Нажал на газ.

– А Сереня? То есть Сергей? – спросила Нина, странно запнувшись.

– Сказал, чтобы ты ехала одна. У него пятница.

По лицу девушки пробежала тень.

Зверь во мне ликовал, человек хватался за голову.

У меня нет пути назад.

Найти маршрут без пробок вечером в пятницу оказалось невозможным. Мы крепко встряли, отъехав от клиники всего километров двадцать.

Я бы предпочел, чтобы картинка за окном менялась, но судьба словно сгущала атмосферу.

Я замечал все: как Нина дышит, куда смотрит, как теребит руками ручку дамской сумки, телефон в которой как раз позвонил.

Я внутренне приготовился к разоблачению, но моя пара не спешила доставать мобильный.

А если я сейчас заблокирую двери, это будет выглядеть еще подозрительнее.И о чем я только думал? Конечно, этот СерОжа начнет названивать и моя ложь тут же вскроется. Нина испугается и, не дай медвежий бог, выпрыгнет из машины.

Выдавил из себя:Но пока истинная не отвечала, и я колебался. Стоял на распутье выбора совести и зверя.

– Я соврал. Прости.

– Я знаю, – только и ответила Нина, и я чуть не въехал в зад впереди стоящего авто – остановился в сантиметре от бампера.

Она знает, что Сереня не пошел бухать и все равно уехала со мной? Зверь возликовал, ударил гормонами в голову, и я едва смог притушить здравым смыслом животный порыв.

Пара не выглядела так, будто поняла, что я – именно тот, кто ей нужен. Нина ощущала себя несчастной и потерянной.

Мне хотелось обнять ее, смахнуть все невзгоды, оградить от всех расстройств. Но разве она даст?

Сейчас мы так близко – в полуметре друг от друга, и так далеко. Ее сознание словно в другом мире. И я не мог с этим жить. Внутри меня все разрывалось. Совершенно новые для меня эмоции, но такие сильные, что я захлебывался в них и не мог найти слова.

Мы ехали ползли в тишине, пока я подбирал, что же сказать. Зверь нервничал. Он хотел покрасоваться, показать силу и мощь, а еще – что такое истинность.

Но я знал, что спешить – смерти подобно. Я не мог потерять Нину. Если она выберет своего мужа, я его убью. И пара меня никогда не простит.

Я понял, что нужно сказать хоть что-то, как-то начать, и сказал глупое:

– Тебя обидили в клинике?

Так по-детски звучало!

Нина вынырнула из своих мыслей, моргнув, и посмотрела вперед. Я думал, она ничего не ответит, но девушка сказала:

– Я была уверена, что делаю все правильно. Я работала от зари до заката, делала уроки с мальчишками, гуляла с ними, когда они были поменьше. Дома всегда домашняя еда, в квартире чистота, и даже пес мужа вымыт и покормлен. Я спрашивала как у Сере..Сергея дела после работы, поддерживала словом, как могла. У нас не было проблем в сексе…

БИП!

Мы стояли на перекрестке на зеленый сигнал светофора, а позади возмущались автомобилисты. А мне будто грузовиком в грудину въехали.

Не знаю, как собрался и повернул, заставил себя управлять машиной дальше и слушать.

– И все есть: дом, машина, оба работаем, семья – полная чаша. Я видела проблему только в муже и заставила его пойти к психологу. Он же в стельку каждую неделю, понимаешь? – Нинин голос резко сорвался на крик и она повернулась ко мне.

Я вздрогнул. Мне одновременно было невыносимо слышать ее откровение , но и так необходимо, чтобы разобраться, как действовать дальше.

Нина ждала от меня реакции, вопроса, но я смог только кивнуть. Чертова я деревяшка!

Девушка продолжила:

– Но знаешь, что сделала первым делом психолог? Обвинила меня в том, что я называю мужа Сереней! Неуважительно, говорит. И муж кивает. Но я ни разу от него не слышала и слова возмущения на эту тему.

Нина повернулась и смотрела мне прямо в глаза. И мне не отвернуться – не могу, да и пробка снова – стоим на месте. Моя пара жаждала от меня поддержки, и я не мог промолчать.

Я откашлялся, прежде чем спросить:

– Думаешь, хочет свалить всю вину на тебя? Прикрыться обращением?

– Но не из-за него же он пьет, как проклятый?

– Слишком ничтожный повод, – согласился я. – Вообще, все идут по самому легкому и краткому пути – люди так устроены. Ему проще пить, чем изменить то, что его напрягает. Знаешь, это как лечь на ручку, когда безумно устал. И ты чувствуешь ее спиной, она тебе мешает, но не настолько, чтобы привстать и убрать ее.

Нина открыла рот. Она казалась шокированной моим сравнением: сначала смотрела несколько секунд на меня, а потом отвернулась к окну.

– Я не ручка.

– Нет, то, с чем он не согласен в … вашей жизни ручка. Но он не хочет вставать. Он выпил, снизилась чувствительность и он забил на это еще на одну неделю.

Нина надолго замолчала, а потом вдруг опустила голову и тихо спросила:

– Значит, когда он не проводит время с семьей, он тоже просто не хочет? Если следовать твоим словам, человек делает то, что хочет и что требует от него минимальных затрат?

Я не мог кивнуть головой, хотя это закопало бы СерОжу глубже. Потому что это закопало бы морально и Нину.

Девушка и сама поняла правду. Откинулась на спинку сидения и посмотрела на темное небо через лобовое стекло.

– Он молчал столько лет, что ему не нравится, как я к нему обращаюсь, потому что объяснять это мне сложнее, чем терпеть.

– И ты терпела его пьянки, потому что расходиться с мужем сложнее, чем терпеть, – тихо сказал я, очень надеясь, что закинул семя в почву.

Нина вскинула на меня удивленный взгляд, но ни слова против не сказала. Она крепко задумалась, а потом вдруг призналась:

– Да. Выходит, я такая же. Сложно расстаться из-за квартиры, из-за мальчишек, из-за привычки…

У меня случилась такая вспышка радости, что я подскочил на сиденье. Слава медвежьему богу, Нина не заметила. Она идет в правильном направлении!

Руки на руле трясутся. Что со мной? От радости, что ли?

– Но я же не молчала. Я же пыталась до него достучаться. Наверное, слабо. А когда начала сильнее, то и Сереня стал совершать другие поступки. Вон, с машиной разобрался, настолку купил.

Кожа на руле заскрипела под моими руками. Я так хотел сказать, что это я – я! – разобрался с машиной, но гордость наступила на горло.

Я понял, что не хочу добиваться ее такими ходами. По крайней мере, напрямую. Я сделаю так, чтобы она узнала правду, но не от меня.

– Ты, правда, хороший психолог, – вдруг сказала Нина. – Поможешь нам сохранить семью?

– Конечно, – выдавил я из себя и улыбнулся.Лучше Нина меня закопала бы живьем, у меня и то был бы выбор куда копать, чтобы вылезти. Здесь же у меня альтернатив не было. Отказаться – значит самому себе сломать путь к истинной. Согласиться – медленно идти по стальному тросу, когда в метре под тобой бушует пламя.

Нина замерла, глядя на мои губы.

И я чуть не поехал умом. Взял вправо, перерезав путь автомобилю, и под звук сигнального гудка припарковался.

Я смотрел на логотип марки машины на руле и контролировал дыхание, чтобы сдержать зверя. Нина засмотрелась на меня. Вперед! Давай! Напирай!

Я же безумно терпелив. Заставить розы так пышно цвести может только тот, кто готов сначала все изучить, а потом применять знания на практике. Вот только, в отличие от цветов, у меня не может быть сколько угодно попыток. Всего одна.Нет, стоп. Держись. Не испорть все.

Я повернулся к Нине и спросил:

И тут же осекся. Да какой психолог так разговаривает? Если только не криминальный!– Может, поболтаем с твоими пацанами? С них и начнем. А там и Сереня подтянется на разговор.

Но Нина, видимо, жутко не хотела возвращаться в клинику на прием и слишком верила в меня – согласилась.

И получив это первое “да” от истинной я так разволновался, что стал говорить обо всем, что вижу по дороге к дому. О дорожной ситуации, о том, что не люблю город и мне нравится жить в частном доме. Особенно Нину заинтересовала тема цветов.

– Прости меня за тот случай. Я правда не была пьяна. Если только от эмоций. Ты не подумал о компенсации?