— Опиум, спирт, кокаин — у всего этого есть физиологические, сиречь — материальные механизмы воздействия на человеческий организм. «Бесами» можно назвать негативные воздействия этих веществ — они имеют свойство накапливаться и разрушать склонного к порокам человека на том же, физиологическом уровне. Наши память, мысли, эмоции и чувства — продукт химических процессов в нашем организме. Здесь задействован не только мозг. Например, в опасной или очень неприятной ситуации надпочечники, — ткнул пальцем себя в бок. — Начинают вырабатывать вещество, которое вызывает в человеке стремление как можно быстрее выбраться из опасной ситуации — например, проткнуть штыком врага или притвориться мертвым, встретив медведя на лесной тропе. Таковые вносящие изменения в функции организма, вырабатываемые внутри самого организма вещества, я предлагаю обозначить термином «гормон».
Это уже информация новая — адреналин и другие гормоны еще не открыты, и потому Сеченов задумался.
— Полагаю, у вас имеются достаточно талантливые ученики, кои смогут поработать, например, с надпочечниками овец или быков. Финансирование я выделю, и, как только у вас получится отыскать описанный мною гормон, мы встретимся снова и подумаем о последующих изысканиях.
Не будь за моими плечами Сибирия, Сеченов мог бы и забить, а так — прислушался:
— С вашего позволения, Ваше Императорское Высочество, я хотел бы провести изыскания сам.
— Выделить вам собаку для запугивания овечек? — с улыбкой спросил я.
— Найдем, Ваше Императорское Высочество! — хохотнул Иван Михайлович.
После Сеченова я встретился с владельцем мануфактуры по изготовлению игрушек — он получил от меня большой заказ на изготовление игры «Разбойники», в мои времена — «Мафия». Богачи да аристократы от безделья скучают, поэтому новинка, полагаю, будет иметь успех в мировом масштабе — инструкции на французском, немецком, итальянском, испанском и английском прилагаются. Исполнение в стиле «лакшери» — маски из лакированного дерева, красочные карточки и обтянутый кожей ларец для всего этого. Я бы и доску Уиджа заказал, чисто обесценить шарлатанов-спиритов, но она, собака такая, уже запатентована американцем, а я платить ему долю не хочу. Пока хватит и «Разбойников» — нужно прощупать рынок.
Следующий гость прибыл не на аудиенцию, а по коммерческому делу — привез мне четыре фонографа конструкции Томаса Эдисона. Ими в наших краях занимается Юлиус Блок, русский немец по происхождению и импортер всякого добра по профессии — на его счету первая завезенная в Империю партия велосипедов, популяризация этого вида транспорта и собственно фонограф, права на распространение которого в России господин Блок купил у Эдисона. Новинка уже успела прогреметь, была представлена Двору во главе с Александром и стала предметом интереса в многочисленных столичных сборищах. Сам Юлиус коллекционирует записи голосов видных деятелей культуры, и только благодаря ему в интернете можно было услышать голоса классиков — в частности, Льва Толстого. Выразив свое расположение идее коллекции, я не без удовольствия «добавился» в нее, наговорив в микрофон:
— Говорит Георгий Александрович Романов, наследник российского престола. На дворе 1891 год. Фонограф — великолепное изобретение, и я рад, что Юлий Иванович (так Блока называют русские друзья) привез его в Россию.
Юлиус по моей просьбе воспроизвел запись — шипение, скрипы и обильные помехи голосу почти не мешали. Попрощавшись с Блоком, заказал у него копию коллекции для погружения в недра государственных архивов — бесценно же! — напомнил не стесняться вешать на свои лавки герб поставщика Двора, и велел слугам унести три фонографа в мои покои. Оставшийся лично поместил в шкаф, спрятав за дверцами. Устройство для записи компромата готово! В эти святые и беззаботные времена никому и в голову не придет пользоваться фонографом вот так, а потому даже сама возможность записи моими собеседниками в расчет не возьмется еще долго. Сегодня не пригодится, но, когда придет время задушевных разговоров с армейской, флотской и гражданской верхушкой да со старшими Романовыми, записывать их будет полезно.
Остаток дня прошел во встречах с сотрудниками Министерства Двора и уделов — на них был приглашен Кирил. Итогом стало получение исчерпывающей информации о положении дел в моих личных владениях и моем личном кошельке. Первые — изрядны, потому что к положенным мне по праву рождения землям добавились унаследованные от Николая. С кошельком похуже — даже с учетом наследства от Николая, не набралось и десяти миллионов.
Выгнав пачку гофмейстеров — считай бухгалтеров — я поговорил с Кирилом на тему «сильно деньги нужны». Нужны без злоупотреблений и напряжения административного ресурса — я могу освободить кого-нибудь от пошлины с целью попилить навар, но казна от этого получит маленькую брешь. Маленькую, но неприятную — и так сквозит из всех щелей, а еще мне нужно подавать личный пример. Возможность заиметь цесаревича в пайщиках, однако, сама по себе сильно поможет в делах, а я же еще и инвестиции могу дать. Кирил обещал поискать «схемы», и я уверен — он найдет.
Солнышко за окном к этому моменту успело скрыться за горизонтом, и во дворце зажгли электрический свет. На ужин я опоздал, а потому велел принести паёк прямо в кабинет и засел за оставленные мне карты уделов — свои и Высочайшей семьи. За пару часов получилось разработать план по выгодному для нас всех обмену территориями и превращению расположенных в черноземье угодий в агрохолдинги на паях. Считай — старые добрые колхозы, которые почему-то очень любили ругать антисоветчики. Появление их неизбежно — десяток личных хозяйств хоть как будут давать меньше продукции, чем тот же десяток хозяйств, но объединенных в агрохолдинг. За пару лет мне нужно организовать такие и сделать их очень прибыльными — потом буду приводить их в пример, мотивируя землевладельцев и крестьянские общины делать так же.
Закончив, велел слугам не трогать карты и отправился готовиться к отбою. Настроение, несмотря на продуктивно проведенный день, было не очень. Медленно! Очень-очень медленно движется прогресс, и плоды с высаженных сегодня деревьев ждать придется не один год. Работы впереди столько, что хочется выть и искать поводы соприкасаться с нею как можно меньше. Привыкший к высоким скоростям разум не хочет довольствоваться игрой «в долгую», он хочет дофаминовую подпитку результатами прямо сейчас! Вот блогерство в этом плане очень хорошо — загрузил ролик и сиди смотри, как набираются просмотры и лайки. Поработал — тут же награда. Здесь мне такой лафы не светит — придется перестраиваться, и я над этим работаю.
Вторая причина расстройства — долбаный «крестьянский вопрос». Империя — страна в полном смысле слова аграрная. Большая часть крестьян живет без пяти минут в неолите с поправкою на трехполье. Трехполье в средние века было прорывом, но в наши времена… Ладно, «механика» земледелия худо-бедно починится — появятся удобрения, трактора, плуги, мелиорация и прочее добро. Но есть проблема гораздо хуже — крестьянин от «паевых обществ» будет отнекиваться до последнего. «Как так — земля общая? Кто мы получаемся? Ах, РАБОЧИЕ! Ясно, цесаревич-батюшка хочет превратить всех в батраков. Что за зверь „зарплата“? Нас не проведешь — мы теперь одною барщиной всю жизнь заниматься будем, за подачку денежную».
И с общиной крестьянской плохо — она же на человеческий фактор завязана, а значит плодит много обид и недовольств — и без общины плохо: если земля в собственности, а сыновей, например, трое, из одного участка неизбежно получится лоскутное одеяло — собственность же, раз в год не переделишь. Второй путь еще и активирует в полный рост естественный отбор на селе — это называют «пауперизация» или «закулачивание», в зависимости от идеологии исследователя. Везучий крестьянин с обилием сыновей всяко больше урожая соберет, чем сосед с худосочной клячей и с сыном единственным. Покуда климат позволяет, «худой» крестьянин еще как-то держится. Стоит случиться неурожаю, приходится бедолаге влезать в долги, из которых он рискует не выбраться никогда — приходится или идти к «кулаку» в батраки, тем самым формируя агрохолдинг естественным, так сказать, путем, либо валить в город — чернорабочими. Государству полезно и то, и это, но полагаться на один лишь отбор нельзя — пороховая бочка же, свеженькая «Искра» в деревню придет, и полыхнет на всю страну.
