Чуть подковыриваю перчатки и наручи, открывая свободный доступ к паутинным железам и паучьим клинкам. С помощью паутины вылезаю в окно, взбираюсь на крышу. Пыль, мелкий мусор и голубиный помет влажно поскрипывают под подошвами сапогов. Луны почти не видно за рваными клочьями туч, дождь уже успел пройти, оставив в память о себе неровные лужи и размокшую грязь. Маска, относительно повторяющая контур лица со стилизованными линиями скул и висков, угловато-гладкая безликая пластина в которой ярко выделяются провалы глазниц, притупляет обоняние, но даже сквозь нее ощущается характерный бруклинский смрад, прокисший, гнилой. Дождь прибил его к земле, спрессовал, намочил, а теперь он разбухшим трупом выныривал из мутной воды, липкими щупальцами опутывая все до чего только мог дотянуться.
Сворачиваю деятельность всех Стай кроме наблюдателей. По крышам преодолеваю два квартала, припадаю на колено у самого края, снимая с себя М16. Подоспевшие Крысоловы рассредотачиваются по местности на почтительном отдалении от байкерского клуба, я же обещал к ним наведаться. Меньше чем за секунду прикидываю все плюсы и минусы того, что я собираюсь сотворить. Вдох-выдох. Приклад к плечу, перекрестие прицела на приземистую тушу подсвеченного вывесками кабака "У Джо", облюбованного одной из групп "Уличных Демонов", банды средней руки, занимающейся угоном машин, наркоторговлей и так по мелочи. Режим стрельбы одиночными, вжимаю спусковой крючок. Винтовка лягает меня в плечо и из дула изрыгается бледно-синий импульс, связывающий меня и дверь в провонявшееся пивом чрево "У Джо" тонкой нитью, отдаленно напоминающей след от трассера. Снаряд исчезает внутри здания.
Секунда.
Взрыв.
Бар буквально разрывает изнутри чудовищным, уродливым и нестерпимо геометрически неправильным бутоном грязно-оранжевого с черными прожилками напалмового пламени. Яркая вспышка света гасится линзами, не калеча сетчатку глаз. Брызги расплавленного металла, жидкий огонь течет по асфальту, беснуется и дымится. Дым густой, жирный, стелящися по земле. Доброе утро, Вьетнам, блять. Никто из пауков не пострадал, но я отвожу их еще дальше. Честно, я рассчитывал на что-то другое, сам не знаю на что именно, но точно не на большой КАБУМ. Хотя, с другой стороны - у меня в руках компактная ракетная установка, способная одной обоймой превратить едва ли не треть района в дымящиеся развалины. И мне понравились взрывы. Было в них что-то... романтическое. Но романтическое не в плане вина, цветочков и бурного соития под светом Луны, а романтика эволюции, романтика ядерного гриба удачной мутации, переворачивающей с ног на голову устоявшуюся экосистему, порождая на этот грешный свет сверххищника, тварь у которой просто нет естественного врага, неостановимый животный ужас, воплощенный в тугих мышцах, костях, когтях и клыках. Новая ступень эволюции.
Для этого мира сверххищником был я.
Перевожу прицел на ближайшее здание, верхние этажи многоэтажки. Выстрел. Следующая цель. Выстрел. Два взрыва сливаются в один, нависнув над улицей пламенной кроной древа смерти. Это заставляет меня злобно улыбаться, пламя эволюции не щадит слабых, а человечество давно доказало, что на роль владык Земли совершенно не тянет. Ствол на предохранитель и за спину, снимаюсь с места и по крышам мчусь дальше темным ангелом. Огонь облизывает стены, отражается в слезящихся глазницах окон. Дым и крики горящих заживо. Бетонное крошево градом бьется об землю, оставляя глубокие выбоины и сколы.
Пока бегу, внутри черепной коробки зарождается шальная мыслишка выколупать из магазина патрон и покопаться в его содержимом, типа, как с жижей Пугала. Давлю этот самоубийственный порыв в зародыше. Какой в этом смысл? Что "Фобос", что взрывчатку из своих клеток я смогу синтезировать очень не скоро, а с настолько мощным взрывом моя регенерация вряд ли справится, в лучшем случае Крысоловам придется транспортировать обугленный обрубок моего тела в логово. И плакал бронекостюм, спрашивается, зачем я за него тогда вывалил половину своего бюджета?
Первоначально я взял с собой пауков, чтобы они затаскивали в канализацию трупы убитых этой хай-тек игрушкой, поднять люк для толпы арахнидов не проблема, а благодаря усилиям охотников в моем мозгу хранилась приблизительная карта подземных переходов и с доставкой проблем не возникло бы. Но не вышло, совать своих детей в буйство огня, боли и смога я не собирался, у меня их не настолько много, температура там такая, что все потроха зажарит в собственном соку, заставив вяло вытекать из щелей в панцире. Крысоловы расходятся широким веером от моего текущего местонахождения, координируя свои действия с помощью картинок, передаваемых наблюдателями. Взрывы конкретно так переполошили райончик, заставив всякую шелупонь либо забиться еще глубже в свои норы, либо выползти наружу, дабы узнать что за хуйня произошла и как на ней можно что-нибудь поиметь.
Взрывы пятнами крошечных кусочков Солнца разрезают ночь. В их рокоте захлебываются вопли пожираемых заживо бродяг, первых кого обнаружили Стаи. Один ковырялся в вываленном на асфальт содержимом мусорного бака и едва я начал стрелять задрал голову в верх, пытаясь понять откуда посреди ночи появилось столько света и шума. Крысолов, взобравшийся на тушу бака, лихим прыжком описывает короткую дугу, окончившуюся бородатым лицом бомжа. Две лапки запутываются в густой и косматой растительности, но остальные задорно кромсают плоть на ленточки. Кожа расходится мокрой бумагой под бритвенными клинками когтей, они мерзостно скрежещут по костной ткани, оставляя глубокие борозды, выбивая мелкие отломки. Хелицеры вгоняются в глазное яблоко, в клочья разорвав инстинктивно закрывшееся веко. Мясная консерва визжит, дико, оглушительно, надрывно, махает руками, дергается на месте. Второй, третий и четвертый Крысоловы прыгают ему на грудь, вгоняя жвала сквозь одежду, впрыскивая яд, разбивающий ближайшие группы мышц моментальной болезненной судорогой, мешающей координировать действия верхних конечностей. Лапка первого врезается во второй глаз, белесое месиво глазного яблока вытекает из глазницы вместе с кровью, измазывая щеку, застревая в бороде и немного мешая Крысолову. Третий паучара взбирается по грудной клетке, ловко увернувшись от конвульсивного удара, и вгрызается четырьмя конечностями в грязную загорелую шею, как раз в области яремной вены и сонной артерии, зазубренная кость легко перепиливает дряблые мышцы, завернутые в шелушащуюся кожу. Арахниды ловко отпрыгивают в стороны, избегая возможных потерь, даже смертельно раненый человек для них - опасный противник. Но это пока что, скоро, очень скоро, родятся новые братья, которые смогут бороться с кожаными мешками на равных.
Постепенно смещаюсь к окраинам Флэтлендса, краем зацепив землю Эль Диабло.
-Этот мир утонет в огне, - улыбаюсь до боли в щеках. Они поклоняются огню? Ну так пусть захлебнуться в нем.
Огонь отражается в линзах шлема, его отблески пляшут по сегментам брони. Тело сотрясает крупная адреналиновая дрожь пополам с полуфанатичным экстазом, пламя смоет всю грязь срамных ошибок эволюции, обнажая лик истинных королей мироздания - пауков, и я первый среди них, первый среди равных.
Спящий на картонке бомж, нажравшийся в говнище и не проснувшийся от всего разворачивающегося вокруг светопредставления, умирает быстро, захлебнувшись собственной кровью. Сила нескольких объединенных Стай поднимает еще теплое тело и на своих спинах доставляет до ближайшего раскрытого люка, скидывая в сырую тьму. Камер тут не было.
Бам. Бам. Бам.
Меня уже понесло. Тягучий эффект этого момента пьянит, адреналин и эндорфин выворачивают разум наизнанку, истинный напиток Эволюции!.. с высоты девятого этажа открывался прекрасный вид на частные дома, а вон ту трехэтажку я узнаю, как и место где угнал тачку, эх, старый добрый Билли, как ты там?.. стреляю по халупам с повышенным количеством света в окнах и человеческих силуэтов во дворах. Бегу по крышам. Даже не бегу, а скорее лечу, подхваченный волной насилия и кровавого угара. Крысоловы закрыли первый гештальт в десятку трупов. Там, под землей, раны покойников закроют паутиной и хер кто отследит их перемещения по пятнам и разводам крови. Пока что ограничиваюсь только умерщвлением и скидыванием в канализацию, цифра в четыреста восемьдесят три, звучит много, но не в реалиях, когда ее нужно разорвать на несколько направлений.
