— Это потому, что она шлюха! — выдыхнул со злостью Керзак.

— Ясное дело, что шлюха. Она уже лет десять как шлюха. Ты с ней еще и знаком не был, а она уже того…

— Да ты не понял! Я не за то говорю. что она шлюха. Ну приторговывает баба собой, не без того. Я к этому с пониманием, — Керзак увлекшись больной темой, ударил себя немаленьким кулаком в грудь, потом машинально отхлебнул пива из недавно отставленной кружки, — Я говорю, что она шлюха, потому что она меня, мужика своего не уважает. Я ж ей и тряпки и цацки, а она… Одно слово — шлюха!

— Так, стоп! — Тунио придавил кружку к столу и затем отодвинул ее подальше от Керзака, — ты для разнообразия приди к ней трезвый и при монете. Вот и будет к тебе уважение! А сейчас, давай иди умойся и собирайся.

Бородач неохотно поднялся из-за стола и стало видно, что он выше Тунио на целую голову. Спорить с товарищем здоровяк не стал и пошел готовиться к походу. Но проходя к двери, продолжал бормотать: «Шлюха, но ведь шлюха же…»

— Вот она, наша умница! — с порога начала выговаривать Хельга младшей сестре, — тебе же говорили, что на пруд одной идти нельзя! Да еще и после обеда! Побежала следом за своим непутевым дружком? Нашла себе приключения? Понравилось?

Следом за Хельгой в комнату, прихрамывая, переступила порог старая Хнома.

— А ну уймись, язва! Из-за твоего языка у тебя до сих пор жениха нет! — старуха замахнулась на девушку клюкой, но бить не стала, — Иди лучше воду на огонь поставь. Мне нужно будет травы заварить.

Хельга вспыхнула, но грубить старухе в ответ не стала. Старую знахарку в деревне уважали и боялись. Смерив взглядом нахмурившегося Юкона она хмыкнула и быстро вышла.

— Ой, Хнома, спасибо, что так быстро пришла, — Хана встала, пропуская к дочери пожилую знахарку, — посмотри Кену, боюсь я за нее.

— Да чего ты перепугалась. Первый раз ей голову разбили что-ли?

— Да где там первый! Сколько раз моя младшая с синяками и ссадинами домой приходила. Она ж у меня дерется чаще большинства парней в деревне! Но такой никогда ее не видела. Она ж серая, и глаза что провалины! Ой, Милостивая, за что так ее!

— Тише, Хана! Раскудахталась, словно горожанка над сыночком, который коленку разбил. Ты кренерка или кто? — прикрикнула на расстроенную мать знахарка, — На вот, здесь пырей, остролист и мазушка. Завари в двух чашках кипятка. И клюквы вяленой с медом запарь. Будем отпаивать твое чадо. Иди давай, раны я и сама промою.

А ты чего стоишь? Подойди! — обратилась Хноя к Юкону, когда Хана вышла, — вижу и тебе досталось.

Знахарка подержала парня за руку, заглянула в глаза.

— Ран свежих у тебя нет? — спросила, ощупывая парня

Юкон отрицательно мотнул головой.

— Ну так иди и спать ложись! Ты уставший, будто три дня без сна волокуши вместо кулиса тянул, — старуха потрепала парню волосы, — но хвори я в тебе никакой не чую. Отдохнуть тебе надо как следует. Давай, не мельтеши под ногами. Иди домой и падай в кровать. Воды завтра побольше пей.

Выпроводив парня, Хнома села рядом с Кеной и начала промывать рану на затылке. Ее морщинистые руки двигались быстро и уверенно.

— Ну теперь рассказывай, красавица. Да не бойся, если что, болтать не стану. Что с тобой сделали?

— По голове меня ударили, тетя Хнома. Я особо и не помню ничего.

— Девочка моя, я давно живу, много ран видела. На голове у тебя шишка большая да ссадина в два пальца. С такой раны много крови натечь не могло. А ты сейчас на свою тень похожа. Руки холодные, глаза запали, кожа серая. Что с тобой сделали? Рассказывай, лучше меня тебе никто не поможет.

— Ничего мне не сделали! Юкон не дал.

Кена вспомнила, что пережила за те пару минут, привязанная к дереву. Она была беспомощна перед этим грязным рошем. Девушка невольно плотнее завернулась в одеяло.

— Да я не только про твою девичью честь говорю. Хотя Хванов сынок конечно молодец, что защитил. Тебя еще куда-нибудь ранили, кроме твоей пустой головы?

— Бедро мне порезали. От того и крови много потеряла.

— Ну-ка покажи, — знахарка откинула одеяло в сторону и с недоумением посмотрела на свежий рубец, — вижу, что штаны хорошие тебе разрезали. Рубец свежий вижу. Небось с неделю, как порезалась. А где сегодняшняя рана то?

— Это мне как раз сегодня и порезали. Острым ножом чиркнул сволочь. Неглубоко, считай только кожу и повредил, но крови много натекло.

— Так, девонька, ты мне небылицы не рассказывай! Что я недельный рубец от сегодняшнего не отличу? На кренерах все быстро заживает, но чудес не бывает. Чтобы разрезанная кожа так зарубцевалась нужно дня три с правильной примочкой ждать. А без примочки не меньше недели. А если кровь сильно шла, то значит и вена была затронута. Не верится. А ну раздевайся. Посмотрим, может тебя еще где поранили?

Кена не стала спорить и послушно разделась. Знахарка повертела ее, осматривая со всех сторон. Потом еще ощупала ей стопы и кисти рук, заставила согнуться разными способами. Потом нахмурилась и внимательно, щурясь, осмотрела ей шею, запястья, голени и внутреннюю часть бедер.

— Ничего не понимаю. Выглядишь ты действительно, как после сильной кровопотери, но раны, через которую из тебя кровь вытекла я не вижу… А ну ка, девонька, открой рот.

Старуха достала из кошелька на поясе серебряную монету.

— Возьми за щеку!

— Зачем?

— Возьми я сказала! — старуха сама засунула монету девушке в рот, — Держи и молчи!

Знахарка подождала с пол минуты, следя за глазами Кены и держа ее за руку.

— Не тошнит? Ну слава Милосердной! Сплевывай давай — с явным облегчением сказала старуха — молодец, что не проглотила. У меня серебра не так много. Хе-хе!

— Тетушка, а зачем я монету эту во рту держала? Вы что решили, что меня упырь укусил? Это же сказки!

— Молодая ты еще, чтобы судить что сказки, а что нет. Если упырей лет двести никто не видел, то это еще не значит что их нет. Но тебя упырь не кусал, с тобой что-то другое было. Рассказывай, что помнишь.

— Я на пруд пошла за ряской. Мне мама говорила одной не ходить, но я видела, как Юкон туда направился ну и… — Кена запнулась.

— Что, нравиться тебе парень?

— Какое нравиться? Он мой друг, почти что брат, — Кена посмотрела на хитро улыбнувшуюся старуху и тряхнула головой, от чего сразу поморщилась от боли в затылке,— В общем пришла я на пруд, Юкон помог мне ряски набрать. Мы уже собирались домой, когда появились роши. Один сразу дубинкой Юкона оглушил. Я его заломала, но тут второй меня сзади по голове ударил. Очнулась я привязанная к дереву. Уродский рош начал с меня ножом одежду срезать, но Юкон его остановил…

Кена не знала что можно рассказать старой Хноме. Со знахаркой у нее были хорошие отношения. Отец Кены с ней был дружен. Приносил по ее заказу из гор редкие травы. Первые роды у Ханы были трудными и без помощи старой Хномы может она бы и не выжила. Охотник сильно переживал, вспоминая первую свою жену, погибшую при родах. Знахарке он был не просто благодарен, а считал ее настоящим другом, не смотря на скверный характер и частые причуды. Пока отец не пропал, Кена бывала в доме Хномы чаще ее собственных внуков. Даже помогала ей готовить снадобья. Если есть в деревне человек, которому Кена могла доверится кроме матери или Юкона, то это Хнома. Но ведь Юкон просил не рассказывать про кулиса… С другой стороны… что тогда рассказывать?

— В общем, когда это сволочь сдыхал, он резанул меня ножом по бедру. Юкон плотно перевязал мне ногу, а потом…

Пока девушка говорила, знахарка смотрела ей в глаза. Ей уже было понятно, что дочка Свагора что-то недоговаривает. Вздохнув про себя, Хнома опять достала из кошелка серебряную монету и начала вертеть ее между пальцами. Взгляд Кены невольно зацепился за блестящий кругляш.

— Говори, что было потом, — слова старухи прозвучали как-то по особенному и Кена неожиданно для себя ответила

— Потом рядом со мной лег кулис и начал зализывать мне рану. Я уснула, а когда проснулась, кровь уже не шла. Потом Юкон массировал мне ноги. Было щекотно и как-то приятно… Потом он взял меня на руки и перенес на волокуши. У него сильные руки… Ой! Что это со мной, — тряхнула головой Кена, — я ведь…