— Очень… настойчивые ребята, — заметил я, просматривая бумаги.
— Весьма, — энергично кивнул патрон. — Но их можно понять. В результате деятельности мсье Мореля для “Эдельвейса” не просто вынуждены были переплатить лишний “ноль”: из-за разглашения коммерческой тайны “Эдельвейс” не смог скупить контрольный пакет акций. Им пришлось обойтись блокирующим пакетом, а это, как ты понимаешь, не то, на что они рассчитывали. Так что убытки “Эдельвейса” на этой сделке еще не закончены. Каждый раз, когда из-за отсутствия контрольного пакета они не смогут провести свои решения по этому производству, они будут добрым словом вспоминать Квентина Мореля. И в этой ситуации, в принципе, мне понятно его желание отсидеться в тюрьме лет пять, а там, глядишь, бушующее море бизнеса вынесет концерн на новую неприятность, которая затмит светлый образ мсье Мореля в сердце “Эдельвейса”.
— А тот блудня… та история, в которую он пытался втянуть Кэсс? — Уточнил я, пролистав папку до конца и не найдя ничего по этому вопросу.
— А про тот, как вы, мсье гросс Теккер, говорите, “блудняк” наш объект молчит. В своих показаниях он категорически отказался признавать угрозы со стороны “Эдельвейса” и вообще какие-либо контакты с его представителями. Утверждает, что имело место недоразумение между ним и мадемуазель Морель, и она неправильно поняла его слова либо намеренно извратила.
— Говню… Негодяй.
— Говнюк, конечно, — философски согласился мсье Алмарик. — Но он же не сумасшедший, подтверждать ее заявление. Он хочет стряхнуть “Эдельвейс” со своих плеч, а не настроить их против себя окончательно. Впрочем, это нам на руку! Это один из рычагов, которые мы задействуем.
А потом, словно спохватился и добавил:
— Но на будущее, постарайтесь запомнить, мсье гросс Теккер: не "блудняк", а "противоправное деяние", и не "говнюк", а "противная сторона!
-
Кабинеты для встреч со следственно-арестованными комфортом не блещут: перегородка, к которой вплотную примыкают два стола, стулья, и, собственно, всё. В этих кабинетах главное — конфиденциальность, обеспечивающая адвокатскую тайну.
Мы с мсье Алмариком — с одной сторону. Квентин Морель — по другую сторону решетки.
— Насколько мне известно, вы сами представляете свои интересы? — На всякий случай уточнил патрон.
— Да, все верно.
Дядя Кэсс держится с достоинством. Не похоже, что это, мягко скажем, неуютное местечко особо на него давит.
Впрочем, в его обстоятельствах единственное, что остается — держать лицо.
— Тогда начнем, пожалуй. Я — Жером Альмарик, адвокат Кассандры Морель, которая приходится вам племянницей. И мы хотим предложить вам сделку.
— Сделку? — неожиданно хохотнул мужчина. Он смотрел на нас с мсье Альмариком с видом крайнего превосходства, как человек, уверенный в том, что все идет по его плану. — Это смешно. Когда я предлагал Кэсси сделку, она почему-то посчитала, что это ниже ее достоинства, с чего бы мне теперь спасать ее шкуру? Особенно при том, что она сама же себя и подставила с этим признанием. Как она могла подумать, что я сдам родную племянницу полиции?..
Он покачал головой и поцокал языком.
Я старался не думать о том, как мне хочется по этой голове врезать.
Последние дни и так не добавляли мне хорошего настроения, особенно, после того, как выяснилось, что человек, которого я считал одним из своих ближайших друзей, оказался мало того, что убийцей, но еще и мерзким лицемером.
А тут еще и этот…
Бедная Кэсс. Как она с ним жила все эти годы?
— Мсье Морель, — Альмарик благополучно проигнорировал и насмешку, и высокомерный взгляд, и вранье, — нам известно, что Кассандра не участвовала в ваших криминальных мероприятиях после своего совершеннолетия. Вам известно, что Кассандра не участвовала в ваших криминальных мероприятиях после своего совершеннолетия. Но суду это надо доказывать, тратить на это время, ресурсы, голосовые связки. И несмотря на то, что мне было бы крайне любопытно посмотреть на то, как вы пытаетесь убедить присяжных в том, что артефакты, заряженные мадемуазель Морель действительно применялись в противоправных деяниях…
Я едва сдержал хрюкающий смех, вспомнив разговор в машине.
На самом деле, я понимал, что насчет “любопытно” шеф даже не иронизирует. Когда мы узнали, какой именно “сюрприз” Квентин Морель подготовил для Кассандры, нам всем пришлось признать, что в изобретательности этому муд… мужчине не откажешь.
У того перекупщика на рынке, с которым Кэсс водила давние торгово-выгодно-невыгодные отношения, дядя выкупил все, к чему прикасалась рука моей девушки, а потом вывалил все это богатство в качестве доказательств того, что Кэсс участвовала в его авантюрах.
— И еще интереснее мне, как вы будете доказывать, что мадемуазель Морель именно для этого их заряжала. Видят боги, я отдаю должное вашей фантазии и предприимчивости. Но время и деньги я все же ценю больше, чем театр одного известного исключительно в узких кругах актера…
Он выдержал паузу, благородно предоставляя мсье Морелю высказаться, если он того желает, но дядя Кэсс только раздул ноздри, и тогда Альмарик продолжил:
— А потому да, мы предлагаем вам сделку. Вы признаетесь, что возраст, память не та, все перепутали, и после совершеннолетия мадемуазель Морель вы не имели с ней никаких контактов до того самого момента как нашли ее для семейного воссоединения несколько месяцев назад. А я со своей стороны обещаю вам умеренный срок и комфортные условия заключения в самой надежной из возможных тюрем с добросовестными и неподкупными работниками.
Я уставился с любопытством на то, как ослу протягивают морковку.
“Осел” кривился, презрительно щурил глаза и планировал, судя по всему, нам предложить засунуть себе эту морковку в то место, которому мне тоже, наверное, надо подобрать соответствующий благозвучный синоним. Запишу это себе в домашнее задание начинающего адвоката…
— Меня и так посадят на комфортный срок, мсье как вас там, — бросил Морель. — А гарантии надежных работников можете засунуть себе…
Ну я же говорил!
Шеф, морковка не сработала, доставай кнут!
Настроение незаметно поднималось. Чувствовался азарт, удовольствие от наблюдения за противостоянием и желание в нем поучаствовать. Было острое желание разнести всю ложь мошенника по кирпичикам, натыкать мордой во все несостыковки в его пламенных речах…
Но именно поэтому, мне пока что было велено только наблюдать и подавать ручку.
Альмарик не разменивался на ерунду.
— Что ж, я понимаю, вы обижены на Кассандру, у вас с ней крайне запутанные семейные отношения, каждый совершил ошибки. И в виде жеста доброй воли, она готова пойти на все ради своего любимого дяди. Она попросила меня поднять все мои связи и использовать весь мой профессиональный опыт для того, чтобы добиться для вас условного срока и освобождения прямо в зале суда. С учетом признательных показаний и отсутствия заявивших себя пострадавших… не такая уж невыполнимая миссия. Я уверен, вы оцените ее широкий жест. Если вдруг вам нужно время, чтобы подумать, готовы ли вы принять его, а также ознакомиться с моим профессиональным профилем, то мы готовы любезно предоставить вам пару дней.
Превосходство и злорадство во взгляде мошенника (даже не хотелось его больше называть дядей Кассандры, ну его на хрен такое родство!), таяли на глазах сменяясь недоверием.
— Вы угрожаете мне… освобождением?
— Что вы! — Альмарик одарил собеседника широкой акульей улыбкой. — Разве же это угрозы? Я уверен, что те, кто ждет вас по другую сторону решетки, внятно вам объяснят разницу между угрозами и выгодной сделкой.
В комнате повисла тишина. Взгляд Мореля метался с адвоката на меня, с меня на адвоката. Он молчал, по виску стекала капля пота.
— Ручку?.. — благожелательно предложил я.
-
Когда мы вышли из СИЗО, на улице еще не успело стемнеть окончательно. Здорово. Кажется, день все же прибавляется.
