— Управление по борьбе с наркотиками оказалось на месте менее чем через три часа после сообщения о пожаре.

— Их предупредили, — прорычал я. Нет ничего хуже, чем, когда тобой играют, обращаются так, будто наша империя может быть раздавлена жадными пальцами людей, которые утверждают, что держат руку на пульсе жизни стольких американцев. Это было оскорблением для нашего франко-канадского происхождения, напоминанием о том, что нашему отцу ещё предстояло стать гражданином единственной страны, в которой жили мои братья, сестра и я. Наша мать была американкой до мозга костей, считалась членом королевской семьи в том же отношении, что и члены различных влиятельных политических семей на протяжении многих поколений. И всё же этого никогда не было достаточно.

— Да, дорогой братец. Они перекрыли весь объект. Я только вернулся в город. Это была долгая ночь работы с бумагами и обвинениями.

— Но место чисто. Да? — мой вопрос был скорее требованием. Я запретил связывать наркотики любого рода с нашим законным бизнесом, планируя полностью отказаться от них в течение года.

За его сердитым взглядом последовал глубокий выдох.

— Я же не тупица, Арман. У меня нет желания провести несколько лет в тюрьме строгого режима.

Его готовность играть по моим правилам объяснялась не его обожанием меня или моего лидерства, а только актом самосохранения. Это остаётся яблоком раздора между нами.

— Почему ты не позвонил мне? — я ощетинился, и мой отец выбросил руку вперёд. Папаша знал всё о данной ситуации, а меня оставили в неведении. Из-за моих надвигающихся отношений с Рэйвен. Неужели они думали, что я внезапно стал нелояльным по отношению к семье?

Франсуа всегда предпочитал вести дела по-своему. Я не мог винить его, но у меня был титул, бразды правления в семье, ещё одно яблоко раздора с моим Капо. Он не раз говорил, что если бы он был главным, то вёл бы бизнес совсем по-другому. Это одна из причин, по которой я доверил ему ту долю, которую он предпочитал: постоянные приливы и отливы опасности при обращении с незаконными наркотиками и оружием.

Мысль о том, что мне бросит вызов моя собственная плоть и кровь, была неприемлема.

— Мы всё уладили, Арман. Это всё, что важно. — Теперь мой брат рывком встал и большими шагами направился к бару, оставаясь напряжённым, пока готовил себе коктейль вместо завтрака.

— Уладили? Рэмси, который, как оказалось, является лучшим другом Томаса Картье, начальника ФБР, занял руководящую должность в УБН как раз в то время, как ни с того ни с сего вспыхнул пожар в штате, где напыщенный осёл выступил со своими угрозами. Если вы думаете, что что-то из этого случайность, вы оба ошибаетесь.

— Это не случайность, сынок, но нам стоит очень осторожно разбираться с ситуацией, — произнёс папаша.

— Хочешь выпить, Арман? Похоже, тебе бы не помешало, — предложил мой брат, не оборачиваясь.

— Нет. — Блядь, нет. Чего я хотел, так это размозжить кому-нибудь голову. Но папаша был прав. Я должен сохранять хладнокровие, пока не выясню, с чем мы имеем дело. — После этой встречи я направляюсь в Батон-Руж. Очевидно, что выбор момента для предъявления прав на мою невесту просто очарователен, но почему бы не вывести ублюдков из себя. Однако нам нужно поговорить о Техасе, Франсуа. Я хочу знать все подробности того, что произошло и что было сказано.

Я мог сказать, что папа внимательно наблюдал за нашим взаимодействием. Он давным-давно предупредил нас, что никогда не будет вмешиваться в наши отношения, но настоятельно рекомендовал нам оставаться близкими.

Франсуа склонил голову на плечо.

— Отлично. Они будут у тебя через пару часов. Забираешь свою собственность, о мой дорогой брат?

— Да. Похоже, у меня нет другого выбора.

Вообще никакого. Кто-то играл с нами или, возможно, подстрекал, пытаясь заставить нас действовать. Потребуется благоразумие и терпение, чтобы справиться с ситуацией, не вызывая бесполезного кровопролития, в котором мы определённо не нуждались.

— Приведи её завтра вечером на ужин, — проинструктировал папа. — Не будет лучшего времени, чтобы познакомить её со стаей. Тогда она поймёт, что то, что делает её отец, ужасно.

Стая. Мой отец понятия не имел, насколько он оказался точен. Хоть мы могли скрываться за утончённостью, мы были всего лишь дикими животными.

— Я не готов рассказать ей о прошлом. Пока нет.

Он взглянул на меня.

— Ясно.

Выдохнув, я сурово посмотрел на него и на своего брата, прежде чем попытаться смягчить не только выражение своего лица, но и гнев, накопившийся из-за Томаса.

— Где будет проходить этот ужин? — кухню и столовую в доме моих родителей ещё предстояло достроить. — Не здесь. Пожалуйста, скажи мне, что не здесь.

Он строго посмотрел на меня.

— Нет, сынок, хотя, учитывая, что свадьба твоей сестры всего через месяц, твою мать становится… трудно успокоить. В отеле.

Они поселились на целом этаже принадлежащего нам отеля, наслаждаясь тем, что папа назвал пятым медовым месяцем. Было приятно видеть, что они всё ещё очень любят друг друга после всего, через что им пришлось пройти.

У меня сложилось ощущение, что требование солидарности было спонтанной, но, возможно, необходимой реакцией на расширение расследования УБН. Они хотели стать занозой в нашей заднице.

— Отлично. Я приведу её, Папаша, но ни слова о том, кто её отец. Тем более, что там будет Луи.

— А что, если она заговорит об этом? — спросил Франсуа.

— Не заговорит. И точно. Итак, есть ли что-нибудь ещё, что нам нужно обсудить? — спросил я, поднимаясь на ноги.

— Ты не ответил на вопрос, брат. Когда вы обменяетесь клятвами?

— Не уверен. Но скоро. Возможно, раньше, чем я первоначально планировал.

— Не забывай об Эдми. Она заслуживает нашего полного внимания в связи с её особым мероприятием. Я не позволю Томасу всё испортить, — предупредил папа.

Слава Богу, она была маленьким ребёнком, когда всё это случилось, хотя Эдми вспоминала его с нежностью. Это был разговор, который не разрешалось вести в доме моего отца, вот почему она продолжала время от времени допрашивать меня о том, что произошло.

— Не волнуйся, дорогой отец. Я постараюсь не огорчать нашу прекрасную сестру во время её празднования.

Я направился к двери, всё ещё злясь на то, что Франсуа не поставил меня в известность.

— Твоя будущая невеста знает, кто мы такие? — поинтересовался Франсуа почти небрежно.

— Она провела свои исследования.

— И она согласилась?

— А это уже решать не ей.

— Значит, дело не в любви.

Я рассмеялся ему в лицо.

— Речь идёт о заключение сделки и не более того, о деловом соглашении.

— Ты говоришь так сейчас. Будь осторожен, брат. Женщины умеют брать всё под контроль, отказываясь отпускать его. Рекомендую тебе не влюбляться в неё. Она использует это против тебя.

Однажды он нашёл любовь всей своей жизни, почти как я, только его обожгло предательство, а не смерть. Это был тяжёлый урок, превративший его в более тёмную версию меня самого.

Если это вообще возможно.

— Предупреждение принято к сведению, брат.

Он был прав, предупреждая меня, потому что глубоко и сильно влюбился в дочь человека, который не только был близок к тому, чтобы сокрушить солидную часть нашей империи, но и с лёгкостью вырвал его сердце.

Со мной этого не должно случиться. На самом деле, как только Рэйвен окажется в моём распоряжении, мне будет гораздо легче подавить свои чувства.

— Твой брат прав, Арман. Будь осторожен. За нами наблюдают. Влюбляться в эту женщину не в наших интересах, — слова отца прозвучали громко и отчётливо.

Tacenda.

Это слово я однажды услышал от своего старого друга и бывшего профессора, человека, изучавшего несколько дисциплин, включая латынь. Он услышал это слово в ответ на агонию, которую я испытал после смерти Софии. Только позже он объяснил, что ту любовь, которую я испытывал к ней, чувство любви, которое пришло так легко, следует заглушить, а ещё лучше оставить невысказанным.