– А ты, должно быть, неплохо продвинулся, пока я странствовал?

– Да так, долблю потихоньку свою науку.

– Метишь в Королевское общество[83] и все такое прочее? Понятно. Как мы мечтали… сколько же это лет назад?

– Пять, со времен студенчества.

Темпл окинул комнату взглядом, на миг задержав его на округлом желтовато-сером предмете в углу возле двери.

– Все те же пухлые тома и фолианты, разве что их прибавилось, все тот же запах старых костей… и анатомические препараты – все те же? Там, на подоконнике? Похоже, научная слава тебе и жена, и любовница.

– Да какая у нас слава, – отмахнулся Финдли. – В лучшем случае назовут авторитетом в области сравнительной анатомии.

– Что ж, скромность украшает. Не женишься – не переменишься.

– Пожалуй, – искоса глянул Финдли.

– Если вдуматься, что еще надо для счастья? Только мне это не подходит. Не греет… Послушай-ка! – Темпл снова посмотрел в угол. – Должны же быть какие-то рамки и для ученого сухаря. Как можно подпирать дверь человеческим черепом! – Он быстро пересек комнату и поднял желтоватый предмет.

– Каким еще черепом? – с недоумением переспросил Финдли. – Ах, это! Бог мой, да какой же это череп! Ты что, все позабыл?

– Да нет, теперь вижу. – Вернувшись к камину, Темпл с любопытством принялся вертеть предмет в руках. Массивная кость размером в три сжатых кулака напоминала по форме луковицу жилетных часов. – Что за штуковина такая?

– Неужто не узнаешь? У тебя и впрямь неважная память, – рассмеялся Финдли чуть натужно. – Это же ушная кость кита.

– А, понятно. – В голосе Темпла появилась скука. – Так и есть, слуховая булла[84]. Да, я многое забыл. – Он повернулся и положил кость на шкафчик рядом с гантелями. – Если ты всерьез насчет мюзик-холла, – продолжал он, возвращаясь к дружескому приглашению Финдли, – то я к твоим услугам. Боюсь только, староват я для подобных развлечений – сто лет там не бывал.

– Ну так мы для того и встретились, чтобы оживить нашу юность!

– Угу, и похоронить ошибки ранней зрелости… Ладно, как пожелаешь, мюзик-холл так мюзик-холл. Простые удовольствия будут в самый раз – к чему лишний трагизм?

Когда хозяин и гость вернулись в кабинет, маленькие часы на каминной полке, циферблат которых был едва различим в полумраке, уже показывали половину второго ночи. В комнатке, полной книг и костей, ничто не изменилось, только усердная служанка наведалась пару раз – подбросить угля в камин, опустить жалюзи и задернуть шторы. В тишине слышалось лишь тиканье часов. Багровые отсветы каминного огня разгоняли тени на потолке и выхватывали из мрака причудливые очертания черепов и костей на стенных полках. Наконец тишину нарушили щелчок замка, стук наружной двери и неверные шаги в коридоре. Затем открылась дверь в комнату, и мерцание камина осветило две мужские фигуры.

Темпл вошел первым, в расстегнутом пальто, глубоко засунув руки в карманы брюк, загорелое лицо раскраснелось от выпивки. Он был немного озадачен, обнаружив себя в компании Финдли: рождественское обещание давно растворилось в алкоголе, и одурманенный мозг ударился в неуместные воспоминания. Сразу направившись к камину, Темпл застыл на фоне багрового сияния неправдоподобно контрастным черным силуэтом, глядя на огонь.

– В самом деле, – пробурчал он, – глупо было ссориться из-за такой ерунды. Чертовски глупо!

Финдли подошел к рабочему столу и стал нашаривать спички. Руки у него подрагивали.

– Моей вины в том не было… – начал он.

– Ну конечно! Ты же никогда ни в чем не виноват… Финдли-который-всегда-прав!

Хозяин тем временем сосредоточил внимание на лампе, пытаясь выкрутить фитили неверными пальцами; один фитиль застрял, другой пылал факелом. Управившись с ними наконец, Финдли повернулся к гостю.

– Снимай пальто, старина, выпей еще виски… Нет, ну не прелесть ли та девчонка в длинных юбках – как лихо отплясывала, а?

– Вот глупцы! – продолжал Темпл, не слушая. – Что? – обернулся он.

– Я говорю, раздевайся и садись. – Финдли придвинул ближе металлический столик, достал сигары, бутылку виски и сифон содовой. – Лампа светит отвратительно, что-то не то с керосином, но другого у меня нет… А как тебе тот фокус с разбиванием камней?

Темпл продолжал все так же стоять, выпрямившись и мрачно глядя в огонь.

– Глупо было ссориться! – повторил он.

Финдли и сам выпил немало, и тонкая дипломатия ему не давалась. Сейчас он больше всего хотел положить конец сумбурной попытке примирения со старым врагом, мысли которого уже путались.

– Ни одна женщина не стоит мужской дружбы! – резко бросил Темпл.

Он опустился в кресло, налил себе виски с содовой и выпил. Мысль о дружбе овладела им и вызвала поток воспоминаний о приключениях студенческих лет: «А помнишь то?», «А помнишь это?»…

Финдли немного воспрянул духом.

– Да, славные были времена, – сказал он, подливая виски в стакан гостя.

Внезапно тот снова потемнел лицом.

– Ни одна женщина на свете… – Мыслями его, к досаде хозяина, опять завладела давняя ссора. – Будь они все прокляты! – Он пьяно хохотнул. – В конце концов…

– Черт побери! – вырвалось у Финдли.

– Да тебе-то что чертыхаться? Вот я – другое дело, у меня есть причина! Если бы ты не влез тогда…

– Я думал, с прошлым покончено…

Темпл помолчал, глядя в огонь.

– П-по-кончено, – с трудом выговорил он, еле ворочая языком. Затем произнес неожиданно ясно: – Что-то я совсем пьяный, Финдли.

– Да ерунда! Налей себе еще, старина.

Гость внезапно вскочил с кресла, будто очнувшись.

– А с какой радости мне напиваться?

– Выпей и забудь! Дело прошлое.

– Уф! Мне бы холодной воды на голову. Я должен подумать… Какого дьявола я вообще тут делаю – у тебя?!

– Да не валяй ты дурака! Не хочешь пить, так давай поговорим о хорошем – плохое и забудется. Нам что, больше вспомнить нечего? Хотя бы старика Джейсона, боксерские перчатки… Интересно, смог бы ты теперь выйти на ринг?

Темпл молча смотрел на него, повернувшись спиной к огню. В голове мутилось от выпивки, старая ненависть застилала глаза. Он все больше мрачнел, перебирая в уме оскорбления.

Финдли выругался про себя. Он видел, что собеседник едва сдерживается, да и ему самому сердечное гостеприимство давалось все труднее. Но что поделаешь, надо было продолжать.

– Не забыл Джейсона и его науку? Старик все же сделал из нас боксеров, хоть сам и неуклюж был как слон. Помнишь ту потасовку в забегаловке на Гауэр-стрит?

С показной беспечностью Финдли оттолкнул кресло, выскочил на середину комнаты и завращал кулаками, шутливо подражая манере старого призового бойца[85]. Затем выхватил из стенной ниши боксерские перчатки и натянул их.

Зловещее молчание гостя действовало на нервы. Похоже было, что показным весельем его не пронять, но Финдли не терял надежды.

– Довольно кукситься, приятель! Если мир видится в черных красках, выпей и развеселись. Ни одна женщина не стоит мужской дружбы – так оно и есть, ты совершенно прав! Давай-ка лучше сразимся в этих новых перчатках на четыре унции[86] – ничто не способно так разогнать кровь и поднять дух.

– Ну ладно, – буркнул Темпл, отвлекаясь от своих мыслей. – Где у тебя другая пара?

– Там, в углу, на шкафчике с минералами. Отлично, черт возьми! Разомнемся, как в старые времена.

Темпл шагнул в угол, ощущая нервную дрожь. Он твердо намеревался победить, хоть и был легче весом, но затея казалась глупым мальчишеством по сравнению с тяжким злом, причиненным ему когда-то. Протянув руку к перчаткам, он задел лежавшую рядом китовую буллу. Искушение обожгло вспышкой молнии. Он надел перчатку на левую руку, а правую сунул в полость буллы. Массивная кость удобно облегала кулак – ну точь-в-точь боксерская перчатка, разве что без большого пальца. Идея сыграть злую шутку сразу подняла настроение. Насколько она будет злой, Темпл еще не решил.