Было больно. За себя, за детей, за время, что мы были вместе. Но только я варилась в этих чувствах. И было бесполезно выяснять отношения. Я больше не хотела залатать брак.

Когда двери лифта открылись, я решила, что заберу детей на съемную квартиру. Правда, сначала придется ютиться в гостинице, пока не подберем вариант, но ничего страшного. У меня есть финансовая подушка.

Я себя что, на помойке нашла, чтобы такое терпеть?Я подошла к двери квартиры и замерла. На секунду меня одолели сомнения, а потом я вспомнила свое сегодняшнее утро. Вот какой мужчина может быть! А какой у меня?

Нет. Все. Хватит.

Я повернула ключ в замочной скважине и вошла в дом.

– Мама! – Матвей выскочил из комнаты, а следом за ним Макар. – А мы тут с папой мультики смотрим.

Ага, знаю я это “смотрим”. Сережа лежит и спит, а дети глазеют в экран. Отличное времяпровождение.

Но, подождите. Обычно такой лежачий кинотеатр у нас в спальне, а не у ребят.

Я сняла обувь, на ходу отмечая, что никаких следом собачьей несдержанности не видно. Неужели, сыновья пожалели пса и погуляли с ним?

– А кто босса выгуливал? – спросила я тихо у Макара, который подбежал обниматься.

– Босс не гулял. Его папа в туалете запер, а потом убрал за ним, когда встал. Воняло – жуть!

Ого. Одно могу сказать: “Хорошо, хоть не мне убирать”.

Я заглянула в комнату детей через открытую дверь. Сережа сидел на ковре за детским столом и лепил пластилин. Судя по количеству и виду поделок – лепили они давно и все вместе.

Муж виновато посмотрел на меня:

– Прости, что соврал, – сказал он, не вставая с пола.

Я после вчерашнего зверя на капоте напрочь забыла о лжи, зато вспомнила другие вещи. Воспоминания – странная штука. Они подгоняются нашим сознанием так, как нам удобно. Каждый последующий раз, когда я вспоминала зверя, он казался мне меньше, а мои проблему – больше.О чем? Ах, о машине!

Очень странная пропорция.

Но сейчас Сережа сбивал меня с толку. Я пригляделась к нему – никаких видимых следов похмелья. Даже странно.

Я точно помню, как он звенел бутылками.

Ничего не ответив на извинения, я пошла на кухню. А вот и бутылки. Нетронутые.

– Я не пил больше, – раздался позади голос мужа. – Сейчас вот думал, что если ты пораньше придешь, то съезжу с детьми на рыбалку. А ты отдохнешь.

Я потрясенно развернулась. Что он только что сказал?

Как будто к гадалке ходил и мысли мои прочитал. Неужели, чувствует, что я готова поставить на нем крест?

Я не смогла выдавить из себя ни слова. Развернулась, стала готовить завтрак на всех. Муж сзади сказал:

– Мы ели. Готовь на себя.

Мои руки на секунду застыли в воздухе, а потом продолжили резать хлеб.

Сережа еще некоторое время потоптался сзади, выдохнул и вышел.

Я положила нож и не двигалась до момента, пока мальчишки не закричали от двери “Пока, мам! Мы на рыбалку!”

Поцеловала сыновей на прощание, встретилась с мужем долгими взглядами и закрыла за ними дверь.

Почему, как только я приняла твердое решение, начали перемены? Причем, я в них не верю. Сережу никогда надолго не хватает. Он, как мячик, запущенный в воронку, предсказуемо скатится в дырку, сколько бы не крутился.

Только вот я уже не могла собрать чемодан.

Испугался Сережа из-за моего отсутствия дома или из-за чувства вины, он поехал выполнять такое заветное желание ребят. Впервые за много лет!

А вот вторая половина все повторяла: “А, вдруг?”Я разрывалась на части. Одна половина меня говорила, что все это не серьезно. Что Серениной инициативе всегда хватает на две недели, не больше. Что скоро все вернется на круги своя, и мне будет только больнее.

Вдруг, мозги встали на место? Вдруг, он так испугался меня потерять, что готов изменить себя? Ведь без подсказок понял, что надо делать – повез на рыбалку. Не спал, не стал дальше пить.

Пришло сообщение от Скалы:

“Как дела? Все в порядке?”

Я выглянула в окно, поддавшись импульсу. Машина мужчины все еще стояла внизу.

Он как чувствовал, что я хочу уйти от мужа. Словно ждал, чтобы подвезти нас с мальчишками. Или я хочу так думать?

Я ответила:

“Все хорошо”.

Отправила, а потом порывисто написала:

“Как сам?”

Мне хотелось тоже проявить заботу о таком большом человеке. Теперь я знаю, почему у него такая большая комплекция – чтобы вместить большую душу. Он умел поддержать действием и жестом намного больше, чем словами. Хотя и говорил тоже правильно. Только я давно разучилась верить тому, что вылетает изо рта. Для меня имели вес только поступки.

И сейчас он стоял внизу, потому что беспокоился. Меня тянуло вниз неведомой силой. До слез.

Хотелось послать к черту завтрак, спуститься к Скале, сесть в машину и выговориться. Спросить совета.

Почему-то верилось, что он не откажет.

Но я не имею права так сделать. Я замужняя, с двумя детьми. Только не тогда, когда Сережа увез мальчишек исполнять мечту.

“Плохо без тебя” – пришло мне в ответ.

И я села на стул.

Это было недвусмысленно. Скала показывал заинтересованность.

Его дом, его сад, он сам – мне нравилось все. Но жизнь этого мужчины – словно дорогая вещь в брендовом бутике – была мне сейчас не по карману. Я не должна даже ходить вокруг витрины, не говоря о том, чтобы примерить на себя.

Если Скала внизу, значит, он видел, как Сережа с мальчишками отправились на рыбалку. И он однозначно выразил свой интерес сообщением. Он ждет от меня решительных действий или слова, которых я дать не могу.

Не сейчас.

Я отложила телефон экраном вниз, ничего не ответив. А потом поняла, что так нельзя. Я не люблю эти игры с чувствами, мой мир вполне конкретный и понятный.

Я схватила мобильный и импульсивно отправила сообщение:

“Уезжай”

Скала

Вцепился в руль и просто оторвал его, получив гайков в лоб. Вышел из машины, не закрывая дверь, сжимая одной рукой баранку, а второй – злое бессилие.

Я никого не видел. Двигался по наитию, зная, что если остановлюсь – обернусь. Город в ответ гудел возмущением, которое я замечал лишь краем сознания. Я что-то пнул, в кого-то врезался, а потом улетел кубарем в подземный переход, не выронив ни руль, ни бессилие.

Дальше помню вспышками. Ослепительный свет фар. Кто-то матерился прямо в ухо так, словно пытался докричаться до противоположного конца Земли. Кто-то пытался вырвать руль из рук.

Запах дыма ударил в нос. Перед глазами замелькали языки пламени, и я медленно стал видеть что-то кроме огня.

– Скала! – звали меня совсем рядом, но я не хотел думать, кто это.

Я снова видел только языки пламени. Зверь отступил в опаске, а человеческая часть меня нашла в танце огня спасение. Он горел вместо меня, за меня, вместе со мной. И пока не стлел последний уголек, я не отрывал глаз.

А после смог поднять взгляд. Знакомый костер лобного места в клане Бродячих. Рядом все мужики. Сидят, молчат, смотрят на меня с сочувствием, несмотря на заживающие синяки на лице. Они уже фиолетово-желтые, без отека, а это значит, что получили их часа два назад. Получили все.

Я посмотрел на свою кулаки.

– Простите, парни, – выдавил я, мой голос хрустел.

Все были побиты мной. Я вспоминал эти кадры урывками. Меня пытались скрутить. Видимо, чтобы привезти в клан и в чувство. А вытащил меня только огонь, которого любой зверь боится на интуитивном уровне.

Я вспомнил, как Нина оказалась в моем саду. Как снесла забор и меня. Она ощущала то же самое?

Как она справилась со всем одна? У меня есть ребята, а у нее только ответственность, которой не поделиться.

Я посмотрел на бродячих.

– Спасибо. – Я заглянул в глаза каждого.

И увидел понимание и жалость. Лучше бы не видел последнего.

Я опустил голову, не в силах больше делать ничего. Не двигаться, не говорить. Положил руль себе под ноги, оперся локтями о колени и сцепил руки в замок.