— Чё уж сразу забыл⁈ Вполне себе вспомнил. Кто, ты думаешь, твоих волчков муштрует?

— И что, волчью шкуру примерил?

— Ха! Фенрир обзавидуется!

Что-то я уже запамятовал, с чего мы спор начали…

— Ладно, давай так: ты на меня с превращениями не наседаешь, а я Болеслава на себя возьму. Он к тебе за разъяснениями явится — ко мне его отправишь. Спихнёшь всё, по своей любимой привычке, на младшего.

Змей посопел.

— А из тебя такой бы славный дракон вышел. Или, к примеру, медведь.

— Каждому своё, брат. Может быть, потом, когда время поспокойней наступит. А пока будем делать то, что мы лучше всего умеем.

СОБИРАЕМ ПОСЛЕДНИХ

В кабинет заглянула Осьмуша:

— Дмитрий Михалыч, говорят, ещё кого-то ждём? Так не велите ли чаю подать?

— Велю. Незачем людей голодом морить. Подавай, милая.

За столом было нервно. Ребятишки сидели как на иголках, да и многие взрослые тоже. Фёдор, пытавшийся одновременно решить сотню вопросов, почти и не ел:

— Я, ваша светлость, позвонил в Засечин, дал указания, чтоб приготовили хоть временные комнаты, народу ведь разом прибудет довольно много.

— Болеслава посчитал?

— Конечно, а как же иначе.

— А сёстры Дайго где? Я смотрю, к столу не вышли.

— Так забрали же их. Вы пока в подвале… разбирались, прибыл их старший наставник.

— Наставник? Не наставница?

В этом месте у Котьки глаза аж засветились, ну как было не спросить:

— Сам видел?

— Видел, Дмитрий Михалыч! Сперва у ворот как облако стало, белое-белое, и в нём как будто огромный змей ворочается. А потом — раз! — и дедушка стоит, невысокий такой, седой-седой. Ниппонки на него в окно посмотрели, признали, значицца, да в сад к нему и выскочили. А он снова белым летучим змеем оборотился, на спину их взял, да и в небо — тык-тык, заизвивался, как по лесенке! — Котька живо помогал рассказу руками. — Так и улетели.

— Неужто сам Хэби явился? — удивился Змей. — Старый он, тяжеловато ему должны путешествия даваться. Эх, жаль я его не повидал.

Кузьма хмурился. Я обратился к нему намеренно вслух:

— Что думаешь?

— Думаю: совсем ли улетели или в посольстве своём сидят? Помощь не нужна ли? Может, этот дед зря их забрал? А ну как мародёры на них полезут?

— Сносился бы ты, узнал, что ли?

— Прямо сейчас и сгоняю, — Кузьма поднялся, а следом за ним, неожиданно — Змей:

— Я, князюшко, тоже кой-куда мотанусь. Быстренько.

Я вспомнил про отложенное, да так и забытое дело:

— Уж не до одного ли греческого ресторанчика?

— А ты откуда знаешь? — удивился Змей. Я усмехнулся:

— Птичка на хвосте принесла.

— Я бы некоторым птичкам хвостики-то поотрывал бы, — пробормотал Змей. — Всё, я быстро. Кузя, пошли со мной, оттуда до ниппонского посольства рукой подать.

Город, с утра ещё выглядевший обыкновенно: чистенько и по-столичному нарядно, превратился в хмурое и неприветливое место. Откуда-то доносились крики драки, бились стёкла и тянуло едким дымом. Кузьма выскочил из портала в мелкой «комариной» форме и понёсся по улице в сторону ниппонского посольства. Завернув за угол, он понял, что оно и горело. Пока не само посольство, а какой-то сарай, ошалело раззявивший болтающуюся на одной петле дверь. Так-так, людишки уже пошли пограбливать.

Тут-то Кузьме и развернуться бы домой, но в тот же миг внутри посольства загремело и чей-то нетрезвый голос длинно и цветисто заматерился, а второй, пониже и погрубее, принялся однообразно кричать:

— Кусаться? Вот так ты кусаться? Ах, стерва! Н-на! Н-на! Будешь кусаться, тварь⁈ Н-на!

Кузя мгновенно изменил своё решение и устремился внутрь дома. «Стерва»! Мало ли, вдруг ниппонцев перебили и теперь издеваются над принцессами? Версия была маловероятной, но он должен был проверить.

Крики доносились из подвального помещения. Меч скользнул вдоль уходящей вниз лестницы, мимо распахнутых дверей. Большинство из помещений были подсобками и кладовками, из очередного проёма торчали вывалившиеся пуком навстречу мародёрам мётлы и грабли. Из-за поворота донеслось:

— Ах ты, тварь волшебная! Н-на! Н-на!

Снова закричала девушка. Нет, это была не Сатоми, и даже не Момоко. Но теперь Кузе было всё равно. Твари волшебные вам не нравятся? Ну-ну, поглядим.

За поворотом открылась неприглядная любому нормальному человеку картина. Два неопрятных и не вполне трезвых мужика жаждали немедленной и бурной утехи с лисой (в женском теле, но с безжизненно болтающимися хвостами), запертой в клетке наподобие звериной. Для этих целей они уже спустили штаны и теперь дёргали к себе лису, прикованную на цепь за адамантиевый ошейник. Похоже, что кицунэ сопротивлялась и поначалу пыталась кусаться, за что её подтягивали вплотную к прутьям и били чем ни попадя, пролезающим сквозь решётку. В ход шли молотки, черенки от лопат и какая-то (похоже, специальная) палка с адамантиевым набалдашником. Лиса продолжала отчаянно сопротивляться, цепляясь за прутья дальних стенок.

— А ну, дай я её по пальцам хрясну! — мужик поздоровее выдернул из рук своего подельника адамантиевую колотушку и с удивлением уставился на слегка светящееся лезвие, высунувшееся из собственной груди.

Второй тоже смотрел на это, разинув рот, даже цепь из рук выронил. Перевёл взгляд на невесть откуда появившегося парня…

— Твой напарник и ты — вы оба мертвы, — любезно сказал тот и вспорол второму живот.

Более Кузьма не обращал на душегубцев внимания. Он не стал утруждаться поиском ключей от клетки, а просто перерубил дверные петли и ушки замка и откинул дверь в сторону. Подошёл к лежащей ничком девушке:

— Прошу тебя, только не кусай меня, ты можешь сломать себе зубы.

Лиса то ли всхлипнула, то ли выдохнула — он не понял и присел рядом на корточки:

— У меня нет лечилок. Ты умеешь исцеляться?

Тут она заскулила, тонко-тонко:

— Ты разве не видишь — я не могу-у-у!

— Я вижу адамантий. Ключа нет, но есть я. Отмычки, конечно, не мой профиль, но если необходимо…

В руке у Кузьмы возникла тоненькая пластинка, вошла в фигурную прорезь замка, подстраиваясь, видоизменяясь… Тоненько щёлкнуло, и ошейник остался в руках у меча:

— Ну вот. Если ты не против, я заберу это себе в качестве благодарности. Адамантий нынче редок. И палку с нашлёпкой, пожалуй, тоже возьму.

Лиса поспешно отвернулась в угол, стараясь скрыть покрывшие лицо кровоподтёки.

— Спасибо.

— Ты справишься дальше сама? Исцеления не по моей части. Я, как видишь, больше что-нибудь отрубить. Ты не знаешь — кто-нибудь кроме тебя остался?

Кицунэ дёрнула головой:

— По-моему, все ушли. Но я не знаю точно.

— Ладно, я сам проверю.

Здание ниппонского посольства было не таким уж большим, и основная часть комнат по восточной моде была разгорожена тонкими шёлковыми и бумажными перегородками. Именно что была. Тоненькие рейки переломанных рамок вперемешку с разорванными картинами совсем не сдерживали взгляд. Он шёл по комнатам, изредка останавливаясь, чтобы проверить очередной закуток или шкаф. Никого. Всё пусто.

В одной из опустевших комнат он остановился. Здесь жила она. Окна уцелели, комната не успела пропитаться дымом улицы и хранила её запах. На стене над кроватью чернела наспех выведенная тушью надпись. Закорючки ниппонские. Кузьма постоял напротив, распахнул окно, перекинулся в комариную форму, и выскочил в дымный воздух улицы.

Пока парни летали, я занимался важным и ответственным делом: накладывал пелену безразличия на особняк. Возвращаться к разграбленным пустым стенам мне не очень хотелось — только ремонт сделали! А на одних големов надеяться тоже не резон — больно лакомым стал кусок. Полезет ведь кто-нибудь. Ну, пусть их на клочки порвут — будет это всё лежать, тухнуть…

В общем, решил я сделать особняк максимально неинтересным для кого бы то ни было. Территория большая, одним махом не управишься, поэтому я начал с крыши, потом прошёлся по парадному фасаду, дежурить на котором с этого момента оставались только големы.