Но я хотела мужа. Партнера. Любовника. Это то, что мне обещали с Петром — то, что мы с Петром обещали друг другу.

Это только укрепляет мою решимость заставить Сальваторе пожалеть о том, что он забрал это у меня, особенно если он не намерен предоставить это взамен.

Разочарование сменяется волнением, когда самолет взлетает. Я сижу на краю кресла, пока мы поднимаемся в воздух, и мое сердце колотится от нервного напряжения. Сальваторе наблюдает за мной, как мне кажется, с забавой в глазах, но даже это не может заглушить его веселья.

Он комментирует это, когда подают обед — салаты из жареной курицы с горгонзолой и ягодным винегретом, а также шампанское.

— Ты очень рада поездке, не так ли? Я не ожидал, что ты будешь в таком восторге от нашего медового месяца, оставаясь так долго со мной наедине.

— Я взволнована не поэтому. — Это вырывается прежде, чем я успеваю подумать об этом, и я с удивлением вижу, как на долю секунды на его лице появляется что-то похожее на обиду. Это произошло так быстро, что я не совсем уверена, что это действительно то, что я увидела, но мне показалось, что это задело его чувства.

Мой желудок неожиданно скручивается, и я резко оборачиваюсь. До сих пор я наслаждалась тем, что задевала чувства Сальваторе, мучила его и делала все как можно сложнее для него. Я планировала продолжать в том же духе. Но я не испытываю ни удовольствия, ни удовлетворения, когда вижу это выражение на его лице.

Мне даже немного не по себе.

— Прости, — быстро говорю я. — Я просто имела в виду, что мне не терпится отправиться в новое место в первый раз. И полет. И остановка в отеле. Все это для меня в новинку.

— Конечно, — мягко говорит Сальваторе. — Я не ожидал, что ты будешь в восторге от одной только перспективы провести время со мной.

Его тон нейтрален, но я подозреваю, что мои слова задели его глубже, чем я думала. И это снова пробуждает во мне сомнения, которые я испытывала прошлой ночью, чувство, что, возможно, я все неправильно поняла. Что, возможно, то, что я думала, что знаю, не совсем верно.

Я сворачиваюсь калачиком под кашемировым одеялом, когда кондиционер в самолете делает его немного прохладным, вставляю наушники и читаю свою книгу, пока проходят часы. Кажется, я ненадолго засыпаю, потому что не успеваю опомниться, как меня будит звук подаваемого ужина — по крайней мере, первого блюда.

Рядом с Сальваторе стоит бокал коньяка, а для меня — охлажденное белое вино. Я наливаю бокал, шампанское уже выветрилось, и я не прочь немного подкрепиться. Любой вид алкоголя действует на меня, ведь я только недавно начала пить больше.

На столе икра и кростини, а также тонкие крекеры с аккуратно сложенным прошутто, мягкий сыр, крошечная баночка инжирного джема и ломтики соленой канталупы. Я бросаю взгляд на Сальваторе, который откладывает свою работу в сторону, собираясь поесть.

— Это ужасно шикарный ужин для воздуха.

— Я миллиардер, Джиа, — спокойно отвечает он, доставая кростини и крошечную ложечку, чтобы намазать на нее икру. — Ты знаешь это так же хорошо, как и я. Так что ничто не может быть слишком шикарным.

Я ему не очень-то верю. Не в том, что он миллиардер, я знаю, что это правда. Но то, с какой непринужденностью он это говорит, не дает мне покоя. Сальваторе — человек, который обычно придерживается строгой линии, и я ни на секунду не верю, что для него привычно есть икру и дорогое шампанское в самолете. Пару дней назад он сказал мне, что никогда не брал отпуск, кроме рыбалки с моим отцом. Этот самолет даже не принадлежал ему до шести месяцев назад.

Думаю, это все для меня.

Это демонстрация чего-то, хотя я не уверена, чего именно. Возможно, его способность защищать меня обеспечивая. Напоминание о том, что все, что было у моего отца, он доверил Сальваторе после своей смерти — за исключением меня. И теперь Сальваторе взял на себя ответственность получить и это.

От этой мысли у меня сводит горло, и я не уверена, что смогу есть. Моя первая реакция, когда мне напоминают об этом факте, всегда гнев. Но вместе с сомнениями, которые закрались и в этот раз, пришла и другая мысль: если мой отец доверял Сальваторе настолько, что отдал ему все, то должна ли я поступить так же? Должна ли я верить, что причины Сальваторе были честными, а не искать что-то незаконное во всем, что он делает, когда дело касается меня?

У меня нет ответов, а единственного человека в мире, которому я могла бы беспрекословно довериться, больше нет. Теперь у меня есть только Сальваторе, и он либо мой похититель, либо мой покровитель. Я знаю, кем он хочет себя представить.

Я просто не уверена, что это правда.

Я никогда раньше не пробовала икру. Она соленая и насыщенная, как и прошутто, который прекрасно сочетается со сладостью мягкого сыра и джема. Все первое блюдо, это исследование этих соленых и сладких вкусов, омываемых холодным, шипучим белым вином, и я сосредотачиваюсь на том, чтобы наслаждаться этим. Я люблю такие вещи — хорошую еду и удовольствие от роскоши. Я никогда не стыдилась этого в прошлом и не собираюсь начинать сейчас.

Остальная часть трапезы не менее восхитительна. За первым блюдом следует салат "Цезарь", затем нежно приготовленный лосось в маслянистом лимонно-черничном соусе, с запеченным картофелем и овощами на гарнир. Десерт — кокосовое крем-брюле, и к концу я сыта и снова хочу спать.

— Никогда бы не подумала, что мы можем так вкусно поесть в самолете, — сонно бормочу я, а Сальваторе хихикает.

— У нас еще все впереди, Джиа. Отдохни немного.

Я послушно удаляюсь в спальню в задней части самолета. Там есть небольшой душ и ванная, и я быстро смываю с себя пот, чищу зубы и умываю лицо, а затем переодеваюсь в пижаму и ложусь на удивительно мягкую и большую кровать. По ощущениям она ничем не отличается от той, что была в особняке.

Я подумала, не присоединится ли ко мне Сальваторе. Но он не присоединился, и я засыпаю в одиночестве.

***

Когда я просыпаюсь, я все еще одна. Я встаю и занимаюсь своими обычными утренними делами, выбирая джинсовые шорты и желтую футболку с рюшами на плечах из моего похода по магазинам. Она демонстрирует мой плоский подтянутый живот и длинные ноги, и я решаю, что сейчас самое время показать Сальваторе, чего ему не хватает. Возможно, вчера мне было неприятно ранить его чувства, но я все равно намерена попытаться проникнуть к нему в душу.

Я хочу узнать правду об этом браке, в который меня загнали. Я хочу знать наверняка, почему Сальваторе женился именно на мне. И я не намерена прозябать в углу его особняка, пока он будет жить своей жизнью, как будто не он разрушил мою. Если у меня нет выхода, значит, он будет моим мужем во всех смыслах этого слова и даст мне то, что я хочу. Или я буду сводить его с ума до тех пор, пока он не захочет ничего другого, кроме как вернуть меня.

Я возвращаюсь к тому месту, где сидела вчера, и обнаруживаю, что Сальваторе все еще там, на столе перед ним чашка кофе и круассан. Похоже, он все еще работает, как будто и не останавливался прошлой ночью.

— Неужели ты действительно не спишь и просто притворялся в ту первую ночь, когда я была в особняке? — Обвиняю я его, опускаясь на сиденье напротив. — Потому что на самом деле ты спал рядом со мной всего один раз.

Сальваторе поднимает взгляд от своего планшета. Я вижу мгновенный шок на его лице, когда он видит, что на мне надето. В прошлом я одевалась гораздо скромнее при нем. На мгновение он словно не может собраться с мыслями, пока его взгляд путешествует по моим длинным ногам, по краю джинсовых шорт, задерживается на обнаженной коже между талией и подолом топа, переходит на мою грудь. Наконец его взгляд встречается с моим, и он делает короткий вдох.

— Может, я вампир, — саркастически говорит он, потянувшись за кофе. — Это объяснило бы мою сверхъестественно хорошую внешность в том зрелом возрасте, которого я достиг.

У меня перехватывает дыхание. Не только потому, что это заставляет меня вспомнить, как я фантазировала о нем в ванной прошлой ночью, пока читала свой роман, но и потому, что мне хочется смеяться. Он заставил меня захотеть смеяться, но я отказываюсь доставить ему удовольствие, узнав, что он пошутил так, что мне стало смешно с утра пораньше.