Мы сидели в таверне, обмывая моё повышение до серебряного ранга.

– Глядишь, не сегодня-завтра станешь золотым, как и я, – сказала Митти, оторвавшись от своего блюда и запив вином.

Я от него не пьянел, но душевная атмосфера таверны приводила меня в особое расположение духа.

– Эти жареные вараны и правда лучшие.

– А я говорила.

– Ага.

– Пора бы придумать название для нашей группы! – начала магичка. – Если от имён, то… Митрис и Ронор… Минор? Хотя…

– Звучит минорно.

– И не говори… Тогда Мирон? От первых букв.

– Ну, вроде лучше, чем Ромитти.

– Лады, завтра утром сразу к Лире. Пусть зарегистрирует название.

После этой фразы зверолюдка отодвинула от себя тарелку с почти доеденным блюдом и уставилась в стол, разом погрустнев.

Не успел я спросить, что случилось, как она снова заговорила.

– К слову, ты возьмёшь задание на Великого Дракона?

– Я? Не мы?

– Я бы с радостью, да дело в том, что…

Сильно запахло чем-то жареным. Нет, даже горелым.

Я повертел головой, высматривая источник запаха, но быстро понял, что он шёл отсюда, с наших мест.

Снова повернувшись к Митти, я оцепенел – всё её лицо покрывалось ужасными ожогами.

Прекрасные рыжие волосы полностью сгорели. Кожа почернела, местами облезая до костей.

Зубы, проступившие через расплавившиеся губы, напоминали звериный оскал.

И лишь янтарные глаза горели ярким пламенем, обжигая меня взглядом.

– Ты оставил меня. – Слова давались ей с трудом, сквозь мантию на месте груди прожгло дыру, через которую из горящих лёгких повалил дым.

– Бросил умирать в пламени дракона… – прошипело то, что осталось от моей любимой.

Передо мной сидел уже один скелет.

– Нет, я тебя не бросал!

Огонь своей первобытной мощью разлетелся по всей таверне, послышались крики. Внезапно крышу сорвало и унесло в небо – туда, где вместо солнца сияла аккреционным диском гигантская чёрная дыра.

Потом не стало ничего – ни обуглившегося черепа Митти, ни этого космического монстра.

Кошмар достиг своего апогея, выпуская меня из своих лап.

– Не бросал, – повторил я, глядя в тёмный потолок капитанской каюты.

Тяжело поднялся с кровати, прогнувшейся из-за гравитационной аномалии, а точнее, от силы, вырвавшейся из меня под действием страха.

– Ух…

Не пройдя и пары шагов, рухнул на ровный пол, затормозив руками. Они сразу заныли так, словно я несколько дней таскал тяжести. И это при том, что на мне не было ни доспеха, ни кольчуги. На теле остался лишь комбинезон, и то я чувствовал, что тело осматривали – слишком чистой была одежда.

Кое-как поднялся и, уже не обращая внимания на ноющую боль во всём теле, открыл дверь каюты.

В коридоре сразу зажёгся свет. Один из дронов, «дежуривших» у входа, ожил, и из него донёсся голос ЭфЭр.

– Хорошо, что вы очнулись, капитан. Медотсек ещё не восстановлен, и я надеялась, что артефакт вас…

– Оставь, ЭфЭр. Сколько я валялся?

– Ровно четыре часа, сэр. Вы потеряли сознание из-за сильного физического истощения и гравитационных перепадов после дальней телепортации. Ремонтные дроны только что починили гиперпривод, и я готовилась прыгать по примерным координатам, которые вы задали.

– Тогда прыгай.

– Есть, сэр. Пройдёте на мостик?

– Да.

Пока шёл, помощница начала обратный отсчёт, закончив как раз тогда, когда дверь мостика открылась передо мной.

– Капитан… возможно, уже поздно об этом говорить, но если расположение звёздных систем нашей родной Вселенной было известно благодаря карте Древних, то это место выглядит совершенно незнакомым.

Чтобы проиллюстрировать сказанное, ЭфЭр запустила голографическую карту с нашим текущим положением.

В месте, которое я указал, не было абсолютно ничего.

Ни звёзд, ни планет.

– Как только корабль вылетел из сингулярности, я сразу начала искать вас. Перемещалась дальними прыжками по широкой спирали, и когда круг поисков достиг расстояний между галактиками, на девятом витке появились вы.

Изображение отдалилось, масштаб карты увеличился, и на краях космической пустоты появились отметки звёздных систем, которые ЭфЭр успела пролететь.

Я посмотрел в обзорные экраны, показывающие чёрно-белые полосы слившихся воедино звёзд и космоса.

– Сколько будет длиться первый прыжок?

– Все четыре дня в гиперпространстве, сэр, максимальная дистанция.

Сроки снова шокировали меня, но я сдержался.

– Где доспехи?

– Вы о вашем костюме? Для быстрого медосмотра и оценки вашего состояния мне пришлось задействовать дронов, чтобы отделить все сегменты брони. Мне восстановить её?

– Да, восстанови.

– Есть, сэр. Как только промышленные синтезаторы заработают, я приведу костюм в исходное состояние.

– Нам нужно останавливаться на пополнение запасов?

– Нет, сэр, я позаботилась о том, чтобы дредноут был полностью укомплектован к моменту вашего появления. Не считая проблем с вызванной вами гравитационной аномалией.

– Хорошо, – пропустил я последнее предложение мимо ушей. Сделанного не воротишь. – Сколько прыжков нам потребуется?

– Не считая текущего, ещё один на половину максимальной дистанции, в сумме 7 190 000 световых лет. Это чуть больше шести дней вместе с перерывами на охлаждение реакторов.

Стоя перед картой, я не сводил взгляда с указанной точки. Меня вело какое-то потустороннее чувство, что нам надо именно туда.

Я даже начал верить в тот сказочный бред из «Интерстеллара» про то, что «любовь это осязаемая величина»…

Казалось, эта любовь стала моим ориентиром. Помогла найти иголку в стоге сена, каплю в море космоса – безошибочно указать координаты планеты меча и магии. Планеты, где сейчас буйствовало древнее чудовище. Планеты, где наедине с этим чудовищем осталась Митти…

***

Космос. Такой холодный и бездушный. Раньше я храбрился, думал, что именно это меня в нём привлекает.

Помогает абстрагироваться от всего.

Но теперь эта бесконечная чернота лишь сильнее угнетала, заставляла вспомнить всё, что произошло.

Представил, как буду жить сотни, а может, тысячи лет с этим грузом вины; каждый раз, засыпая, видеть её смерть…

Четыре дня я провёл без сна. Просто сидел на мостике в капитанском кресле и смотрел в обзорные экраны.

ЭфЭр могла бы отследить какой-нибудь радиосигнал на расстоянии нескольких звёздных систем. Но ничего такого на той планете вроде не было.

Само собой, я велел помощнице после прыжков отключать все силовые поля и врубать сканеры на полную мощность.

Но кое-что выглядело слишком странным. ЭфЭр доложила, что никогда не видела настолько низкой звёздной активности – мы буквально летели в вакууме, словно нужная мне звёздная система откололась от своей галактики.

Вскоре космическая пустота стала такой постоянной, что даже ЭфЭр бросила верить в засады или другие угрозы, способные уничтожить дредноут после снятия защиты, и больше не тратила время на перестраховку.

Пошёл пятый день нашего путешествия. Дредноут замер на полчаса для охлаждения реакторов.

– Пройдусь, – сказал я помощнице и покинул мостик. – Пешком, не посылай ездового дрона.

– Поняла, сэр.

Вмонтированные в потолок продольные лампы освещали все коридоры. Я всегда легче думал в движении, когда кажется, что от тебя ничего не зависит. Когда задача одна – двигаться из одной точки в другую.

Итак, пока цела хоть какая-то часть тела, кольцо восстановит остальное. Единственным, что оно защищало, был мозг. Когда диверсант отрубил мне голову, защитная система кольца вернула её на место. Я разве что не помнил того, что случилось между моей смертью и воскрешением. Так же, как тогда, с психом-аэльцем. Помня о словах ЭфЭр, я понимал, что в эти моменты артефакт брал контроль на себя. Кольцо обладало собственным сознанием, это бесспорно. И своей памятью. Иначе как бы я смог видеть чужие сны и чужие воспоминания? О рушащихся цивилизациях. О том астрофизике, решившем, что силу чёрных дыр можно обуздать.