— А ты? — Джиа смотрит на меня, откусывая кусочек своего салата. — Все по-прежнему идет своим чередом с Братвой?

Я слышу нотки беспокойства в ее голосе, скорее всего, это то же самое беспокойство, что и у меня, мысли о том, что сделка сорвется или Игорь передумает. Но мне хочется ее успокоить, и я киваю, решив не делиться своими переживаниями.

— Свадьба через месяц. Дата уже назначена, и Белла уже строит свои планы. Мы будем присутствовать, чтобы продемонстрировать добрую волю, — добавляю я. Эту деталь я ждал, чтобы сказать ей, поскольку не был уверен, как она к этому отнесется. — Я знаю, это может быть странно… снова увидеть его, да еще при таких обстоятельствах. — Я не могу заставить себя произнести имя Петра вслух. — Но мы с тобой должны быть единым фронтом, как дон и его жена, чтобы довести соглашение до конца.

Джиа тяжело сглатывает, но кивает.

— Я понимаю, — мягко говорит она. — Я теперь твоя жена, Сальваторе. Я знаю, что это значит. Этот день будет нелегким, но я справлюсь.

— Мы пройдем через это вместе.

Остальная часть ужина просто идеальна, Джиа действительно постаралась учесть все мои предпочтения. Второе блюдо — насыщенный томатно-сливочный биск, за которым следуют нежно приготовленные отбивные из ягненка и запеченный картофель. Когда персонал приходит, чтобы убрать посуду для основного блюда, я допиваю последний бокал вина, встаю и тянусь к руке Джии.

Она хмурится.

— Еще есть десерт…

— О, я знаю, что есть. — Я поднимаю на нее бровь. — И я намерен отведать его наверху.

Ее щеки мгновенно вспыхивают, когда она улавливает мой смысл, а затем ее взгляд опускается, и она впивается зубами в нижнюю губу.

— Может быть, не сегодня, — мягко говорит она, и мой желудок сжимается от ее отказа.

Я осторожно протягиваю руку вниз и провожу пальцами по ее челюсти, наклоняя ее подбородок вверх, чтобы она смотрела на меня.

— Почему бы и нет, сокровище? — Мягко спрашиваю я. — Я никогда не буду принуждать тебя, ты должна это знать. Но почему такая резкая перемена?

Ее румянец становится еще глубже.

— Это… ты знаешь. — Она морщится. — Это такое время месяца.

В ее голосе слышится нотка грусти, и я легко догадываюсь о причине, это значит, что она не забеременела во время нашего медового месяца. Но здесь есть возможность, которую я не собираюсь упускать.

Я сказал ей на Таити, что намерен ложиться с ней в постель только в случае крайней необходимости и столько, сколько потребуется для того, чтобы у нас был общий ребенок. Секс с ней сегодня не поможет ей забеременеть, но он сделает кое-что другое, докажет ей, что она — все, что мне нужно, с детьми или нет, и что она теперь значит для меня больше, чем просто мой долг.

— Для меня это не имеет значения. — Я тянусь к ней, поднимаю ее со стула и заключаю в свои объятия. — Пойдем со мной наверх, сокровище.

— Но…

Я беру ее за руку и веду из кухни к лестнице, прежде чем она успевает возразить. Мы поднимаемся в нашу комнату, и я веду ее внутрь, прямо в огромную ванную комнату, где я поворачиваю краны на огромной ванне, чтобы она начала наполняться горячей водой.

— Ты всегда можешь сказать нет, — пробормотал я, скользя руками по ее рукам, притягивая ее к себе и наклоняясь, чтобы поцеловать. — Но я обещаю, что больше никогда не будет дня, когда я не захочу тебя, милая. Неважно, когда это будет.

Она тихонько задыхается, когда я прижимаюсь к ее губам, а мои руки опускаются на ее талию. Я жду, что она снова начнет протестовать, когда я начну стягивать с нее юбку, но она не протестует, ее спина выгибается, когда мой язык скользит по ее нижней губе.

— Прости, что я не беременна, — шепчет она, когда я прерываю поцелуй, чтобы стянуть через голову ее рубашку. — Я надеялась, что медовый месяц…

— Не стоит извиняться, сокровище. — Я бросаю шелковую рубашку на плитку и тянусь к застежке ее бюстгальтера, снова накрывая ее рот своим. — Мы доберемся туда вовремя. А до тех пор я с удовольствием буду практиковаться с тобой, и не остановлюсь, пока мы не получим то, чего хотим оба.

Я чувствую, как она улыбается мне в губы, ее руки тянутся к пуговицам моей рубашки, а ее бюстгальтер остается на полу. Я тянусь к ее груди, накрываю ее ладонями, обхватываю и слегка сжимаю.

— Осторожно, — шепчет Джиа. — Они болят.

— О, я намерен прикасаться к тебе так осторожно, как тебе нужно, сокровище. — Я провожу большими пальцами по ее соскам, чувствуя, как они напрягаются под моими прикосновениями. — Так осторожно, что ты будешь умолять о большем, прежде чем я дам тебе это.

Джиа хнычет, выгибает шею, когда я скольжу губами по ее горлу, и я слышу ее тихий вздох, когда я снова скольжу руками по ее груди, переходя на спину. Я провожу пальцами по ее позвоночнику, наслаждаясь шелковистой мягкостью ее кожи, и спускаюсь к молнии на юбке, одним движением стягивая ее и трусики, когда она издает тихий стон.

Я сжимаю руками ее круглую попку, и мой член напрягается, когда я думаю о том моменте, когда я возьму ее туда, когда я сделаю каждую ее часть своей. Но сегодня я знаю, чего хочу.

Джиа делает шаг назад, тяжело дыша.

— Ты можешь отвернуться на секунду? — Спрашивает она, краснея. — Мне нужно кое о чем позаботиться, прежде чем… Она указывает на ванну, и я киваю, поворачиваясь, чтобы оставить ее в покое. Воспользовавшись моментом, я снимаю с себя остатки одежды, складываю ее в стопку рядом с ее, проверяю воду, чтобы убедиться, что она не слишком горячая, и добавляю в нее щедрую порцию масла для ванны. Душистый аромат миндаля и ванили наполняет воздух, вода мерцает от шелковистого масла.

Я слышу, как Джиа тихонько прочищает горло у меня за спиной.

Мне кажется, я никогда не видел никого настолько потрясающе красивого, как она. Каждый раз, когда я вижу ее обнаженной, у меня перехватывает дыхание. И судя по тому, как ее взгляд скользит по мне, как приоткрываются ее губы, когда она вбирает в себя каждый дюйм, она чувствует то же самое.

— Твоя ванна готова. — Я указываю на воду, и она поднимает бровь, ее взгляд падает на мою эрекцию и задерживается там. Мой член почти прижат к прессу, из него уже течет сперма, и очевидно, как сильно я хочу ее.

— Ты собираешься присоединиться ко мне? — Мягко спрашивает она.

— Ты хочешь, чтобы я присоединился?

Джиа подается вперед, ее груди касаются моей груди, и тянется вниз, ее пальцы обхватывают мой твердый член, и она гладит меня один раз, от основания до кончика, срывая резкий вздох с моих губ.

— А ты как ты думаешь? — Пробормотала она.

А затем она отпускает меня, поворачивается и заходит в горячую ванну, издавая тихий стон, когда погружается в воду.

Я следую за ней, словно притянутый магнитом, опускаюсь в воду следом за ней и притягиваю ее к себе, откинувшись на спинку ванны. Джиа расслабляется, не раздумывая, поднимается, собирает свои длинные волосы на макушке и завязывает их в узел. Ее голова снова опускается на мое плечо, и я сдвигаюсь, подстраивая свой член так, чтобы он упирался ей в спину.

Она слегка покачивается, и я вдыхаю.

— Разве это не неудобно? — Дразняще спрашивает она, и я не могу не приподнять бедра, прижимая свою эрекцию к ее позвоночнику.

— Немного, — пробормотал я ей на ухо, потянувшись, чтобы снова провести руками по ее груди. — Но я скоро буду в тебе, милая. Но сначала я хочу, чтобы ты кончила для меня.

Ее тихое хныканье вызывает во мне прилив возбуждения. Я провожу ладонью по ее плоскому животу, собственническое желание наполняет меня и заставляет мой член пульсировать, когда я представляю, как он округляется и набухает под моей рукой. Она моя, моя жена, и совсем скоро она будет привязана ко мне всеми мыслимыми способами, безраздельно принадлежа мне на всю нашу жизнь.

Она выгибается навстречу моим прикосновениям, когда мои пальцы касаются ее чувствительного клитора, и теплая вода усиливает все, когда я провожу по ней кончиками пальцев. Она реагирует на мои прикосновения лучше, чем кто бы то ни было, и мое собственное возбуждение становится почти невыносимым, когда я начинаю гладить ее, все мое тело болит от потребности быть внутри нее. Я провожу пальцами по ее клитору, когда она задыхается, заставляя воду пульсировать на ней, пока я подталкиваю ее к оргазму. Когда я прижимаюсь ртом к ее горлу и лижу ее ключицы, она бьется об меня, заставляя мой член пульсировать от отчаянной потребности кончить.