. Притом неравномерно, а в режиме, напоминающем азбуку Морзе.
Дима, подойдя вплотную к маленькому Саше, уселся прямо перед ним на корточки, пристально заглядывая в глаза.
— Что-то не так? — настороженно подала голос Вера, тоже подкрадываясь ближе.
— Да с ним всё не так, — буркнул Дима. — Будь добра, помолчи. Я работаю.
Первое, что бросилось исследователю в глаза, это бешеный ритм движения зрачков мальчика, абсолютно не вязавшийся с его общей флегматичностью. Помельтешив на одном месте, зрачки перескакивали на другое. Подёргавшись там, на третье. Дима отстранился чуть в сторону и попытался сопоставить направления его взгляда с объектами объёмной картинки улицы, для чего жестом отогнал Танечку, стоявшую как столб прямо перед ними.
Если Саша её в упор не замечал, то вот коллеге блондинка закрывала весь обзор. Она без пререканий отошла. Сначала в сторону, в которую он махал рукой, а затем подошла к группе только с другой стороны от Веры. И тут Дима увидел, на что смотрит мальчик. Вернее, на кого.
Он действительно наблюдал за прохожими, но делал это не просто, а как нечто сверхвысокотехнологичное из далёкого будущего, сканируя каждый объект в мельчайших подробностях. И всякий раз, когда находил либо интересную деталь, либо незамеченную при раннем сканировании, в его эмоциях проскакивал импульс радости.
В голове у Димы неожиданно что-то щёлкнуло. Родилась пугающая догадка, в которую сразу даже не был готов поверить. Осознание того, что происходит, вертелось в голове естествоиспытателя в виде пазла, состоящего из осколков. Картинка ещё полностью не сложилась, но уже можно было с уверенностью сказать, что это. И это, честно говоря, вводило молодого человека в ступор.
— Стоп, клип, — скомандовал Дима, поднимаясь на ноги.
— Ну что? — первой не выдержала Вера, в очередной раз забыв об обнулении своих чувств.
— Да муть какая-то. Притом явно ненормативная, — тихо ответил ей естествоиспытатель, потряс головой и провёл ладонью по лицу сверху вниз, как бы снимая наваждение.
— Ну рассказывай, Дима, — продолжала торопыга, изведясь от ожидания.
— Да подожди ты, — отмахнулся от неё Дима, — сейчас разберёмся.
И, повысив голос, позвал:
— Кон, выходи.
Подросток-лицеист тут же перешагнул портал, словно так и простоял за порогом всё это время в ожидании призыва. Искусственный Разум ехидно улыбался и хотел было что-то высказать по поводу его эксперимента, но Дима опередил.
— А расскажи-ка нам, милый Сашенька, всё, что тебе известно из писанного о способностях Александра Сергеевича к запоминанию.
Господство, и не подумав снимать ехидную улыбочку, без промедления вывалил на абитуриентов поток запрашиваемой информации.
Оказалось, что Саша Пушкин с детства обладал феноменальной зрительной памятью. Он запоминал в деталях всё, на что обращал внимание. Прочитав книгу один раз, он чуть ли не наизусть мог её пересказать. Особенно ему удавалась к запоминанию рифмованная информация во всём её разнообразии.
Именно благодаря своей уникальной памяти Александр сдал вступительные экзамены в лицей. Ему абсолютно не давалась математика. Особенно тупил по поводу деления. Пушкин не понимал логику абстрактного языка науки. Поэтому просто всё прочитанное запомнил и на экзамене тупо повторил, даже не понимая сути. И этого для экзаменаторов оказалось достаточно.
— И кто его этому научил? — задал вопрос Дима, указывая на застывшего на придомовом бордюре мальчика.
На что Кон пожал плечиками и чуть ли не машинным голосом выдал:
— Нет информации.
— Да он такой, похоже, с рождения, — тут же влезла заступница Вера. — Вспомните Набулио. Тот тоже был таким же увальнем первые годы жизни. Тише воды, ниже травы. И тоже имел в будущем феноменальную память. Кто его учил? Да никто. Кон, скажи, пожалуйста, а новорождённый Александр имел какие-нибудь отклонения от нормы?
— Нет информации, — заладил, как попугай, искусственный Разум.
— Да не в этом дело, Вера, — встрял в допрос Дима. — Вспомните поставленную перед нами задачу. Царевна Лебедь предупредила изначально, что представленные образцы для изучения приобрели талант, гениальность и величие благодаря уникальности случая. Мы же должны отыскать общее правило. Как, не полагаясь на этот случай, получить все необходимые компоненты доминантности? С Наполеоном и Пушкиным проглядывается физиологическая аномалия, с рождения давшая им возможность развить в себе неординарную память. Согласен. Это всё проделки природы. Не важно, на каком уровне: ДНК, процесс вынашивания или особенности родов. Я говорю, что существует искусственный заменитель этому.
