— Сибирий — замечательное открытие, — похвалил Менделеев и не без смущения добавил. — Будет ли мне дозволено спросить… Я, разумеется, этим сплетням не верю! — на всякий случай выразил лояльность. — Но в английских газетах пишут, будто его формула была получена от китайцев вместе с контрибуцией.

— А газеты похуже пишут, что я нашел в Манчжурии гениального китайца и выпытал у него формулу, после чего велел отрубить ему голову и бросить тело в степи на растерзание птицам и зверям, — продолжил я за него. — Чушь, Дмитрий Иванович.

— Разумеется чушь! — покивал ученый.

Пропаганда, собака такая, в эти времена вообще не заморачивается, а гляди-ка — целый Менделеев ощутил потребность в прямом вопросе.

— Негодяи! — оскорбилась Мария Федоровна, которая, похоже, английскую «желтуху» не читает. — Я немедленно распоряжусь вручить ноту английскому посланнику!

— Он сошлется на свободу слова, — улыбнулся я ей. — Не будем отвлекаться — собака лает, караван идет. Проблемы отечественной науки ясны, а значит мы постараемся их решить. Но это — долго, а работать нужно уже сейчас. У меня, Дмитрий Иванович, имеется ряд интересных задумок, но я не ученый, а потому я прошу вас помочь, отыскав очень надежных, склонных к молчаливости, патриотично настроенных ученых.

Открыв ящик стола, я достал оттуда кипу папок и положил на стол. Открыв второй, достал кипу и оттуда. Повторив процедуру с третьим и четвертым ящиками, посмотрел на удивленно глядящего на это все Менделеева — все, что ниже глаз, скрыла от меня бумажная стена.

— В первую очередь нужно заняться этим, — положил я руку на левую стопку. — Здесь — несовершенно описанные мною в меру данных мне Господом нашим способностей способы получения лекарства из плесневых грибов рода Penicillium. Это лекарство, в отличие от Сибирия, не только купирует размножение вредных для живого существа микроорганизмов, но и убивает их. Предлагаю классифицировать будущее лекарство термином «антибиотик».

— Ваше Высочество, термин немного… — Дмитрий Иванович пожевал губами.

— Микроорганизмы тоже «жизнь», но вторгающихся в храм божий, коим является человеческое тело, убивать богоугодно, — пожал я плечами. — Далее, — переложил руку на вторую папку. — Сельское хозяйство. Здесь — способы получения химических удобрений, которые будут питать землю намного лучше навоза.

Менделеев кивнул в ожидании продолжения. Удивление на его лице начало сдавать позиции замешанной на уважении к правящей персоне, вежливо-внимательной скуке. Не верит, думает внутри папок изложены мои хотелки формата «а вот было бы неплохо изобрести панацею!». Фигня, залезет внутрь и пропадет там на несколько дней минимум. Возможно даже кушать не будет — не так интересно.

— Это, — переложил руку на третий ряд. — Никогда и ни в какой ситуации не должно попасться на глаза Нобелям и другим иностранным нефтяникам, потому что содержит способы добычи, хранения и переработки нефтепродуктов. Добыча — на перспективу, потому что все нефтяные месторождения малой глубины залегания уже разрабатываются. Наша задача — наладить добычу с глубины от километра.

— Ваше Высочество, дозволено ли мне заглянуть внутрь? — не утерпел Менделеев.

Он у нас энтузиаст-нефтяник.

— Разумеется, Дмитрий Иванович, — разрешил я.

Цапнув папочку, Дмитрий Иванович развязал тесемки и на максимально доступной для вдумчивого поверхностного изучения скорости, минут за пять, пролистал содержимое. Скука и терпение с лица исчезли, высокий лоб покрылся потом, могучие руки затряслись. Во, вот теперь реакция правильная!

— Ваше Высочество, откуда это? — спросил он, немного утратив самоконтроль. — Нобели? — сложил предупреждение с очевидно прорывными технологиями.

— Ничего украденного здесь и в дальнейшем вы от меня не получите, Дмитрий Иванович, — откинувшись в кресле, заявил я. — Откуда это все — я ни вам, ни другим всем сердцем мною уважаемым людям не скажу. Придется работать вот так — на доверии к наследнику Российского престола. У ваших коллег оно не перевелось?

— Никоим образом, Ваше Высочество! — поручился за коллег Менделеев. — Но для истинного ученого нет ничего хуже воровства чужого открытия.

— Нам повезло — этих «открытий» в мире покуда не случилось, поэтому наши мудрецы могут с чистой совестью ставить над ними свои имена. Кто именно это будет, мне все равно — я смотрю на Отечество как на единый организм.

— Улей? — улыбнулся Менделеев.

— Трутней у нас тут много, — хохотнул я. — Но я предпочитаю думать об Империи как о муравейнике.

Императрица выдавила улыбочку — с подвохом фраза-то, в муравейнике трутней нету, а значит я планирую с ними разобраться.

Хмыкнув, Дмитрий Иванович закрыл папку:

— Изготовление бура, способного пробиться на километр… Вы пользуетесь метрической системой, Ваше Высочество? — среагировал на непривычную меру длины.

— Надеюсь, что у меня получится убедить Его Величество в необходимости полного перехода на метрическую систему, — кивнул я. — Удобно будет.

— Очень удобно, — явно обрадовался Менделеев.

Франция, Германия и прочие адепты метрической системы сейчас являются локомотивом научно-технического прогресса, и переход на их систему мер и весов реально полезен. Дмитрий Иванович продолжил:

— Бурение таких глубоких скважин потребует изготовления способных выдержать нагрузки буров и передаточных механизмов. На такой глубине…

Терпеливо выслушав четыре минуты перечисления сложностей — Менделеев назвал не все, то ли из сочувствия к тёмному мне, то ли просто не знает: XIX век как бы, нынешняя «нефтянка» от будущей отличается так же, как вырезанная из дерева лошадка от напечатанной на 3D-принтере.

— Помимо упомянутых вами, нам надлежит решить и другие проблемы, — поддержал я разговор. — Среди них… — я минут семь перечислял упущенное и уходил вбок от основной темы там, где нужно.

Всё, недоверия и скепсиса не осталось, и Дмитрий Иванович навсегда отнес меня в категорию «прошаренных». Считай — записал в ученые-энциклопедисты.

— В общем — проблемы мне известны, и способы их небыстрого, но неизбежного преодоления изложены здесь, под условным названием «металлургия», — положил руку на последнюю стопку. — По-хорошему это все надлежит передать Академии наук, но она — структура государственная, а значит бюрократизированная и медленная. Кроме того — оттуда часть наработок может «утечь» к нашим соседям с Запада, а это неправильно — наработки им надлежит покупать по честной цене, пополняя Имперскую казну и позволяя нам тратить эти доходы на дальнейшие изыскания. Я прошу вас, Дмитрий Иванович, ознакомиться с этими бумагами подробнее и отыскать ученых, способных доработать мои записи и облечь их в материю, так сказать, параллельно государственным структурам. Деньги на изыскания я дам, помещения — тоже. К сожалению, им придется подписать новоизобретенный документ «подписка о неразглашении».

— Наслышан, — кивнул Менделеев. — Я, пожалуй, тоже такую подпишу, чтобы не роптали.

Просто подарок! Я бы отдарился землицей в теплых краях — под дачу — но у Дмитрия Ивановича есть особнячок в Крыму, он вообще-то в чине тайного советника, сиречь — богатый и уважаемый даже без учета научных разработок человек. Впрочем, чина без них он бы не получил.

— Спасибо за понимание, — улыбнулся я. — В таком случае буду ждать от вас вестей. Ученые с вашими рекомендательными письмами будут приняты мною при первой же возможности, но все эти бумаги, — провел рукой по папкам. — Целиком надлежит видеть только вам. Остальным стоит показывать и отдавать в работу лишь то, что потребно для их сферы деятельности.

— Будет исполнено, Ваше Высочество, — без малейшей иронии козырнул Менделеев.

Уважает!

— По-хорошему эти бесценные бумаги и причастных к ним должен защищать Конвой, — легкомысленно закинув ноги на валик кресла, заявил я. — Но я в столице третий день, о содержимом бумаг знаем только я и Остап, а значит, наделив Дмитрия Ивановича охраной, мы только вызовем подозрения. В дальнейшем, когда пойдут первые результаты, охраною озаботиться будет нужно обязательно.