— Так с какой стороны посмотреть, — смешно поиграв густыми бровями, Сохатый улыбнулся. — Для обычных старателей опасно в те места соваться. Там мелких болот россыпью, замучаешься продираться через них. Ну и варнаки, если секреты расставили, не дадут подобраться. А мы аккурат через между топями пройдем. Главное, медвежью башку найти. Дальше легче будет.

— Медвежью голову? — удивился Никита. — Череп, что ли?

— Нет, гора, похожая на медвежью голову, — хмыкнул Фока. — Её трудно не заметить. Кто знает, всегда болото пройдет без проблем.

— И сколько еще идти?

— Сутки. Завтра к вечеру будем на болотах, отдохнём, подготовимся, а утречком начнем переправляться. Выведу вас, княже, точнёхонько на штольни.

Через полчаса отдохнувший отряд снова втянулся в ритм похода. Фока всё так же неутомимо шел впереди, но Никита обратил внимание, как проводник чаще стал крутить головой, словно искал какие-то ориентиры. Так и было. Изредка останавливаясь, он подходил к замшелым кедрам и тер заскорузлой ладонью по белесому «пятаку», оставшемуся от ударов колотом, а потом уважительно похлопывал по морщинистой коре. Владимир ничего не говорил, только переглядывался с Никитой, поправляя на плечах лямки рюкзака. У обоих в глазах стоял только одни вопрос: найдёт или не найдёт?

Сохатый пояснил, что они вышли на старый кедрач, который уже заброшен шишкарями. Матерые деревья тяжело покачивали кронами, на которых созревали шишки чуть ли не величиной с мужскую ладонь. То и дело на них взбегали бурундуки. Полосатые проказники без страха глядели на невиданных двуногих существ чёрными бусинками глаз, и попискивали, предупреждая своих собратьев. Тишину дремучей тайги нарушал только верховой ветер, умиротворенно шумя в разлапистых игольчатых ветвях.

— Тут в округе несколько охотничьих деревень было, — сказал Фока. — В кедрач ходили семьями, на зиму запасы делали.

— И где они сейчас? — спросил кто-то из бойцов, шедших позади него.

— Лет шестьдесят уже все переселились поближе к обжитым местам. Худо здесь стало. Дикие старатели сначала повадились сюда ходить, а потом и каторжане беглые пронюхали про золотишко. Помню, малой был, мужики наши рассказывали, сцепились крепко обе банды, стрельба стояла несколько дней. Старатели, мало что многочисленнее были, а всё равно уступили. Злости им не хватило, или звериной жестокости — ушли с большими потерями. А варнаки осели на одном из приисков. Больно удобное место для схрона. Потом бабы непутные к ним потянулись, так и образовалась деревенька в глухомани. «Иваны», когда прослышали про это дело, эмиссаров своих сюда засылать стали, золотишко в карманы воровскому обществу потекло…

Никита покачал головой. В хозяйстве Владимира Строганова образовалась плесень, да такая серьезная, что нынешний поход сам Перун велел организовать. С воровским общаком все ясно: его не здесь держат. Золото, скорое всего, переплавляют на прииске, после чего те же эмиссары увозят его в более надёжное место. Вопрос в другом. Почему князь Строганов-старший не зачистил гнездовище? Версий можно было выдать больше десятка, но каждая из них — всего лишь недоказуемое предположение. По напряженной спине Владимира Никита четко читал раздражение и такое же непонимание.

Фока-Сохатый говорил вполголоса, но его слышали и наполнялись сознанием, какое дело предстоит провернуть. Проводник оказался хитрым психологом. Обрадовавшись неожиданному предложению показать князю Турскому дикие прииски, он мгновенно просчитал последствия. И даже хотел предложить помощь в виде десятка охотников, жаждущих справедливого наказания бандитам, контролирующим огромную территорию малонаселённой тайги. А ведь где-то здесь племена вогулов обитают. Или тоже ушли на новые места от греха подальше?

— Надо брать «языка», — чуть повернув голову, сказал Владимир, не останавливаясь. — У меня под боком, оказывается, русская каморра жирок нагуливает. Собственные финансовые потоки образовались.

— До каморры еще далековато, — усмехнулся Никита, опустив козырёк камуфляжной кепи пониже. Солнце поднялось довольно высоко и теперь било в глаза со всей дури даже через раскидистые кроны сосен и кедров. — Но к тому идет, если некие эмиссары зачастили.

— Надо вылавливать организаторов, — яро продолжил развивать тему молодой князь. — Через них накрывать всю сеть. Я помню, как ты рассказывал про Вычегду.

— Там другое, — вздохнул Никита, ловко ныряя под толстой сосновой ветвью, выпершейся на тропу наподобие шлагбаума. — Бельских взяли под микитки сразу и надёжно, потому что против императорского клана рискованно открыто вставать. А воры не придерживаются никаких кодексов, кроме своих. Это та же китайская триада, с которой мне довелось столкнуться. Боюсь, когда мы разгромим прииск, к тебе заявятся гости с претензиями.

— Воры? — изумился Строганов-Турский. — Что, вот так и заявятся?

— Говорю же, у них иные понятия о чести, иные законы. Надо играть по их правилам, и тогда в тылу у тебя будет спокойно.

Владимир глубоко задумался. Да так, что до самого вечера шел молча, автоматически передвигая ноги по мягкому хвойному ковру, оставшемуся с прошлой осени. Как-то незаметно отряд увеличил темп движения и к закату вышел к хаотично наваленным поперек тропы камням. Никита уловил едва слышный звон текущей воды.

— Каменный ручей, — пояснил Фока. — Значит, идём правильно. Скоро должна быть полянка, на которой и заночуем.

— Может, воды в котелки набрать? — предложил Москит. — Чтобы сразу на огонь поставить.

— Попробуй, — ухмыльнулся проводник. — Еще никто до воды добраться не мог. Вроде бы вот она, журчит под ногами, а не ухватишься. Не ссы, боец. На стоянке есть вода. Здесь, в тайге её много, даже искать особо не надо.

Перескакивая через сухие валуны, под которыми издевательски звенели потоки невидимой воды, отряд перешел на другую сторону и углубился в лес. Фока уверенно довёл его до поляны, где и расположились на ночь. Владимир выставил два сторожевых поста: со стороны ручья и впереди, где колыхался молодой ельник.

— Низина пошла, — предупредил Сохатый. — Завтра заранее приготовим шесты. Можем в любой момент в болото забрести.

— Что у тебя по меткам? — спросил Владимир.

— Идём правильно. Тропа старая, неприметная. Не переживай, княже. Раз к болотинам вышли, значит, не сбились с пути.

Уверенность Сохатого передалась и бойцам. Уже никого не напрягало, что приходилось идти по зыбунам, когда почва опасно колышется под ногами, или обходить, казалось бы, безобидные участки леса. В тайге, как пояснил Фока, у всего есть хозяин. Вогулы, например, предупреждают об этом черепами животных или берестяными масками на деревьях. Лучше заранее свернуть с тропы, обойти запретную территорию, чем навлечь на себя недовольство местных аборигенов за потревоженных духов.

Сохатый повеселел. Он даже показал Владимиру и Никите зарубку в виде вилки с двумя зубцами, уже поблекшую от времени.

— У прадеда были свои хитрые знаки, — пояснил проводник, когда они, запыхавшись, поднялись на невысокий голец, поросший редким ельником посреди огромных валунов. — Вилка, стрелка, перекрещенные стрелки. Каждая из них предупреждала, что находится впереди.

— Вилка — это болота? — спросил Владимир, подставляя разгорячённое лицо свежему ветру, высушивающему пот. Хорошо, мошку сдувало напрочь.

— Внимательно слушаешь, княже, молодец, — похвалил Фока. — Мы же к болотам идем. А еще это два пути. Один зубец чуть длиннее другого, обратил внимание?

— Левый путь длиннее, — хмыкнул Никита, уже ничему не удивляясь. В этакой глухомани люди за кажущейся простотой прятали глубокие смыслы своего бытия.

— По нему и пойдём, Никита Анатольевич, — к волхву проводник почему-то обращался именно так, и никак иначе. Возможно, он ощущал исходящую от Назарова невидимую Силу, совмещавшую в себе дар разных по своей сущности богов: Перуна и Велеса. И по своему природному любопытству пытался разгадать немыслимую для собственного восприятия загадку гостя. Что-то он знал, а о чем-то догадывался. — Аккурат к Медвежьей башке и выйдем.