Единственный безусловный итог, подтвердилось, что Луиза меня действительно терпеть не могла. В этом без колебаний сошлись все опрошенные.
А толку-то мне с таких результатов?
Гений сыска, едрить твою налево.
Злобно надраивая очередную пробирку в приступе недовольства собой, я пропустила, как хлопнула входная дверь, и в лаборантской появились люди, кроме меня.
Вздрогнула, услышав за спиной голоса, оглянулась — и замерла.
Да, профессор предупреждал меня, что эту лаборантскую криминалисты используют совместно с артефакторами, так что скорее всего я буду в ней не одна, но этих людей я встретить в ней не ожидала.
И теперь замерла в испуге.
Вошедшие в лаборантскую Тессье и Фонтен меня даже узнали не сразу. Сначала кивнули, и только потом Фонтэн с легким удивлением уточнил:
— Морель?
Я тоже кивнула, одновременно подтверждая, что я Морель, и здороваясь, и парни прошли мимо, в ту часть лаборантской, где расположились артефакторы.
У меня же облегчение (фух, они здесь не по мою душу!) постепенно сменилось изумлением: Фонтэн? Серьезно, Тома Фонтэн?
Нет, я понимаю — умница и карьерист Тессье. Но что здесь делает Фонтэн, который вряд лиза всю жизнь держал в руках что-то тяжелее пилки для ногтей?
Представить себе “эльфа”, что-то делающего руками, было выше моих сил.
Пока парни снимали с вешалки халаты, я аккуратно сдвинулась, чтобы удерживать их в поле зрения во время работы: во-первых, расслабляться я не собиралась, и по прежнему в любой момент ждала от дружков Вива любой гадости; во-вторых — любопытство грызло меня просто свирепо.
— Что там у нас на сегодня? — Спросил Фонтэн, невыносимо элегантным жестом поддергивая рукава халата, слишком длинные для него.
— “Экспертиза артефактов”, пятый курс, — зачитал задание из лабораторного журнала Тессье. — Подготовить образцы категории три-эн и наборы для экспертизы номер шесть.
— Тогда я готовлю артефакты, — быстро сориентировался Тома, и Тессье разочарованно скривился.
Я поставила в четвертый штатив последнюю пробирку, и понесла в нейтрализатор заполненный поддон.
Загрузить, закрыть, проконтролировать прилегание дверцы. Выставить режим, выставить время…
Когда я вернулась к своим резиновым корытцам и ершикам, на артефакторской половине уже вовсю кипела работа: Жан-Шарль с сосредоточенным видом открывал деревянные коробки со стандартными наборами принадлежностей для экспертизы, и сверял фактическое наличие инструментов и реактивов со списком, а Тома деловито доставал из широкого плоского ящика разную артефактную мелочевку, вроде брошей, колец и тому подобного, помещал под лупу, закрепленную на штативе, и внимательно рассматривал со всех сторон. По итогам осмотра отправлял в одну из двух коробок, стоявших по бокам от лупы: если в правую — то молча, а если в левую — с сердитым ворчанием и обещанием выдернуть ноги “этим бездельникам”, которые “вечно филонят и очищают образцы после лабораторных кое-как, а ему, Тома, перемывать потом за ними”.
Этот ящик, из которого он доставал артефакты, в первый момент потряс мою артефактолюбивую душу до самых глубин: кто так хранит, нет, ну кто так хранит?! От родного университета я такой преступной небрежности не ожидала — и молча негодовала. Пока не обратила внимание на Тессье. Пригляделась, что именно он расставляет в наборы для экспертизы, и хмыкнула: да ведь “образцы категории три-эн” — это “артефакты третьего уровня, нерабочие”!
Ничего странного, что их ссыпали в общий ящик, как мусор: это, по сути, мусор и есть.
Хмыкнув, я выдохнула и перестала булькать.
Нет, ну, как меня, оказывается, задела возможная безалаберность в лабораториях любимого университета…
Как будто своих проблем нет.
Я нахмурилась, сосредотачиваясь на своих пробирках и своих неприятностях.
Вынуть пробирку из штатива — освободить от содержимого — ополоснуть — еще раз освободить — тщательно промыть мыльным раствором и ершиком — ополоснуть — еще раз полоснуть — поставить стекать на штатив.
Нужно поговорить со своими бывшими клиентами и попробовать через них выйти на заказчиков Луизы и попытаться их разговорить.
А что мне это даст?
Что мне это даст, что мне это даст… Ну, как минимум, попробую прояснить ситуацию с деньгами, которые то ли были, то ли не были. Прощупаю на предмет конфликтов.
И, в любом случае, есть шанс, что мне, студентке, скажут то, что не сказали следователю.
…или навешают на уши высокохудожественной лапши — что тоже не исключено. Но пока других идей у меня нет, попробую эту.
Увлекшись своими мыслями и нескончаемыми пробирками, я не заметила, как ко мне подошли. И поймав боковым зрением неучтенное движение рядом, испуганно дернулась, запнулась ногой за ножку стола, потеряла равновесие…
— Ты чего? — Удивился Тома, подхватив меня и удерживая от падения на лабораторный стол, заставленный грязной лабораторной же посудой.
— Ничего, — Огрызнулась я злобно, чувствуя, как сердце колотится в горле. — Какого ты подкрадываешься? Поставь меня!
— Пожалуйста. Не благодари, — невозмутимо отозвался Тома, помогая мне выпрямиться и убирая руки. — И я не подкрадываюсь. Мне место у мойки нужно.
С этими словами он взял со стола контейнер с артефактами, обошел меня, и действительно встал у соседней мойки.
Фонтэн с видом оскорбленного достоинства очищал от следов предыдущих экспертиз артефакты, а я думала, что зря дружки не берут его на силовые акции.
Не смотря на то, что выглядит Тома, как цветочная фея, силы и скорости реакции ему не занимать.
-
— Ам! — напал на меня со спины неизвестный.
Подстерег, когда я выходила из лаборатории в одиночестве, подкрался со спины и напал. Обнял, облапил. И охнул, согнувшись, когда я с перепугу саданула ему по голени ногой и локтем под дых.
— Вив! — Рявкнула я, одновременно пытаясь убедиться, что сердце не выскочило через ребра из грудной клетки и выровнять дыхание.
Гросс Теккер разогнулся и посмотрел на меня с высоты своего роста с укоризной. Но мне на его укоризну было начхать, у меня своей было завались — того и гляди, из ушей выплеснется.
— Мадемуазель Морель! Вы нанесли мне легкие телесные повреждения! — С пафосным негодованием выдал Вив, прижимая ладонь к пострадавшему солнечному сплетению. — Чем вы можете компенсировать причиненный ущерб?
— Нанесением тяжких телесных? — Проворчала я, обходя торчащего посреди коридора гросс Теккера.
— Ну, нет, эта идея мне не нравится,меняем концепцию! — Решительно объявил Вив, догоняя меня и пристраиваясь на полшага позади за моим плечом. — Стоп, Морель! Ты что, прогуляла лекцию, где нам объясняли разницу между понятиями “компенсировать” и “усугубить”?
Я фыркнула:
— Я не прогуляла, просто сейчас я слишком занята, прикидывая, какую претензию выдвинуть вам первой, мьсе гросс Теккер: “Ты меня напугал!” или “Ты нарушаешь условия нашего соглашения, пункт о конфиденциальности!”?
— Фу, встречные претензии вместо честного признания причиненного мне ущерба — как это низко!
До кампуса мы так и дошли, дурачась с самыми серьезными лицами.
И стоило только нам оказаться в моей комнате, как меня тут же схватили за плечи и притиснули спиной к двери.
— Морель! Ты думаешь отдавать мне долг?
Нет, мне бы следовало, конечно, на него рассердится — ведет он себя отвратительно, демаскирует нас и провоцирует слухи, будто мы и впрямь встречаемся. И стоило, безусловно, Вива за это отругать, но… Но губы сами расползались в улыбке, а по телу растекалось предвкушение, и потому, вместо отповеди, я пересчитала в уме наши с ним, кхм, так сказать, взаиморасчеты.
— Ты что-то путаешь, гросс Теккер. У меня расход с приходом сошлись, за все случаи полученной оплаты образовательные услуги предоставлены! Или ты имеешь в виду, что я должна еще разок вломить тебе за демаскирующее поведение?
— Не-не-не, этот долг я тебе прощаю! — Торопливо отказался Вив. — Морель. Скажи: я тебе белье купил?
