С иллюминациями что-то не заладилось. Средняя загоралась урывками. Появились затылок и ухо Принца Уэльского, но полностью профиль не вырисовался. Масштабная картина справа получилась, а огненный корабль слева с шипением погас, и от него осталась лишь грот-мачта. Зрители принялись шутить, заулюлюкали. Можно было разглядеть, как пиротехник прикладывает к носу фигуры штырь с накрученным на него фитилем.

И тут разразился шторм. В сумрачном небе прямо над нами грянул гром. Он сопровождался вспышкой молнии и прозвучал так, будто у самого уха пальнули из пушки. Ни до, ни после я не видел такой молнии. Она была ярче дневного света. Все это длилось мгновение, никто не успел даже пошевелиться, но, по ощущениям, прошла целая вечность. Никогда не забуду, как огромная толпа, озаренная призрачным светом, замерла с разинутыми ртами.

Гром, вероятно, продолжал греметь, хотя мне запомнился только первый раскат. С минуту я изумленно стоял в наступившей темноте, затем осознал, что из желтых огоньков вновь сложились плечи и голова Принца Уэльского, а люди вокруг суетятся, переговариваются, смотрят на небо. А потом ударил хлесткий град.

Поднялась суматоха. Те, кто предусмотрительно захватил с собой зонтики, спешно их раскрывали.

– Я – домой, – сказал Бейли.

И мы побежали вместе со всеми к домам в другом конце парка.

То был незабываемый шторм. Молния сверкала непрестанно, грому, казалось, не будет конца. Один раскат следовал за другим. Вспышки озаряли огромный парк, запруженный людьми – тысячами черных бегущих фигурок. Они кричали и улюлюкали, а некоторые дамы до неприличия высоко подбирали юбки, чтобы бежать быстрее. Град падал из поднебесья рваными серыми полосами. Сверкала молния – ослепительно-белая, с синей каймой! Кое-где тропинки упирались в низкие ограждения, выставленные, чтобы в этих местах отросла трава, и тогда в людском потоке образовывались заторы, как бывает с водой, обтекающей валун или скалу. Далеко позади с шипением затухали бледно-желтые огоньки иллюминаций. Профиль крупной фигуры теперь проступил полностью, но спина уже выгорела. Вспучившийся под ударами града пролив Солент[60] и далекие башни замка выглядели лилово-синими.

Мы быстро промокли насквозь, хотя и мчались со всех ног. Каким-то образом нам удавалось держаться вместе. Поначалу Бейли, который, накрыв голову пиджаком, издавал подбадривающие вопли, сумел обогнать остальных, но потом он споткнулся о коварное ограждение в конце лужайки. Вперед вырвался Уайлдерспин, а Бейли, растерявший энтузиазм, замкнул нашу четверку. Наконец нам удалось вырваться из людского потока. Мы жили на Чолмондели-парейд, в доме номер шесть с видом на море. Основная же масса народу сосредоточилась у трех главных выходов из Коммон. Гостиница Крикетерс-Инн кишела людьми, толпа стремилась прорваться внутрь.

Уайлдерспин, похоже, не собирался сдавать свои лидерские позиции. Я совершенно запыхался и уже почти сбавил ход, а он ближе к дому сделал рывок. Третий приятель, по фамилии то ли Прайор, то ли Прейор, бежал прямо за мной. Сзади слышались шлепанье его ботинок по лужам и прерывистое дыхание.

В тусклом свете уличного фонаря я увидел, как Уайлдерспин взлетел по ступенькам крыльца. Неистово полыхнувшая молния отчетливо и ярко высветила дом. Не наш!

Судя по темным, безжизненным окнам, он пустовал; с оштукатуренного парапета свисало что-то черное. К моему удивлению, дверь перед Уайлдерспином приоткрылась, затем все снова скрылось во мраке. Дверь захлопнулась.

Я выпалил что-то вроде того, что попаду домой первым, и, посмеиваясь над упустившим свой шанс Уайлдерспином, взбежал по ступенькам к двери с номером шесть и постучал дверным молотком. Третий приятель почти наступал мне на пятки. Следом появился запыхавшийся Бейли.

– Не повезло старине Уайлдерспину! – воскликнул он.

– Действительно, – поддакнул я. – Шарится в темном коридоре, недоумевая, почему в холле нет света.

Тяжело дыша, мы ждали, что удрученный Уайлдерспин вот-вот появится на крыльце соседнего дома. Все слишком запыхались, чтобы разговаривать. Спустя минуты две открылась наша дверь.

– Дурака валяет, – сказал долговязый. – Идемте внутрь, пусть догоняет.

– Айда, Уайлдерспин! – прокричал я.

Долговязый уже стоял в холле, роняя капли воды на линолеум.

– Надо пойти переодеться, – сказал он. – Забудьте про Уайлдерспина.

Дверь дома номер семь клацнула и снова захлопнулась.

– Я иду к нему, – объявил Бейли. – Он такой чудак.

Бейли высказал вслух мои опасения. Уайлдерспин был одним из тех странных, впечатлительных людей, которые пугаются собственной тени. Однажды я чуть не довел его до нервного припадка тем, что мазнул ему по уху колоском во время загородной прогулки. Вряд ли он стал бы по доброй воле прятаться в пустующем доме после наступления темноты.

Без дальнейших рассуждений Бейли перелез через перила. Необходимо упомянуть, что дома образуют длинный ряд, окаймленный общей террасой. Крыльцо у каждого свое, но входные двери расположены попарно.

– Сэр, позвоните, когда надумаете заходить, – сказала молодая горничная, не слишком церемонная с постояльцами, как то нередко бывает в пансионах, и закрыла дверь.

Я последовал за Бейли.

Дверь в дом номер семь медленно и очень тихо приоткрывалась. Полоса света на полу ширилась, но остальной коридор был погружен в темноту и безмолвие. Бледный свет из окна отчетливо освещал лишь ступеньки лестницы, уходившие вниз. Мы замерли в нерешительности. Дверь остановилась, затем снова медленно закрылась.

Мы переглянулись.

Все это казалось какой-то ловушкой. Я заколебался.

– А к черту! Чего бояться?! – воскликнул я и распахнул дверь.

Вспышка молнии озарила холл.

Успеть разглядеть что-то при свете молнии можно, только если хотя бы примерно знаешь, куда смотреть. Пустой холл был виден очень отчетливо, вплоть до пятна на полу там, где раньше стояла вешалка для шляп. Мелькнул черный квадрат окна у лестницы, на верхней ступеньке которой лежало что-то большое и темное.

Я достал из кармана спичку и зажег ее. Она потухла. Вошел Бейли, закрыл за собой дверь, и я зажег новую спичку.

Все это происходило в тишине. Спичка вспыхнула, и мы оба вздрогнули.

– Уайлдерспин, дружище! Что с тобой?! – воскликнул я.

Наш приятель полусидел-полулежал на верхней ступеньке, вжавшись в стену и уставившись за поворот лестницы, куда не проникали наши взгляды. Рукой он словно загораживался от какого-то видения.

Внезапно огонек спички мигнул и погас. Раздался стон, кто-то наткнулся на меня в темноте и судорожно схватил за пальто, едва не сбив с ног. Признаться, я здорово перепугался и, защищаясь, инстинктивно вскинул руку, но тут же понял, что это Уайлдерспин.

– Спасите! Помогите! – кричал он.

Его страх передался мне. Бейли, по-видимому, тоже, поскольку он рванул дверь на себя. Мы все вывалились на улицу. Уайлдерспин всхлипывал и цеплялся за меня.

Дверь захлопнулась, а потом все так же тихо и зловеще начала открываться. Это было уже слишком. Мы поспешно спустились с крыльца.

Уайлдерспин всхлипывал все громче. Нам навстречу спешили смеющиеся люди под зонтами.

– Уведем его отсюда, – предложил Бейли. – Он до смерти перепуган.

Должен признаться, уже стоя у своей двери, я не отрывал взгляда от соседнего крыльца в ожидании неизвестно чего. Мы помогли Уайлдерспину подняться наверх, усадили на кровать. От расспросов не было бы толку. Он дрожал и неотрывно глядел куда-то перед собой. Казалось, испуг застыл на его лице навечно.

Наконец мы решили влить в него немного бренди для придания храбрости, но стало только хуже. Тогда мы уложили Уайлдерспина в постель, и он несколько успокоился. Вскоре он тихо заплакал в подушку, как какой-нибудь юнец.

– Я схожу в седьмой, если кто-нибудь со мной пойдет, – предложил долговязый.

– Черт! – воскликнул Бейли. – Пусть меня лучше сожрут вампиры, чем собственное любопытство.