Я не стал дожидаться их удара. При всей своей огромной массе дракон – удивительно маневренное существо. Один из немцев не успел среагировать и пал мгновенно, разорванный надвое. Трое других успели уклониться от гарантированной смерти.

Их стало меньше, они ослабли, но общие мысли словно бы стали более упорядоченными. Они незамедлительно попытались в едином порыве поразить меня кинетической энергией. Я пошатнулся, но выдержал – они недооценили мою массу и способность устоять на всех четырёх лапах.

На мой следующий удар они среагировали гораздо живее – они не только уклонились, но и попытались разрушить мой отражающий щит с помощью всё той же кинетической энергии. У них это несомненно получилось бы, будь на моём месте новичок, а не прошедший множество битв в контролируемых сновидениях ветеран. Щит – энергия, а энергию можно преобразить в любой её вид. Щит, что призван был отражать воздействия со стороны, я обратил в меч, карающий за ошибки – из воздуха явилось тонкое разрушающее «щупальце» и пронзило сердце второго энерговеда.

Оставшиеся два немца хотели несколько секунд поразмыслить. Ещё никогда им не встречался подобный мне враг. Уже через секунду они хотели отступить, сбежать, но чувство долга останавливало их. Я не хотел давать им ни возможности подумать, ни возможности сбежать. Если решили поднять на меня свои мечи, значит от них и погибнете.

Мы бились ещё полминуты. Третьего я победил, сбив ему сосредоточение и одномоментно лишив головы. С четвёртым получилось провернуть нечто новое – я осознал его «частоту» жизненной энергии и повернул её вспять. Как итог, энерговед распался на мельчайшие частицы. Разумы всех четырёх человек отправились в пятый мир-измерение. Может быть, их перехватили драконы-каратели. Это была слишком лёгкая битва, поэтому я позже никогда не изучал её. Какой смысл вспоминать о погибших пешках, если были враги и покрупнее?

Я пролез в шахту лифта и спустился на последний уровень. Это был один большой кабинет, совмещённый со спальней, командным центром и столовой. Мало какой человек отказался бы работать в таких условиях. Болдвина здесь не оказалось. Ниточка ещё несколько минут назад оборвалась. Но он должен был быть здесь.

Мой левый глаз рефлекторно дёрнулся в ответ на малейшее шевеление где-то в стороне. Спустя лишь мгновение прямо перед дёрнувшимся глазом остановился стремящийся поразить меня сильнейшим зарядом кинетики Болдвин, умудрившийся убедительно замаскироваться, подобно осьминогу-мимику. Рефлексы не подвели меня, и англичанин остановился в воздухе, подхваченный нивелирующей все усилия энергией.

– Со мной такой трюк не пройдёт, Болдвин, – сказал я. – Я дрался с Анугиразусом, думаешь, меня можно победить столь глупым использованием искусства энерговедения?

Болдвин смотрел на меня гневным взглядом и пытался освободиться. У него это рано или поздно получится, поэтому я завалил единственный выход с этажа, раскрошив камни и согнув металл в шахте лифта.

– Я же говорил, что мы ещё увидимся.

Болдвин, почти нивелировавший моё влияние на него, с огромной скоростью устремился в противоположный конец лабиринта. Я надеялся расшибить его об стену, но он успел повернуть кинетику собственного тела вспять и решил снова нанести мне удар в голову.

– Всё никак не угомонишься, да? – я вновь рассеял его энергию и уронил на пол, подобно камню. – Что, даже ни одного слова не проронишь?

Болдвин пусть и был энерговедом, но само по себе дарование знаний об этом искусстве не даёт ничего. Ты можешь быть хоть величайшим мастером в мордобитии или боевых искусствах, быть безумно ловким, как змея, но если ты не понимаешь, как защищать себя от чужих воздействий, то тебя очень легко будет победить. Болдвин превосходил обычного человека в силах и возможностях, спору нет. Но защищаться он не умел абсолютно.

– А что я должен сказать тебе, урод? – спросил Болдвин, вставая с пола. – Ты хочешь убить меня!

И вновь бесполезный рывок. Я отмахивался от него, как от назойливой мухи, постепенно лишая сил.

– О, я хочу не просто убить тебя. Я хочу покарать тебя за твои пороки. Использовать твой разум для того, чтобы отправить Анугиразу обратно в третий мир-измерение. Это будет славный дар.

– Хочешь помочь той, кто всей душой ненавидит человечество? Проклятый ты безумец! Она же разрушит мою страну! И разрушит твою!

– Безумец, говоришь? Но безумен ли тот, кто следует высшему замыслу?

– Замолчи! – вдруг крикнул Болдвин. – Не смей говорить эти слова!

Я оскалился, поняв, что попал в точку.

– Это мысль Анугиразуса. Мысль всех его потомков. Ты ненавидишь её. Всем сердцем и душой ты ненавидишь род драконов-карателей за эту мысль. Ты ненавидишь их за то, что они пытались привить тебе послушание, пытались открыть тебе истину, что нужно следовать высшему замыслу. Ты не хотел учиться, не хотел внимать истине. Ни ты, ни твой отец, Георг Болдвин. Вас обоих всегда называли безумными. Называли за то, что вы всегда поступали по велению собственного бесконтрольного «я»…

– Замолчи сейчас же! – продолжал кричать Болдвин, шаг за шагом отступая назад, к своему столу. – Я… Я уничтожу тебя, если не замолчишь!

Я следовал за ним. Из глаз и пасти сочилась кровь, всё больше и больше зубов показывалось в моей яростной улыбке. По телу бежало приятное тепло – я делал всё в точности, как в идеале должен делать дракон-каратель перед казнью.

– Я не замолчу, Болдвин. Ты не сможешь меня уничтожить, потому что ты отверг мудрость Анугиразуса. Ты самовольно сделал себя бездарностью. Ты никогда не думал о последствиях. Никогда не думал, к чему тебя приведёт эгоизм, жадность, гнев и зависть. Тебя всегда злило то, с какой лёгкостью Анугиразус называл тебя безумным.

Болдвин вновь зарядил руку кинетической энергией и попробовал сделать нечто вроде выстрела. Раздался крик боли – энергия отразилась от моей чешуи прямо ему в таз, раздробив бедренный сустав. Болдвин упал, едва не ударившись затылком о рабочее место. Я рассмеялся.

– Ха-ха-ха! Какой же глупый поступок! Ты всегда считал себя сильным, а Анугиразус снова называл тебя безумным. Ты считал себя мудрым, а Анугиразус снова называл тебя безумным. И снова называл. И снова. И снова! И снова!!!

Мой крик отражался от стен, был настолько громким, что даже адаптивные слуховые аппараты Болдвина не выдержали такой перегрузки и на несколько секунд отключились.

– Послушание – вот чего ты лишён. Следование высшему замыслу – вот чего ты не можешь стерпеть. Ты не способен узреть истину самого мироздания. Ты обманываешь себя иллюзией независимости. Но на самом деле ты слеп, как щенок. Глух, как червь. И ты ненавидишь себя за это. Вы все ненавидите. Вы все хотите избавиться от этой слепоты и глухоты, но…

Я начал постепенно окружать слабеющего Болдвина «щупальцами», стремясь к его разуму, стремясь к самым уязвимым точкам тела киборга, готовясь принести ему страшные страдания. Он уже не мог говорить, не мог требовать у меня остановиться, не мог угрожать мне. Он мог лишь смотреть на меня и слушать, что я говорю.

– Но разве можно избавиться от чего-то, если ты сам этого не хочешь? Разве ж можно избавиться от платонической любви к совершению зла? От инстинктивного желания вторгаться в чужой мироуклад, приходить в чужой храм со своими заветами? Такие, как ты, всю историю России приходили в наш дом, чтобы сотворить зло, поскольку вы порочны, вы не понимаете последствий. Вы приходили к нам с мечом. Хотели забрать, разрушить и опорочить то, что мы зовём Родиной. Родиной, Болдвин, а не этой страной, как вы говорите.

Я не давал Болдвину умереть. Он приближался к смерти неумолимо, становился слишком слаб. Я удерживал его разум в черепной коробке, совсем немного подпитывал, не позволяя отправиться в пятый мир-измерение, избежать заслуженного наказания.

– Вы не знали то, что знали мы. А мы знали – никто Родину не спасёт, если мы её не спасём. Мы знали – никто его не убьёт, если мы его не убьём. Ты пытался достать Анугиразу с помощью головорезов, Болдвин, пытался отомстить ей за слова её мужа, сидя в этом прекрасном кабинете. Но за чужой спиной не сидят и из чужой винтовки не мстят!