— Что еще нужно знать, Адская Летучая Мышка? — спросил Рафф одновременно нежным и веселым тоном. — Мы любим пиццу и фильмы ужасов.

— Ножи и огонь, — добавил я.

— Мы любим тебя и этот цирк.

Я опустил голову между ее раздвинутых ног, мое лицо было так близко к ее расплавленной плоти, что я мог видеть, как ее клитор дернулся под моим взглядом. От запаха спермы Алистера, сочащегося из ее щели, у меня подкосились колени.

— И эту киску. Мы чертовски любим эту киску.

Ее красивые розовые глаза излучали жар, но я опустил ее майку обратно на бедра и сделал шаг назад, прежде чем нарушу свое слово не прикасаться к ней сегодня вечером.

— Э-э, я имела в виду, расскажите мне о своем прошлом.

— Ну, э-э… — Рафф потер ладонью затылок, отчего его яблочно-зеленые волосы торчали во все стороны.

— Алистер завербовал нас в «Грешники Сайдшоу» около пяти лет назад.

— До этого рассказывать особо нечего, — добавил я. — Мы были артистами, по сути, придворными шутами напыщенного ублюдка, высшего демона по имени Чума. Одного из четырех всадников апокалипсиса.

— Подождите, Всадники Апокалипсиса реальны?

— Ага. Раздор создал их, чтобы уничтожить мир.

— Почему они еще не сделали этого?

Мы с Раффом синхронно пожали плечами.

— Он передумал. Они все ужасные, древние, несостоявшиеся ублюдки. Предположительно, они испробовали практически все, чтобы заставить его изменить свое решение, поскольку они не могли сделать это без разрешения монарха Ада. Все, что их волнует, — уничтожить Верхнюю Сторону. Думаю, ты не можешь их винить, поскольку именно для этого они были созданы.

— Итак, что заставило вас решить покинуть дом и работать на Алистера?

— Ну, у тебя нет особого выбора, когда тебя продают тому, кто предложит самую высокую цену.

Мэг перестала жевать колбасу. Ее глаза округлились.

— Продают? Подождите. Вы были рабами? Я думала, вы, ребята, сказали Алистер завербовал вас.

— Купил, завербовал. Помидор, томат какая разница.

— Нет, к черту помидоры. Есть огромная разница. Свобода воли и принуждение — есть разница.

Мэг закончила завтракать и протянула пустую тарелку Раффу. Он взял ее, сурово взглянув на нее, прежде чем положить в раковину.

— Не забывай, тебя тоже купили, Адская летучая мышка.

Ее покрасневшие щеки стали еще ярче, а аура расцвела разочарованием.

— Это другое. Я продала себя. Это был мой выбор.

— Поверь мне, детка. То, что Алистер купил нас для цирка, было лучшим, что когда-либо с нами случалось. Если бы мы не присоединились к «Грешникам Сайдшоу», мы бы никогда не встретили тебя.

— Даже если мы все еще рабы, Алистер чертовски хорошо скрывает этот факт. Нам платят. Мы можем бродить по Верхнему миру в свободные вечера. Нам больше не нужно заниматься сексом с теми, кого мы не хотим.

Рафф бросил на меня еще один ядовитый взгляд. Дерьмо. Мне следовало бы пропустить последнюю часть.

Ее губы раскрылись в беззвучном вздохе ужаса.

— Подожди. Чума заставлял вас заниматься сексом?

Взяв ее за бедра, я стянул ее со стойки и поставил на ноги между мной и Раффом. Она так плотно прижалась к нам, что наши громыхающие сердца бились как одно, а воздух из легких, казалось, смешался.

— Не надо, — сказал я, затаив дыхание, потерявшись в ее розовом взгляде. — Не жалей нас. У нас все в порядке.

Рафф выгнулся и прошептал ей на ухо:

— Особенно теперь, когда у нас есть ты.

Ее зрачки расширились, а ресницы затрепетали, когда слова, казалось, проникли глубоко внутрь нее, проникая в самую душу.

— Я начинаю думать, что не заслуживаю вас двоих.

Рафф выразил возмущение этим приговором, но я встретил ее заявление понимающей ухмылкой.

— Почему? Потому что ты хранишь от нас секреты?

Мой близнец смущенно посмотрел поверх головы Мэг, но я проигнорировал его.

Рот Мэг принял форму буквы «О», когда пришло осознание.

— Ты не спал.

— Правильно, Предвестница. Мне достались места в первом ряду на твое маленькое грязное свидание с боссом. Итак… — Я прижал палец к ее подбородку, поднимая ее взгляд на мой. — Что за секрет об Алистере?

19

Три дня спустя.

Будучи любимым питомцем Раздора, боль мне не чужда. Еще до того, как верхний мир смягчил его, он был жестоким хозяином. Алистер закалил меня, сделав из меня нечто более сильное, чем я был раньше. Он взял мой хаос и превратил меня в идеальный инструмент. Я могу сосать член, но могу и убить. Я могу даже работать в цирке и заставить толпу просить есть у меня из рук.

Выдерживать пытки — это, как там люди говорят? Ах, да. Легкая, блядь, прогулка.

Чем больше они причиняли мне боль, чем больше у меня текла кровь, тем более очищающим это было.

Потому что даже Всадники не знали истинного определения агонии, пока не испытали на себе всю степень гнева Раздора. Алистер обрушит на этих ублюдков адскую бурю, как только узнает об их извращенном плане.

Мне просто нужно взять себя за яйца, чтобы освободиться.

Я не мог пошевелиться, пока не вытащу из живота адамантовое копье, что было невозможно, поскольку они наблюдали за мной каждую чертову минуту, днем ​​и ночью. Мне нужно было отвлечься.

Вызов собак был единственным планом, который мне удалось придумать. Я сидел здесь, пытаясь найти способ освободиться, не подвергая опасности свою стаю. Все что придумал, было херней. Собаки были единственным выходом, и осознание этого причиняло больше боли, чем зияющая дыра в моем боку.

Моя стая состояла из свирепых зверей, повидавших свою долю войн и резни. Но это Всадники гребаного Апокалипсиса. Мой багаж и рядом не стоял.

Выдержать пытки было легче, чем подвергнуть опасности моих собак. Но я любил Алистера больше.

Будь я проклят еще раз, если бы собирался сидеть здесь и позволять Всадникам навязать метку Лилит Алистеру, чтобы эта жаждущая власти сука оказалась достаточно высоко в демонической пищевой цепи, чтобы организовать конец смертного мира. И, наконец, перетащить Алистера в Нижний мир в качестве ее связанной пары.

Время истекало. Вскоре он начнет искать меня. И будь я проклят еще раз, если бы позволил ему попасть в засаду.

— Пора просыпаться, Дворняжка. Новый день.

Я не спал, почти не сомкнул глаз. Я лишь притворился спящим, чтобы уловить отрывки из их разговоров. В основном они просто трахались и злорадствовали о том, как у них все хорошо и что они сделают в «память» Раздора. Как будто он умер.

Для них, вероятно, так и было.

Я открыл глаза как раз вовремя, чтобы увидеть, как черный ботинок Смерти метнулся вперед, нанося сильный удар по рукоятке копья Чумы. Я заскрежетал зубами, когда боль терзала мой организм. Из моей раны хлынула свежая кровь.

Я застрял здесь на три дня. Ни еды, ни воды. Поссать некуда, кроме как здесь, на грязном ворсистом ковре мотеля.

Мое тело это не волновало. Абсолютно наплевать.

Взгляд Смерти упал на мои колени. Его бровь выгнулась, когда он заметил выпуклость. Он взял косу и просунул лезвие под пояс моих штанов, разрезая ткань. Моя эрекция вырвалась наружу, и все в комнате обернулись, чтобы посмотреть.

— У него… у него стояк, — Сказал Смерть, сморщив нос от отвращения. — Что с тобой, черт возьми, не так?

Я приоткрыл губы, обнажая клыки.

— Очевидно, ты никогда не видел ни одного моего шоу. Если бы ты посмотрел, ты бы знал, что боль — это моя страсть. Обычно я предпочитаю ее причинять, но обратная сторона — хорошая смена темпа.

Глаза-бусинки Смерти сузились в осколки.

— Меня от тебя тошнит.

— Тебя тошнит, Смерть? — Я прислонился головой к стене, провел языком по пересохшим губам — обезвоженная кожа трескалась и кровоточила, когда мои губы растянулись от моей маниакальной улыбки. — Какая честь.

Астрид оторвала голову от груди Войны, который прижимал ее к себе.