Поэтому кордоны, выставленные Бутурлиным[1], неожиданно примкнувшим к Орловым, были сметены в несколько мгновений. Где-то мои люди воспользовались неожиданностью, но, по большей части, противник не сопротивлялся. Кстати, упомянутого старика Бутурлина, являющегося командиром преображенцев, я щадить не собираюсь. Дяденька последовательно предал всех свергнутых императоров, умудрившись расти в чинах и богатеть. Ещё и на прошлой войне этот паркетный фельдмаршал натворил дел, уморив тысячи русских солдат, и принёс державе неисчислимые убытки. Но покараю я Александра Борисовича за маму, которая возвела его в чин генерал-лейтенанта. А уже через год Лизка-узурпаторша наградила предателя званием генерал-аншефа. Впрочем, таких гибких сановников в России хватает, и мне предстоят немалые труды по очищению державы от всякой мерзости.

Правда, есть сомнения, что позволят. Но мы ещё посмотрим, кто кого! Я, как хищник, почувствовал запах крови. Только в моём случае — это привкус власти, который пьянит и сводит с ума. Мне даже стали понятны поступки предшественниц и их окружения. Не будь Майора и его воспитания, внушавшего своему ученику здоровые принципы, я бы уже поддался велению чувств. Что сейчас смертельная ошибка. Необходимо запастись терпением и действовать потихоньку. Пока же надо захватить главный дворец страны и пленить верхушку мятежников.

— Ваше Величество, здесь опасно, и в вас могут попасть. Думаю, у бунтовщиков хватает метких стрелков, — произнёс подошедший Алонсо, только что отдавший распоряжение штурмовому отряду, — Мы сейчас подтянем орудия и начинаем. Но думаю, что артиллерия не понадобится. Противник попытался совершить побег через Неву, но был остановлен нашими заслонами. Сейчас во дворце не более полусотни солдат и офицеров. Остальные разбежались и притаились. Предлагаю ещё раз послать парламентёра или вы против?

— Конечно, посылайте. Я же не изувер, наслаждающийся видом крови своих подданных, — произношу под внимательным взглядом офицеров, примкнувшим к моим рядам.

— А что им предложить? — уточнил испанец.

— Жизнь, — отвечаю с усмешкой, — Этого более чем достаточно. Главари бунтовщиков мне нужны живыми, и на них моя добрая воля не распространяется. Есть вещи, которые прощать нельзя. А все остальные останутся в живых и получат право искупить свою вину.

Судя по кивку дона Алонсо, он полностью поддерживает такую позицию. Как и остальные соратники, включая невозмутимого Шешковского. Кстати, к нам присоединился ещё один офицер по фамилии Кашкин[2]. Будучи капитаном Измайловского полка, он привёл с собой полуроту гвардейцев, чем немало усилил мои позиции, ослабив хранящего нейтралитет Суворова. Новичок жаждал проявить себя, поэтому единственный встретил слова о переговорах неодобрительной усмешкой.

Тем временем молодой офицер с белым флагом в сопровождении барабанщика выдвинулся к дворцу. Но, не пройдя и тридцати саженей, семёновцы были встречены залпом засевших за оградой преображенцев. Повезло, что оба парламентёра не пострадали и быстро вернулись на наши позиции.

— Всем по своим отрядам. Начинаем по оговорённому сигналу, — раздался спокойный голос испанца, а офицеры тут же заспешили исполнять приказ.

Далее Алонсо почему-то повернулся к Шешковскому, рассматривающего противника в подзорную трубу.

— Начнём немного позже. Мои люди ещё не приблизились к позициям заговорщиков, — ответил глава экспедиции, — Как услышите стрельбу, то действуйте.

Испанец тоже вскинул трубу и впился взглядом в мутноватое стекло. Через несколько минут со стороны дворца зазвучали выстрелы, и Алонсо скомандовал стоящему рядом горнисту. Пронзительный звук трубы, и с трёх сторон выдвинулись штурмовые отряды. Пока обходилось без жертв, но как только я об этом подумал, враги дали залп в нашу сторону. Несколько солдат упало, раненные начали кричать от боли, а нападающие огласили площадь дружным «ура».

У меня не было никакого желания наблюдать, как русские люди убивают друг друга. Но этот штурм необходим. Лучше уничтожить полсотни предателей, пусть и поверивших в щедрые посулы Орловых, чем через два года получить новый мятеж.

А ещё начали прибывать многочисленные гонцы к Шешковскому, и младшие родственники от вельмож, решивших пересидеть противостояние и дождаться победителя. Здесь постарались впечатлённые моей речью заговорщики из «шестёрки». Им же надо показать свою полезность перед делёжкой званий и наград. Более всего меня порадовали новости, что захвачены Елагин, Козмин, Олсуфьев и Теплов, бывшие секретарями Екатерины. Ещё при попытке бегства из столицы экспедиторы перехватили генерал-рекетмейстера Козлова[3] и генерал-прокурора Вяземского.

Может, при Екатерине были и более значительные фигуры. Только первая четвёрка ведала всей канцелярией императрицы. А мой старый знакомый — князь Вяземский управлял всеми финансами империи. Таких людей упускать просто опасно. Я бы оставил этих господ на службе, если они не воспротивятся. А вообще, кто их будет спрашивать? Решим с ними чуть позже.

— Мне необходимо быть во дворце, — спокойно произнёс испанец, передавая трубу вездесущему Пафнутию, — Сейчас нет необходимости в командующем.

Оно и понятно. Алонсо не забыл про оскорбление Гришки и жаждет расправы. Так я разве против? Главное, чтобы выжили два других брата. О чём тут же сообщаю испанцу и направляюсь в сторону дворца. Де Кесада кивнул, махнув перьями своей треуголки, и двинулся следом. А вот Пафнутий, Севастьян и Кузьма удивили, быстро заняв место передо мной, защищая своими телами от пуль.

Мы быстро миновали двух убитых гвардейцев, попавших под залп заговорщиков. Благо люди Крузе не дремали, и созданная по моему совету команда, уже унесла раненых. Далее была ограда, где в различных позах застыли четверо убитых преображенцев. Осматриваю несчастных и с трудом давлю дрожь от раздавшихся выстрелов внутри дворца. Надеюсь, они мне там обстановку не попортят?

Откуда у меня такое безразличие к страданиям других людей? Не могу разобраться в обуревающих меня чувствах.

Идём дальше и наблюдаем похожую картину. Только к убитым прибавились раненные с обеих сторон и пленные мятежники. Судя по тому, что охранявших их солдат было в несколько раз меньше, преображенцы сдавались в охотку.

— Вы ещё бочонок пороха приволоките. Или уже? — смотрю на смущённого Столыпина и Кашкина.

Заговорщики заперлись в личном крыле императрицы, решив сопротивляться до конца. Большую часть дворца заняли люди Фабрициана и Бабарыкина, распределившиеся вдоль анфилад. Заодно оба офицера следили, чтобы их гвардейцы чего-нибудь не сломали или не украли.

А Столыпин и Кашкин удостоились чести пленить заговорщиков. Думаю, остальные офицеры решили просто не портить отношения с семьями мятежников. Это они зря. Я для себя всё решил, и миловать никого не собираюсь.

Кроме братьев Орловых, значимыми мятежниками являлись — уже упомянутый Бутурлин со своим зятем Василием Долгоруковым, братья Барятинские, Пётр Пассек, Григорий Протасов, Евграф Чертков. А ещё за каким-то чёртом мятежную сторону принял Фёдор Ушаков, являвшийся подполковником преображенцев. Дедушке уже пора задуматься о душе, а он решил поиграть в заговорщиков. Остальные офицеры знатностью и связями не выделялись, решив воспользоваться представившейся возможностью.

Всё это мне быстро объяснил Шешковский, когда я прибыл во дворец. Чую, что подвоха не избежать, ибо родственные связи русской аристократии весьма разветвлённые и обширные. Тронешь, какого-нибудь прапорщика Преображенского полка, а он — родня Трубецких или Гагариных. Сразу набегут просители и попросят простить неразумное дитя.

Перед тем как подойти к зале, где закрылись бунтовщики, я задал Степану Ивановичу давно мучивший меня вопрос.

— А что с Конной гвардией? Позиция моряков понятна. Но кавалеристы могли усилить любую из сторон.

— Князь Волконский, командующий гвардейской кавалерией, выбрал нейтралитет. Его офицеры, находящиеся в столице, поддерживают подполковника. Нам это выгодно, ибо я боялся, что Михаил Никитич займёт сторону мятежников. Человек он умный, и способен повести за собой людей. Но здесь князь решил переждать. Либо просто не хочет марать руки.