Но это так. И оно не прекращается. Его лицо зарыто между моих ног, и его борода, должно быть, насквозь пропитана моим возбуждением. Он продолжает лизать, сосать, четвертый палец проникает в меня и дает мне понять, как хорошо было бы почувствовать, если бы вместо него меня растягивал его огромный член, глубоко и сильно вдавливаясь в мою намокшую плоть, словно он все еще голоден по мне.

Я уже и забыла, каково это — быть поглощенной вот так. На самом деле я не уверена, что когда-либо чувствовала такое… как оргазмы начинают перетекать друг в друга, пока я не вздрагиваю, дрожу и стону, а удовольствие накатывает волной, не захлестывая и не разрушая меня. Глаза закатились, бедра дрожат, клитор набух и стал таким чувствительным, что каждое касание языка Финна ввергает меня в новый пароксизм блаженства, и я не могу перестать стонать.

Где-то среди всего этого, когда его пальцы снова вонзаются в меня, и я вскрикиваю, мне удается вымолвить, что я больше не могу.

— Это слишком, пожалуйста…

На мгновение мне кажется, что он не остановится, пока я не скажу свое стоп-слово, но еще одно медленное изгибание пальцев внутри меня и томительный взмах языком по моему клитору, и Финн отступает, опускается на колени и смотрит на мое дрожащее тело с тем, что можно назвать полным удовлетворением.

Он выглядит чертовски великолепно, стоя на коленях обнаженным и все еще твердым, его борода мокрая от моего возбуждения, а губы блестят. Если бы я поцеловала его прямо сейчас, то почувствовала бы вкус себя на его губах. От этой мысли я снова и снова сжимаюсь от потребности, мой взгляд скользит вниз, туда, где его член почти касается пупка, пирсинг мелькает на головке и вершине его ствола, заставляя меня умолять о том, чего я не должна была делать. Если бы он провел этим по моему клитору прямо сейчас…

— Моя очередь, — хрипло шепчу я, не успев сказать то, что не должна, и Финн ухмыляется, грациозно поднимается, подходит ко мне и расстегивает наручники.

— Я человек слова, — грубо говорит он, отступая назад. — Скажи мне, где ты хочешь меня видеть, девочка.

— Туда. — Мой голос звучит более неуверенно, чем мне хотелось бы, когда я киваю в сторону креста Святого Андрея, и Финн ухмыляется.

— Я, конечно, плохой католик, но мне кажется, что это очень грязно.

— Так и должно быть. — Я одариваю его дьявольской улыбкой, жестом показывая, как я сажусь, давая себе время, чтобы не рисковать, что мои колени уйдут из-под ног. — Я хочу, чтобы ты лежал лицом вперед. Спиной к нему.

— Да, мэм. — Финн подмигивает мне и направляется к аппарату, а я делаю глубокий, медленный вдох, стараясь, чтобы ноги не дрожали, встаю и смотрю, как он выполняет мои указания в точности.

Похоже, он человек слова.

Он прислонился спиной к Х-образному кресту, прижался к нему, его член заметно пульсирует. Я медленно подхожу к нему, наблюдая, как его взгляд скользит по мне, наслаждаясь мыслью о том, что я собираюсь с ним сделать. Он мучил меня, но я могу сделать еще лучше.

После этого он, скорее всего, не вернется, думаю я и чувствую легкое сожаление. Но именно это мне и нужно. Мне нужно, чтобы это было как можно дальше от всего личного, от того, что я могу почувствовать. Мне нужно, чтобы это было не более чем то, что я сделаю для клиента, и лучший способ напомнить ему о его месте, заставить его отвлечься от своих желаний, это оставить его разочарованным.

Я надеваю наручники на запястья и лодыжки, стараясь не задеть его член. Финн дышит неглубоко, каждый мускул напряжен, и когда я отступаю назад, то вижу, как его рот дергается в ухмылке.

— Я думал, это меня возбудит, девочка, но, кажется, как только ты прикоснешься ко мне, я потеряю сознание.

— Нет, не потеряешь. — Я подмигиваю ему, отступая на достаточное расстояние, чтобы порыться в одном из ящиков и достать толстое пластиковое кольцо. Финн издает глубокий горловой звук, когда я поворачиваюсь к нему спиной, его глаза расширяются.

— Что за…

— Ты сказал, что я могу делать все, что захочу, да? — Я улыбаюсь ему, а он хмурится.

— Я думаю, что пристегивание меня наручниками считается единственной вещью…

— Ты связал меня и заставил кончить столько раз, сколько хотел. — Я обдумываю свой план и снова и снова перекатываю кольцо в кончиках пальцев. — Хорошо. Я полагаю, что приковать тебя к этому и сказать, что я запланировала дальше, это одно и то же, но так тебе будет гораздо проще не кончать, как только я до тебя дотронусь. Так что же это будет? — Я подхожу чуть ближе, моя рука касается его бедра, болезненно близко к его члену. — Потому что мое правило таково: ты должен пообещать, что не кончишь, пока я не скажу тебе, что ты можешь…

Я вижу, как Финн обдумывает это, пытаясь понять, не обманываю ли я его каким-то образом, но стеклянный, полный похоти взгляд его глаз говорит мне, что ему нелегко. Я не могу его винить… вся кровь в его мозгу уже давно прилила к члену, и я могу представить, что он начинает чувствовать себя более чем немного туманно.

— Хорошо, — выдавил Финн. — Только потому, что я не хочу потерять оргазм через три секунды после того, как ты прикоснешься ко мне.

— Очень хорошо. — Я улыбаюсь ему, проводя языком по нижней губе, и вижу, как он задыхается. Я могу сказать, как сильно он хочет меня, как сильно он жаждет прикосновений, и в тот момент, когда я наливаю несколько капель масла в руку и быстрым движением провожу ладонью по его пульсирующему члену, чтобы легче было надеть на него кольцо, я чувствую, как все его тело дергается под моим прикосновением.

— Черт! Господи, Аша… — Он вздрагивает, извиваясь. — Боже, это так чертовски чувствительно…

— Просто подожди. — Я сладко смотрю на него, прижимаю кольцо к головке его члена и начинаю скользить им вниз, по покрытому венами стволу к самому основанию, слегка поворачивая по ходу дела. Финн испускает придушенный вздох, который вызывает во мне прилив удовольствия, и я опускаю кольцо в основание его члена, отступая на мгновение, чтобы полюбоваться своей работой.

Его член великолепен. Толстый, длинный, с прожилками, пирсинг на головке и вершине ствола украшает его, и я протягиваю руку, проводя пальцами по металлу. Финн издает еще один придушенный звук, его бедра уже двигаются изо всех сил, пока он прикован наручниками к аппарату, но у него не так много возможностей для движения. Он не может биться о мою руку так, как ему хочется, и я вижу, что его это уже сводит с ума.

— Это то, что тебя возбуждает? — Прохрипел он, вздрагивая под моими прикосновениями. — Сводить меня… с ума… вот так? — Его бедра снова подергиваются, когда я кончиками пальцев играю с его пирсингом, сперма выступает на кончике его члена и стекает по уже влажному стволу. — Блядь…

— Может быть. — Я одариваю его еще одной лукавой улыбкой. — Мне нравится, как это звучит, когда ты умоляешь. Когда тебе так сильно нужно кончить, что ты готов на все ради этого. Разве тебе не нравится слышать это от меня?

Финн смотрит на меня, но не может сказать иначе. Он тоже хотел, чтобы я просила и умоляла, дразнил меня до тех пор, пока я отчаянно не хотела кончить. Я наблюдаю, как он извивается под моими прикосновениями, его челюсть сжимается от мольбы, которая, как я знаю, в конце концов сорвется с его губ.

Моя рука обхватывает его ствол, скользит вверх по набухшей головке, двигаясь медленными, уверенными движениями, которые заставляют его стонать.

— Знаешь, я никогда раньше не играла с проколотым членом, — говорю я ему, слегка поглаживая ладонью металл. — Мне нравится играть с твоим.

Финн откидывает голову назад и стонет.

— Ты можешь играть с ним, когда захочешь, девочка. Только… о боже… — Его бедра снова дернулись, член запульсировал от моего прикосновения. — О, блядь…

— О, нет. — Я замедляю свои движения, позволяя пальцам дразняще танцевать по его напряженной плоти. — Я сказала тебе, что ты не сможешь кончить. И я серьезно. — С головки его члена уже постоянно капает вода, и я вижу, как Финн нахмуривает брови, пытаясь понять, что я имею в виду, пока он пытается добиться большего трения в моем ослабленном захвате.