— Со мной все будет в порядке. — Мне неловко прерывать его, но я не знаю, смогу ли я выдержать то, что он скажет дальше. Это слишком много: нежность, забота, которой я так давно не получала, и у меня ужасное чувство, что я заплачу, если он останется здесь еще надолго. — Мне просто нужен отдых, ты прав.

Я не уверена, верит ли он мне, но он кивает, еще раз нежно прикасаясь к моей руке, прежде чем встать с кровати.

— Кричи мне, если тебе что-нибудь понадобится, девочка. Квартира не такая уж большая, я тебя услышу. — Он улыбается и встает, оставляя меня одну в своей постели.

***

Проходит неделя, прежде чем я чувствую себя достаточно хорошо, чтобы встретиться с Тео и Николаем. Я остаюсь у Финна на все это время, и, если бы у меня были какие-то сомнения, он — идеальный джентльмен на все это время. Он приносит мне еду, проверяет меня, ходит за обезболивающими, постоянно помогает, если мне нужна помощь, и никогда даже не намекает на то, что хочет что-то взамен. Я видела, каким жестоким он может быть, но он нежен со мной. Я все еще чувствую напряжение между нами, оно возникает каждый раз, когда его рука касается моей, или каждый раз, когда он приносит мне смену одежды, но он не обращает на это внимания. Оно просто существует, и с каждым мгновением, когда между нами появляется взгляд или чувство неразрешенного желания, я не могу не задаваться вопросом, не совершила ли я ошибку, поставив между нами такую большую дистанцию, согласившись на эту работу.

Но как я могла знать, что он окажется таким другим?

— Ты уверена, что хочешь это сделать, девочка? — Спрашивает Финн, когда мы собираемся на встречу, и стучит в дверь, чтобы убедиться, что я, по его словам, в приличном виде, прежде чем он войдет, чтобы поговорить со мной. В любом другом случае я могла бы расценить его поведение как отсутствие интереса, он не пытался взглянуть на меня мельком или прикоснуться ко мне каким-либо образом, чтобы я почувствовала себя неловко.

— Я в порядке, — заверяю я его. Я одета не совсем так, как хотелось бы для такой встречи: свободные черные джоггеры, ботинки и эластичная черная майка, которая оставляет мои руки голыми и достаточно мягкая, чтобы не травмировать еще не зажившие места на торсе. Но опять же, это они хотят видеть меня, а не наоборот. Они получат то, что я решу им дать.

— Я вызову такси для тебя, но я буду прямо за тобой на мотоцикле, — говорит Финн, когда мы выходим в его фойе. — Я не спущу с тебя глаз, Аша.

— Вообще-то… — колеблюсь я. — Я подумала, что могла бы поехать с тобой. Если ты не против.

Он удивленно смотрит на меня.

— Конечно. Ты хорошо себя чувствуешь?

— Думаю, да. — Я прикусила нижнюю губу, гадая, что на меня нашло. Я не садилась на мотоцикл со времен Джейми, и все мои воспоминания о езде на мотоцикле связаны с воспоминаниями о нем. Не знаю, что я получу, если верну все это, поехав с Финном, но я не хочу ехать на эту встречу одна. Я не хочу сидеть в такси, думая о том, что произошло, и гадая, что будет дальше.

Финн — единственный человек, с которым я чувствовала себя по-настоящему в безопасности за очень, очень долгое время. И сейчас я хочу оставаться рядом с ним. Думаю, он видит это по моему лицу, потому что кивает.

— Если тебе покажется, что ты не сможешь удержаться, просто коснись моего бедра, и я остановлюсь, — твердо говорит он, доставая другую кожаную куртку, висящую на крючке на стене. — Вот, надень ее. Она защитит тебя от асфальта, если что-то случится.

Я киваю, натягивая куртку поверх майки. Она слишком велика для меня, но в ней комфортно, и она пахнет Финном. Я сопротивляюсь желанию зарыться носом в кожу, пока иду за ним из жилого дома к месту, где припаркован его мотоцикл, и беру шлем, который он мне предлагает.

— Ехать не так уж и далеко, — говорит он, перекидывая ногу через мотоцикл, и двигатель рычит в теплом воздухе поздней весны. — Мы будем там, не успеешь оглянуться.

Прошло много времени, но все это кажется знакомым: гул мотора на кожаном сиденье подо мной, запах горячего металла и смазки, маслянистое ощущение куртки Финна под моими руками, когда я обхватываю его за талию. Я чувствую, как он слегка напрягается, и с легким сожалением понимаю, что не спросила его, как он к этому относится. Он заботится обо мне так, а я пыталась оттолкнуть его, я знаю это, теперь я разделяю с ним то, что для него, как я подозреваю, более чем интимно. Он хочет меня, и я не облегчаю ему задачу.

— Держись, девочка, — говорит Финн, его голос чуть более хриплый, чем прежде, и вот мы выезжаем на дорогу, мои волосы щекочут шею, когда ветер нагоняет на нас ветер, и я вспоминаю, как сильно я любила это.

Это странное чувство: волнение, ностальгия и печаль, собранные воедино. Не знаю, насколько хорошо я справилась со своими чувствами по поводу потери Джейми, вместо этого я просто бежала от них… Не знаю, может, именно так я должна была наконец встретиться со всем этим, но у меня нет того чувства желания сбежать от этого, как я думала. Финн — не Джейми, это два совершенно разных человека, но то, что он заставляет меня чувствовать, напоминает мне о том времени в моей жизни, когда я думала, что наконец-то получила все те вещи, которые не знала, как себе представить. И если ты начинаешь представлять их себе с Финном, их можно так же легко потерять, напоминаю я себе, когда Финн останавливается перед высоким зданием, в котором, должно быть, располагаются офисы "Королей".

— Я наполовину ожидала увидеть клубный дом в задней части бара, — поддразниваю я Финна, когда мы слезаем с мотоцикла, и он поднимает на меня бровь.

— Короли — самая богатая организация в Чикаго, — язвительно говорит он. — Вряд ли это можно назвать задворками бара.

— Я вижу. — Вестибюль, через который мы проходим, мог бы принадлежать какой-нибудь модной корпорации, все из тяжелого дерева, гранита и кожи. Я оглядываюсь по сторонам, пока Финн ведет меня к лифту, и мы заходим внутрь.

— Тео достаточно добр, — говорит Финн, нажимая на кнопку верхнего этажа. — У него есть репутация, но он честный человек, и, на мой взгляд, хороший. Он не будет заставлять тебя делать то, чего ты не хочешь.

— Хотела бы я посмотреть, как кто-нибудь из них попытается. — Я смотрю на Финна и вижу, как в его выражении мелькает что-то похожее на гордость.

— Это моя девочка, — говорит он почти безразлично, но мне кажется, что это не так. От одного этого слова внутри меня что-то сжимается и теплеет. Я вдруг отчетливо осознаю, как тесно в лифте, как легко Финн может прижать меня к стене, сколько этажей между нами и пунктом назначения.

Как будто от одной мысли об этом в пространстве мгновенно нарастает напряжение. Финн смотрит на меня, выражение его лица любопытно, а потом я вижу, как по моему лицу разливается жар, когда он тоже понимает, о чем я думаю.

— Девочка… — Это слово — почти предупреждение, произнесенное с усиливающимся ирландским говором, дающее мне понять, как близко мы находимся к тому, чтобы что-то выплеснулось наружу. Мы провели неделю в непосредственной близости друг от друга, притворяясь, что всего за две ночи до того, как я оказалась в квартире Финна, мы не были прижаты друг к другу в моей комнате в "Пепельной розе", моя рука работала между нами, пока он разливался по моей обнаженной коже. Как будто мы оба не знаем, как звучит другой человек, когда он кончает, когда наслаждение становится слишком сильным, как будто мы оба не знаем, как звучит другой, когда он наконец сдается и умоляет.

— Финн… — мой голос звучит глуше, чем следовало бы. Он поворачивается ко мне, в голубых глазах пылает жар, который заставляет меня дрожать, заставляет забыть обо всем, кроме того, как хочется провести по нему руками, как сильно я хочу наконец узнать, каково это — целовать его. После всей этой боли я хочу получить всю его нежность, во всех смыслах, на мгновение мне кажется, что я ее получу… по крайней мере, часть ее.

Он движется ко мне, почти как будто не по своей воле, как будто я магнит, притягивающий его. Я отступаю назад и снова назад, чувствуя за спиной стену, и Финн следует за мной, его руки ложатся по обе стороны от моей головы, как будто он хочет убедиться, что у меня есть пространство даже сейчас. Пространство, чтобы сбежать, пространство, чтобы отстраниться, если это то, чего я хочу.