Вот только отпускать их в мои планы не входило.

— Бей, — взревел я, указывая вперёд топором, и первым ломанулся на врага. Правда, пришлось огибать уничтоженный отряд всадников. Несясь в сторону врагов, я успел запустить пару воздушных таранов в стороны, сминая противника, прежде чем врубился в его ряды, у воинов на лицах читался страх и непонимание.

«Щита-то у меня нет, а у них есть»,— мелькнула грустная мысль, прежде чем я добрался до рядов врага.

Мгновенно выстраиваю рунную цепочку и наполняю её силой, взмах руки — и в первого попавшегося врага летит воздушное копье, пробивая его щит, кольчугу и тело насквозь.

В мою голову летит копье, под шаг влево, и я уклоняюсь от этого смертельного гостинца, чтобы попасть под следующий.

В этот раз летит топор прямо в плечо, рвя жилы, я успеваю его заблокировать и принять на древко своего оружия, которое скрипит и прогибается, но выдерживает. Вот только из рядов германцев в меня летит новый удар, острие топора нацелено в мой незащищённый бок.

«Надо было хоть воздушный доспех на себя повесить,— мелькает запоздалая мысль. — Да и вообще, куда я первым полез? Вот только по-другому никак. Я не только князь, но и воин. Первый среди равных, и должен первым идти в бой и встречать опасность, а иначе не поймут, обвинят в трусости, и моя репутация пойдёт на дно».

В этом своя логика, ты отправляешь бойцов в бой, вероятно, на смерть, так иди вместе с ними, иди в первых рядах.

Мой взгляд прикипел к острой кромке топора, летящего в меня, казалось, время замедлило свой темп, вот ещё мгновение — и он вопьётся в мою плоть, выпустит кишки и разрубит, а там наступит конец, добьют, и даже сила жизни не сможет меня спасти…

Вот только и я был не один!

— А-а-а-а, бей, — с диким криком в бой ворвались мои ближники, а Гостивит спас меня. Он в прыжке с поистине богатырским замахом сверху вниз обрушил свой удар на врага, перерубая ему руки.

К этому времени и остальные бойцы подтянулись и слаженно ударили в ряды саксонцев. Грудь в грудь, глаза в глаза и сила на силу.

Хрерик же ударом топора смял шлем сакса, которого я удерживал, и мы проделали первую брешь в рядах врага. Ближники же попытались меня оттереть и прикрыть, да куда уж им, в голове была ярость и желание битвы, и я пёр напролом.

Мой топор окрасился кровью врагов, а на теле появлялись раны от пропущенных ударов, но они тут же закрывались под воздействием силы жизни, а я продолжать переть, на каждый удар отвечая своим.

По ушам били непрекращающиеся крики и ругательства, стоны боли и хрипы умирающих.

В лицо летит щит впереди стоящего сакса, подставить плечо, а следом я на кромку щита обрушиваю топорище. Цепляя щит словно крюком, и дёргаю вниз со всей силы, открывая противника. Куда тут же прилетает копье от бойца, стоящего за моей спиной, и враг падает к моими ногам, а я иду вперёд.

Враги не выдерживают напора и пытаются отступить к селу и скрыться за воротами, некоторые же бросаются в бегство, показывая нам спину и пытаясь удрать. Вот только далеко уйти у них не получается. Среди мои бойцов были и те, кто вместо топора взялся за лук, и бегунки получали в спины по паре стрел.

— Дожимай, бей, — вырывается из меня крик, и я вновь лечу в самую гущу битвы, по пути кидаясь заклинаниями.

Несколько минут нам понадобилось, чтобы прижать саксов к стенам, а после и ворваться вслед за ними в село, где мы и добили остатки.

Оглядев побоище, я тут же начал раздавать приказы.

— Дален, огляди наших и раненых и давай сюда их, лечить буду. Гостивит, добей выживших врагов и не забудь про трофеи. Могута, Хрерик и Накам, возьмите по десятку бойцов и проверьте дома, может, где ещё выжившие прячутся, да заодно, может, селян найдёте. Надо выяснить подробности, кто это был.

— Ну да, но ты же сам слышал, что нам орали про марграфа, значит, это их бойцы, — задумчиво произнёс Могута, прежде чем бежать выполнять мой приказ.

— Слышал, слышал, но подробности нужны, — ответил я, оглядывая посёлок.

Через несколько минут ко мне потянулись раненые, как выяснилось, почти все мои бойцы пострадали в той или иной степени. Порезы и ушибы за раны не считались. Но были среди них и те, кому вспороли животы, вот с ними пришлось особенно тяжко, требовалось внутренности укладывать обратно, прямо на поле боя среди убитых врагов. Но выбора у меня не было, я пытался спасти людей, которые доверились мне и пошли за мной. Также было много тех, кто потерял конечности, руки и ноги, в том числе пальцы, уши и носы. Все мои люди знали, что я способен возвращать конечности на место, и ко мне потянулся народ, неся отрубленное, в первую очередь я приживлял руки и ноги, а потом и все остальное.

С переломы я и вовсе не лечил, лишь в сторону отправлял, это можно сделать и потом, в конце концов, налажу шину или лубок, а там и само заживёт.

— Яромир, Яромир, — раздался крик Хрерика, бегущего ко мне, который отвлёк меня, когда я в очередной раз возвращал потерянную конечность.

— М? — только ответил я, возвращаясь к лечению.

— Нашли селян, да и Велигора тоже. В общем, по амбарам они да в холодных сидят, связанные да избитые. Многие страдают от жажды и голода. Воняет там, я тебе скажу, — и Хрерик сморщился. Велигор едва живой, его пытали, да и не только его.

— Понятно, живы — уже хорошо, — кивнул я. — Выпускай их, да помогите, я сначала здесь закончу, а потом ими.

— Хорошо, и ещё знай, их там многовато для такого села, — скороговоркой высказался Хрерик.

— Ну, видимо, там не только из этого села, но и те, кто хотел переселиться в наши края. Все, не мешай, — отмахнулся от Хрерика.

Я, конечно, мог пойти сейчас и помочь ваграм, вот только здоровье и жизни моих людей для меня были важнее. В сегодняшней стычке я и так потерял двадцать два бойца, и оттого был зол. Не привык я терять людей, не нравилось, хоть я и прекрасно понимал, что для сегодняшнего боя потери минимальны, ведь мы бились без щитов и доспехов, да если бы не магия, то и вовсе могли все лечь. Да и вылечу я многих и верну в строй.

Часа два я занимался лечением своих людей, за это время на улицах селения появились вагры, они были истощены, на многих не было живого места. Мои люди помогали им, кто-то начал набирать воду из колодцев, а кто-то зажигать очаги и костры, на которых собирались готовить пищу из местных припасов.

— Накам, где Велигор? Веди к нему,— окликнул я своего ближника, когда закончил накладывать последний лубок.

— Пойдём покажу, его вон в том доме положили, — указал на одно из строений Накам, и я направился следом за ним.

Пройдя в дом, я увидел Велигора, лежащего на топчане, рядом с ним суетилась женщина в возрасте, еле стоявшая на ногах, а рядом на лавке бледные сидели два сына Велигора.

Глядя на лежащего Велигора, можно было смело сказать, что краше в гроб кладут.

Его пытали, истязали, борода была вырвана, на теле следы ожогов, а правая рука и вовсе превратилась в культю.

— Яроми-и-ир, — едва слышно протянул Велигор. — Знай, я ничего не сказал. Увези людей отсюда, — и он закашлялся, и тут женщина снова засуетилась вокруг него.

— Молчи, отлежись, а там и разговоры говори, — прикрикнула она.

— Молчи, женщина, — все так же тихо протянул Велигор. Было видно, что он находится на последнем издыхании.

— Людей увези, не будет им тут житья. Всех, кто захочет. И ты, Масейна, уезжай, а меня уж здесь…— совсем тихо закончил Велигор.

— Ты чего удумал, старый, никак бросить меня хочешь?— вскинулась женщина и злобно глянула на Велигора.

Я отодвинул немного ее в сторону и наклонился к раненному, вглядываясь в него, и заговорил:

— Никак помереть удумал? Да людишек на меня спихнуть, э не-е, так дело не пойдёт, —прикоснувшись к нему, я выпустил силу жизни, и изумрудный свет озарил комнату.

У меня в источнике оставалось едва десятая часть, и половину я спустил на Велигора, а после погрузил его в сон. Вылечить его полностью у меня не хватило бы сил, да и наверняка надо будет ещё кого-нибудь подлечить и спасти от смерти.