Я по случаю слушал это препирательство из длинной галерейки, в которую привезли наново написанные родовые портреты. Вышел посмотреть на развеску — а тут цирк сверх программы показывают!

Нога у Пахома после Мотиного концерта вела себя куда лучше обычного, и он так резво принялся теснить посыльного, что и на улицу выпер бы, если бы тот не вцепился в дверные створки.

— Погодите! Я не… — сдавленное пыхтение, — не могу… вер… нуть… ся… без… кота!

— Руки убери, теребень непонятливая! Все узоры изляпал!

— Да погодите же! Ваша светлость! Ваша светлость!!!

— Щас! Князь тебе разбежится посыльных с поклонами принимать!

— У него будут неприятности с ректоратом!

— Обрыбится твой ректорат, Пожарскому козни устраивать! — распалялся Пахом.

Я не торопился вмешиваться. С противоположной стороны коридора, выходящего в зимний сад, сцену наблюдал некто, чьи маленькие домашние туфельки выглядывали из-за массивной двери.

— Кот — единица подотчётная, более сотни лет на балансе Академии значится!

— Значится — перезначится!

Последний аргумент явно был позаимствован у младшего поколения обитателей особняка.

Со стороны зимнего сада послышалось топанье двух мелких пар ботинок.

— Бегаете там, а вон тот длинный пришёл Матвея забрать! — страшным громким шёпотом кинула обвинение Стешка.

— Как это? — хором испугались пацаны.

— Как это — забрать⁈ — возмущённо материализовался в глубине коридора Матвей.

— Вот он! — обрадованно закричали все трое мелких.

— Секундочку, молодые люди! Я разберусь с ситуацией, и мы продолжим игру!

Манул пушистым шаром выкатился в прихожую, прошествовал к толкающимся в дверях мужчинам и откашлялся.

— Вот! Подотчётное имущество! — заорал посыльный.

— Вы ЗАБЫВАЕТЕСЬ! — если магический кот хочет высказаться громко, это будет ГРОМКО и с такими модуляциями, что в ушах у всех засвербело и даже как будто ватой заложило. — Молодой человек! Извольте вернуться по месту вашей службы и сообщить, что необходимое условие прекращения моего пребывания на попечении Академии ВЫПОЛНЕНО! О чём заведующим материальной частью должен быть составлен соответствующий ЦИРКУЛЯР! Дальнейшее бумагомарательство ни меня, ни моего нынешнего хозяина НЕ ВОЛНУЕТ! Вам ЯСНО⁈ — кот выпустил внушительных размеров адамантиевые когти и выразительно почесал шею. — Или объяснить практически?

— Ясно, — совершенно честно ответил посыльный. Пахом, пользуясь его замешательством, выпихнул парня на крыльцо и захлопнул дверь перед его носом:

— Ходят тут всякие!

— Ты бы ложечки-то проверил, — посоветовал кот и, распушив хвост, умчался играть в прятки.

Да уж, скучно у меня точно не будет.

ОБЩИТЕЛЬНЫЙ ЗМЕЙ

После того, как Кош отстал от Горыныча с реабилитацией, Змей стал частенько ко мне захаживать. Постепенно при его появлении перестала вздрагивать обслуга, а Осьмуша даже (после пары подробно изложенных Змеем старинных рецептов) начала готовить ему какие-то специальные угощения.

А уж когда у меня Матвей поселился! Кто его спроектировал, ну-ка? Горыныч! Пусть он к зверюшкам своим и не относился также близкородственно, как я к Кузьме, но создателем и воспитателем для всех магических животных был хорошим, так что поговорить им нашлось о чём. К тому же Горыныч соскучился по общению ещё больше, чем Матвей.

Вообще, я надеялся, что пройдёт некоторое время, и Змея попустит, но пока он прям аж трясся — так ему хоть с кем-нибудь поговорить надо было. Я его, конечно, прекрасно понимаю: посиди-ка несколько столетий в компании двух (и более) сумасшедших голов. И вроде как, донимали они его безмерно, а как исчезли…

— Понимаешь, Митька, — жаловался мне Змей, — сижу в горах — и такая тишина вокруг, аж жуть накатывает. Как это Кош говорит?.. А! Паникёрские атаки! Натурально, колбасит меня — срывайся и беги куда-нибудь, где живые люди есть. Ты не обижайся, а? Кош сказал, скоро пройдёт. Можно я пока к тебе похожу?

— Да приходи, брат! Мой дом — твой дом! Смотри, только не выдай меня.

— Могила! — обрадовался Змей и практически у меня поселился.

Благородно сопровождал меня в случаях, если поездка обещала хоть микроскопическую возможность с кем-нибудь подраться. К примеру, в вечерние походы до музея — обязательно! А вдруг враги⁈ А тут он, в засаде!

И, конечно же, отметил бдительным оком сестрёнок Дайго.

— Слушай, Митька, какие цацы! — восторженно заценил он после первого же наблюдения. Обычно после марафона с Момоко я стараюсь упасть и уснуть, но Горынычу хотелось жизни и общества, и он затащил нас в какой-то ночной ресторан. Теперь мы изучали меню и слушали Горынычевы умозаключения: — Похожи на магическую антипару. Спорим, которая в короткой юбке — даёт всем, кто попросит?

— Слышь, ты губу сильно-то не раскатывай, — для порядка предупредил я.

— Понял, принял. А вторая тоже твоя?

— Про вторую у Кузьмы спрашивай.

— У К… — Горыныч с потрясённым лицом обернулся к Кузе, сразу севшему очень прямо. — Не понял… Это что — шутка такая?

— Да какие уж тут шуточки, — усмехнулся я. — Волнуюсь каждый раз, как бы дедушкой раньше времени не стать.

Кузя поперхнулся аперитивом, и Горыныч от души постукал его по спине:

— Слышь, Кузьма, — он понизил голос, — а ты как её, ну?.. Не, я конечно те фотки с суда видел, когда ты Салтыкову ответ в естестве показал, это прям бомба была, и вид такой, — Горыныч потряс рукой со сжатым кулаком, — натуралистический. Только он холодный же, а?

Вот не думал я, что Кузьма способен краснеть.

— При всём уважении, Тихон Михайлович, я предпочёл бы воздержаться от обсуждения этой темы.

— Да ладно, чё ты! — почти обиделся Горыныч. — Дедушке чисто технически интересно. Вот спроси меня что-нибудь по женской части — я тебе такого из опыта расскажу!

— Уймись, натуралист! — притормозил Горыныча я. — Чего тебя не смущает, что он сидит вот, ест-пьёт, а? А тут прям заколыхался. Сказано тебе: вторая занята — и точка.

Горыныч надулся:

— Что и лису тоже поё-э-э… пользуете?

— Лису забирай, — щедро разрешил я, — нам она без интересу. Только вокруг музея почём зря мечется.

Змей приободрился и серьёзно кивнул:

— А ведь надо заняться лисой. Чего она, в самом деле? Этак скакать в ответственный момент — можно ведь и ненужное внимание общественности привлечь, правильно я говорю?

— Правильно, — согласился я.

— А лисички — они девки такие интересные. До этого дела охочие. Надо только её как следует впечатлить, как-то оно у них на выплеск эмоции завязано. Удивить можно до изумления. Или, скажем… напугать…

Тут явился официант и прервал Горынычевы измышления.

ГОРЫНЫЧ И ЛИСА

Но думать о лисе́Змей не перестал.

И в вечер нашей следующей встречи привёл в исполнение свой «коварный план по обольщению» молодой (явно моложе Горыныча), но перспективной (хо-хо!) лисички, о чём и рассказал нам во всех подробностях немедленно, как только этот план дошёл до своей логической точки.

Каэде в очередной раз нареза́ла круги вкруг музея, когда сзади её похлопали по плечу. Это было неприятно — Каэде привыкла думать, что всегда распознает приближающегося, будь он хоть магом, хоть воином. Она раздражённо обернулась и…

— Предки мои!.. — только и смогла пролепетать Каэде.

Этот змей был явно моложе Хэби. Но не юн, вовсе нет. В нём чувствовалась зрелая сила и мощь, а за основным образом угадывался силуэт боевой ярости, у которого было двенадцать голов. Целых двенадцать! О Хэби такое даже в сказках не рассказывали. Да и размерами Хэби, пожалуй, уступал. Каэде с трудом проглотила ком в горле, сморгнула… Напротив стоял мужчина чуть выше среднего роста, какого-то не совсем русского вида (о-о-о! не спрашивайте, это же ужас, как они тут все похожи друг на друга!), в чёрных волосах проблёскивала седина.